Неожиданно из темноты проступило какое-то движение. Пошевелилось нечто, что Таран сперва принял за игру теней и неровности бетонной колонны. Сперва у тени отросли четыре конечности, а затем из мрака сверкнули два глаза — расплавленные золотые дукаты. Быстро перебирая по бетону руками и ногами, тень приступила к спуску.
Она старательно избегала освещенных мест, сливаясь с темной поверхностью колонны, будто хамелеон. Ее присутствие выдавало только движение. Порой свет выхватывал из тьмы кое-какие детали, по которым, впрочем, было непросто судить обо всем остальном. Ясно было одно: тень конечно же была человеком. Вот только определение “обычный” подходило ему не более, чем “примечательный”.
Лицо мелькало бледным пятном. Различить удавалось только глаза. Они с остервенением шарили взглядом по колонне, в то время как руки с ногами, казалось, действовали сами по себе. Человек карабкался по колонне вперед головой, фактически — вверх ногами. У него не было никаких приспособлений, и оставалось только догадываться, как он вообще ухитряется не падать. Более того, голые пальцы каким-то образом впивались в шершавый бетон. Время от времени глаза человека-тени поглядывали на “клопов”, и каждый раз Тарану становилось не по себе, словно к обнаженной коже прикасалось холодное, слизистое существо из морских глубин.
В целом же впечатление создавалось довольно жуткое, как в те бесценные моменты, когда человеческий разум, отчаявшись подвергнуть происходящее логическому анализу, пасует перед неумолимой реальностью. Таран знал, что такого быть не может, просто не может быть никогда, а потому ему казалось, что на него надвигался гигантский четвероногий паук. Лишь сейчас Хэнк понял, что бояться следовало вовсе не автоматчиков…
Самое страшное притаилось у них прямо над головами.
Наконец странное создание оттолкнулось от колонны и прыгнуло на пол, мягко опустившись на полусогнутые ноги — с высоты пяти-шести метров. Таран не без опаски его оглядел. Незнакомец, сложив на груди голые руки, занялся тем же. На то, чтобы в деталях изучить каждого гостя, у него ушли считанные секунды. Темные глаза переводили взгляд с одного на другого, казалось, небрежно и даже как будто мельком. Но почему-то Хэнк знал, что рост, вес, черты лица, особые приметы “клопов” уже занесены в личные дела, что хранились в голове жутковатого субъекта.
Внешность у него оказалась вовсе не такой впечатляющей, как можно было ожидать. Ничего из аксессуаров Человека-паука, позволяющих взбираться по отвесным поверхностям. Ни клыков, ни когтей, ни альпинистского снаряжения. Хэнк с тревожным изумлением понял, что смог бы пройти мимо такого в толпе, если бы… не его ЛИЦО. Если бы на улице было темно хоть глаз выколи, а Таран был бы пьян до неприличия и плелся бы на расстоянии нескольких метров, глядя себе под ноги, то, наверное, действительно не обратил бы на него внимания, хотя наверняка почувствовал бы ЭТО присутствие. А уж если бы ненароком поднял голову, то протрезвел бы за пару секунд. Несомненно,
Незнакомец был не слишком высок, не более ста семидесяти сантиметров. Телосложение явно не было атлетическим. Тонкие ноги в узких черных штанах, худые руки, торчащие из черной же футболки. Тем не менее, от поджарого тела исходила энергия, сравнимая с высоковольтным кабелем: толщина и вес не имели значения, когда невероятная мощь могла убивать единственным касанием, а то и вовсе без такового. Мускулы на предплечьях и плечах шевелились клубками разъяренных гадюк.
Что до лица человека, то о нем можно было сказать много всякого и в то же время ничего однозначного. Оно могло бы считаться привлекательным, если бы не жесткие складки у рта и в уголках глаз. Если бы не мрачная сила, исходившая от него.
Тонкие губы были сжаты в ниточку. На черепе — подобие прически толщиной в пару миллиметров. Своего рода щетина. Зато подбородок и скулы были девственно чисты, будто бумажный лист — желтоватый, хрупкий пергамент. Ни шрамов, ни дефектов кожи. Будто это самое лицо взяли и натянули на предыдущее, слишком уж экстравагантное для повседневной жизни. Но именно оно в некоторой мере отражало истинную сущность хозяина. В нем было нечто демоническое.
Возможно, поэтому Хэнк не мог определить возраст человека. На первый, беглый взгляд ему было не больше тридцати. Но, приглядевшись внимательнее, Таран решил, что ничуть бы не удивился, если бы “паренек” оказался старше его самого. Хотя такой гладкой кожей, как у незнакомца, вряд ли могут похвастаться те, кто разменял пятый десяток. Но и способностью спускаться вниз головой, практически бежать на четвереньках по отвесной бетонной поверхности они тоже не отличаются, по крайней мере подавляющее их большинство.
Истинный возраст странного субъекта выдавали глаза — большие, темные, с блестящими радужками. Последние походили на ружейные стволы. Зрачки же, казалось, могли изрыгнуть огонь в любое мгновение. Эти глаза смотрели так спокойно и расслабленно, будто на этом свете их обладателя уже ничто не смогло бы удивить. Они повидали слишком много, хватило бы на десяток жизней. Казалось, их ничуть не беспокоило, на кого смотреть в ту или другую секунду. Сейчас они видели перед собою гостей Короля, которые могли жить вечно либо сдохнуть в это мгновение— незнакомец бы даже не моргнул.
Глаза убийцы.
Хозяин Подворья перевидал достаточно людей, которые лишили другого человека жизни: а) по неосторожности, б) в состоянии аффекта, в) с корыстным умыслом или же г) методично, регулярно и на профессиональной основе. Хэнк сам был убийцей. В Яме, как, впрочем, и вне ее, от его мечей полегло так много народу, что вспомнить лица ИХ ВСЕХ Таран мог только в кошмарных снах. Он видел всяких убийц: молодых, старых, хромых, глухих, слепых, немых, горбатых, безглазых, одноглазых, высоких, коротышек, мужчин, женщин, метаморфа, громил, слабаков, уродин и воплощенных ангелов. Все они не родились убийцами, но СТАЛИ ими.
Тот же, кого Хэнк Таран видел перед собою, похоже, был рожден для убийства. Это было непросто объяснить — ощущением силы был пропитан весь воздух. Ярлыки “опытный” и “самоуверенный” теряли всякое значение, едва кто-то пытался повесить их на ЭТОГО субъекта. От него, казалось, исходили волны энергии в пару сотен ватт.
— Позвольте представить вам Смерть, — произнес Король со своего трона. — Ее имя — Гаспар.
Эти слова привели всех в чувство.
Вздрогнув, Хэнк напряг память и попытался припомнить хоть что-нибудь, связанное с названным именем. Когда-то, давно, он встречал двух-трех Гаспаров — имя было редкое, но все еще кое-где попадающееся. Только из тех людей ни один нисколько не походил на представленного Гаспара (не говоря уже о том, что ТАКУЮ встречу Таран не позабыл бы до конца своих дней).
Помимо этого, Хэнку не удалось почерпнуть из памяти ничего, что как-то касалось бы штатного киллера Короля. Ни единого слуха, ни одной легенды, ни подслушанного на улице краем уха разговора, хотя, как утверждалось, знающие люди в Клоповнике извлекали подобным образом информацию широчайшего спектра и, больше того, предсказывали по этим осколкам мозаики кое-какие события — от землетрясения где-нибудь в Японии и до обвала на фондовой бирже. Казалось бы, хозяину Подворья было “по рангу” положено знать о таких вещах, однако…
Тем сильнее было удивление. Вряд ли Король держал Гаспара здесь, в этом бункере. Кстати, в Клоповнике время от времени происходили убийства, которые все приписывали людям Короля. А потому объяснений было всего два: или Гаспар служит “при дворе” недавно, или он настолько крут, что уличная слава ему просто ни к чему.
Таран склонялся ко второму. Немногим профессиональным убийцам удавалось оставаться в тени (среди киллеров также были свои “звезды” — за них болели, на них делали ставки, каждый выполненный ими заказ смаковали в деталях). И все-таки исключения встречались.
Хэнк вновь толкнул локтем Лысого Хью. Тот ответил взглядом, в котором удивление смешивалось в равной пропорции с непониманием. Он также ничего не знал об этом человеке. А это было сродни чистой нелепице. Хью знал ВСЕХ киллеров в Клоповнике.
Глядя на Гаспара, Таран склонялся к мысли, что ему не очень хочется выставлять против него Курта Страйкера. Волк был хорош, спору нет. Но от него не исходило и половины той ауры Смерти, что окружала королевского киллера непроницаемым коконом. Даже в лучшие дни, а ведь в последнее время Страйкер и впрямь заметно сдал. Хэнк предпочел бы оставить Волка в покое, пусть даже на какой-то срок. А там, глядишь, и подходящий противник отыщется… Однако сначала предстояло разобраться со всей этой путаницей интриг и заговоров. Но КАК можно отказать Королю Клоповника, Таран не мог себе даже
