оружие и замер в расслабленной — на первый, самый поверхностный взгляд — позе. Глаза пристально глядели на Гаспара.
Тот стоял на прежнем месте, будто происходящее его не касалось. Парень с подносом направился к нему. Далее произошло такое, что Таран видел только в фильмах. И то раза два, не больше,
Когда поднос приблизился на достаточное расстояние, Гаспар протянул к нему руку. Хозяин Подворья ожидал какого-нибудь фортеля и потому не очень удивился. Королевский убийца крутанул рукой и одним неуловимым движением ударил снизу по днищу подноса. Тот, вращаясь огромной серебряной монетой, взлетел в воздух. Кинжалы, соответственно, тоже.
Гаспар не стал ждать, пока что-нибудь из этого будет притянуто неумолимой гравитацией. Он метнулся вперед, к обомлевшему Шилу. И без того короткая дистанция сокращалась так быстро, что, моргая, Хэнк терял Гаспара из вида. Горбун, впрочем, не заслуживал бы и части той репутации, которой пользовался, если бы любил ловить ворон. Он с уверенностью отразил атаку Гаспара. Кинжалы сверкнули белыми вспышками нержавеющей стали. Королевский убийца накинулся на противника с голыми руками (и, соответственно, ногами). Однако они мелькали так быстро, что Шило пропустил как минимум пару ударов кулаком. Ни один не пришелся в голову, за этой частью тела горбун следил с особым тщанием. Отшатнувшись, он выиграл дистанцию и замер в боевой стойке, — левая рука выставлена вперед, правая чуть позади. В обеих блестели кинжалы.
Гаспар не прыгнул следом. Не отрывая взгляда от Шила, он поднял руки. У хозяина Подворья появилось непреодолимое желание протереть глаза, чтобы убедиться в том, что зрение его не подводит. Кинжалы— с интервалом в одну секунду — упали в руки убийцы. Тонкие пальцы привычно сомкнулись на рукоятях.
Мгновением позже где-то громыхнул об пол поднос.
Таран ошеломленно раскрыл рот. ТАКОГО не выдавал даже Страйкер.
Шило, прищурившись, повел головой. Покрепче перехватил рукояти. Он начал бояться — Таран заметил это наметанным глазом. Бой можно было считать проигранным. Именно с такого момента, как правило, Таран делал ставки.
“Сомнительно, что мы выберемся отсюда живыми”, — удрученно подумал он.
Король, похоже, не спешил делать ставки. Он с любопытством таращился на бойцов.
Те настороженно кружили один вокруг другого. Но если “настороженно” в полной мере отвечало поведению Шила, то у Гаспара был такой вид, будто он зашел в это тихое место о чем-то поразмыслить. Кривые кинжалы смотрелись как продолжение его рук — так непринужденно и уверенно киллер их держал.
Первая атака была всего лишь “пробным шаром”. Королевский убийца не старался в полную силу, а лишь испытывал Шило на прочность. Он был здоровенным котом, а горбун — серенькой мышкой. В такую игру Шилу довелось играть только с метаморфом.
Вот хищник вновь набросился на жертву. Гаспар прыгнул к Шилу и нанес серию сложных ударов, один коварнее другого. По крайней мере дважды брюхо горбуна было бы вспорото от паха до грудины и на пол выпали бы внутренности. Этого не произошло то ли по чистой случайности, то ли благодаря мастерству горбуна… То ли потому, что Гаспар НАМЕРЕННО уклонял клинки в критический момент, всего-навсего намечая удар — как в бесконтактном карате. В противном случае схватка закончилась бы слишком быстро. Повелитель Клоповника мог бы расстроиться.
Техника королевского убийцы была несколько необычной. Говоря иначе, Таран никогда не видел ничего похожего. Казалось бы, в бою на кинжалах либо ножах сложно придумать что-нибудь новое. Выпады, блоки и уклоны пришли в современность из древней старины, отточенные до совершенства. “Связки” этих телодвижений, помноженные на динамику боя, образуют технику. Все это было Хэнку прекрасно известно.
Но, наблюдая поединщиков с кинжалами, он понял, что ничего на самом деле не знает. Гаспар, казалось, создавал технику в процессе схватки — придумывал приемы, виртуозные, но в то же время гениально простые, с легкостью уходил от всех выпадов Шила, неловких и будто замедленных. По сравнению с Гаспаром горбун бултыхался в густом киселе, — ни одна из его робких контратак не достигла успеха, натыкаясь на каменную стену либо, напротив, бесплотность воздуха. Королевский убийца отражал их без особого труда, но чаще просто уклонялся.
Создавалось впечатление, что его физиология далека от обычной. Это касалось, во всяком случае, его костей, позвонков, хрящей и суставов. Все перечисленное обладало столь невероятной гибкостью, что, казалось, вообще отсутствовало или находилось в состоянии, не свойственном человеческому телу. Позвоночник изгибался под немыслимыми, фантастическими углами, точно кусок резинового троса.
Вряд ли причиной были имплантаты. Таран видел, на что это похоже: нашпигованные металлом и электроникой гладиаторы копошились в Яме, будто бронированные крепости. Гаспар же походил на неуловимую ртуть. Он прыгал, ускользал, протекал между клинков. Но каждое его движение было чревато смертельной опасностью.
Шило отступал шаг за шагом. Это было что-то невероятное, ведь горбун считался одним из самых искусных мастеров во всем Клоповнике. В бытность свою наемным убийцей он также прошел этап популярности, покуда не осел в конторе Хью. На улицах о Шиле ходили кровавые и мрачные легенды одна страшнее другой. Утверждали даже, будто он клон одного серийного убийцы, в инкубатор которого каким-то образом угодили радиоактивные отходы (отсюда, собственно, горб и другие аномалии). Все это было полной чушью, но в какой-то мере подтверждалось очевидными фактами. Никто в Клоповнике, насколько Таран знал, не владел ножом или кинжалом так, как Шило. За исключением, пожалуй, Курта Страйкера.
Королевский же убийца подбросил планку мастерства к недосягаемым высотам. Если Таран подумал о “недосягаемых”, стало быть, он всерьез полагал, что никто в прошлом, настоящем или отдаленном будущем и близко не подойдет к чему-то подобному. Откуда, из какой потаенной дыры Король выкопал этого парня, можно было только гадать.
Продолжая наблюдать за схваткой, Хэнк ухитрялся еще и оглядываться по сторонам.
Хью топтался на одном месте, под боком у Тарана. Потуги Шила вонзить в противника клинок — рассечь сухожилия, выпустить кишки — посредник киллеров встречал одобрительным бурчанием. Но выпады Гаспара, особо эффектные блоки и стремительные контратаки неизменно вызывали у Хью бурю негодования.
Еще бы.
Как правило, коротышке хватало смертоносных игрушек горбуна и стальных кулаков Хмыря, чтобы решать любые разногласия как с клиентами, так и с конкурентами. Не стань кого-нибудь из этой парочки, и Лысому Хью наверняка придется несладко.
А Гаспар оттягивал неизбежный конец. Фокус заключался в том, что “первая кровь” могла проступить парой капель, но могла и забить фонтаном из рассеченной артерии.
Различие было роковым.
Король не успел бы и глазом моргнуть, не говоря о том, — чтобы остановить поединок, хотя он и пялился на бойцов. Монаршая физиономия выражала крайнюю степень заинтересованности. По-видимому, далеко не часто удавалось подыскать Гаспару более-менее достойных противников. Эта проблема была Тарану отлично знакома. Однако та сторона, которой она повернулась сегодня, не особо вдохновляла его. Прежде он и думать не думал, что на арене Страйкеру может грозить серьезная опасность… Но, как говорится, век живи, век учись.
Хмырь невозмутимо следил за стараниями своего лучшего кореша. По его дубовой физиономии всегда было нелегко распознать какие-либо переживания. Но в настоящий момент, судя по всему, он чувствовал себя очень комфортно от одного сознания, что на бетонном полу прыгает не он, а его лучший кореш.
Хмырь играл роль тяжелого и неповоротливого танка, тогда как Шило являлся орудием направленных, точечных ударов. Не имело смысла резать глотки там, где требовалась демонстрация грубой физической силы. И, напротив, было нецелесообразно крушить, рвать и метать, когда следовало выпотрошить жертву без лишнего шума. Натравить Хмыря на Гаспара было бы огромной глупостью, королевский киллер без суеты подрезал бы великану поджилки, а после сделал бы все остальное.
Нож, Топор, Кастет и Дубина таращились на схватку зачарованно, словно трехлетние малыши, впервые попавшие в голографический кинотеатр. Мастерство Гаспара, помноженное на искреннюю
