Они пили кофе и избегали встречаться друг с другом взглядами, боялись соприкоснуться руками. Словно между ними возникло что-то до боли хрупкое и это хрупкое никак нельзя разбить.
Они поставили пустые чашечки на столик. И тут Павел осмелился взглянуть в глаза Лены.
И увидел в них то, о чем думал сам.
— Только будь нежным, — прошептала она, когда он заключил ее в объятия.
— Я буду самым нежным, — прошептал он. — Твоим самым-самым…
Он осторожно, словно боясь помять, снял с нее футболку и шортики. Все шло словно в замедленном режиме съемки. Им не хотелось набрасываться друг на друга в пароксизме страсти. Они решили растянуть эту страсть на неопределенное количество времени. И время помогало им в этом. Потом они просто лежали, держась за руки. Голова Лены покоилась на плече Павла. Чердак таинственно потрескивал, словно остывая после их ласк, словно он был свидетелем их нежности.
— Павел…
— Да, милая?
— А ты будешь писать мне стихи?
— А это нужно? — чуть напрягся Павел.
— Нет, совершенно не нужно. Не пиши. Я тебя и без стихов люблю.
Где-то далеко пиликнуло радио. Павел посмотрел на часы. Половина восьмого вечера.
— Что-то не так? — слегка нахмурилась Леночка.
— Да, ерунда, лекцию прогулял.
Леночка засмеялась:
— Я тоже прогуляла. Вот как выпрут нас из универа!
— Тогда мы устроимся в цирк шапито. Я буду исполнять роль ручного волка, а ты…
— А я буду парить под куполом цирка на своих волшебных крыльях.
— Жаль только, что это длится лишь полнолуние.
— Договорились: следующее полнолуние встречаем вместе.
— В лесу.
— Я там наведу порядок, — пообещал Павел. — Больше ни одна змея не посмеет тебя тронуть.
— Ну а я надеюсь на то, что ты не будешь там с какой-нибудь волчицей…
— Это исключено.
Они еще долго были вместе. В конце концов Леночка предложила Павлу у нее переночевать — за полночь в общагу его бы просто не пустили. И Павел остался. Помог Леночке потуже натянуть веревки с занавесками, подмел пол, перемыл посуду. А потом они пошли на крышу — любоваться звездным небом.
Словом, день закончился счастливо. А потом он плавно перетек в такое же счастливое утро. Они быстро перекусили и отправились в университет — все-таки для прогуливания лекций они были еще незрелыми младшекурсниками.
Павел заскочил в общагу. Все, включая принца, были на лекциях, а Павла ждала записка: 'Тут тебя искали какие-то челы'. Павлик не обратил на записку внимания. Мало ли кто его может искать. Выпил газировки и зарысил на очередную лекцию по истории книги.
Когда он вошел в аудиторию, преподавателя еще не было. За кафедрой сидел принц Аванси-мбонси и развлекал народ тем, что показывал фокус с монеткой — она у него то появлялась меж пальцев, то пропадала. Завидев Павла, принц зашвырнул монетку в какое-то измерение и приветственно помахал рукой:
— Ай, Павел, где ты был вчера? Лекцию пропустил.
— Были дела, — смущенно ответил Павел.
Принц потянул воздух остреньким носом:
— Чую, чую, здесь была замешана девушка! Хорошая девушка! И не просто девушка, а фея!
— Ты не особо шуми об этом, Аванси-мбонси. Ладно?
— Мои уста немы, как могила богини Ар.
— А кто такая богиня Ар?
— О, это очень вредная богиня! У нас в племени ее никто не любил, вот и вырыли ей могилу и похоронили там. Чтобы она людям жить не мешала. О, все! Препод идет.
Павел и Аванси-мбонси заняли свои места среди студентов. Преподаватель расположился за кафедрой.
— Итак, многоуважаемые студенты! Сегодня мы с вами порассуждаем на тему 'Понятие и этимология слова 'книга'. Если не принимать в расчет ненаучные толкования, весь основной смысл слова 'книга' так или иначе связан с ученостью, с информацией и распространением сведений среди себе подобных, то есть распространением знаний и образов…
— У меня сейчас мозги лопнут, — тихонько простонала сидевшая Неподалеку от Павла девчонка. — Я ничего не понимаю.
А преподаватель продолжал:
— Исторически сложилось так, что в европейских и переднеазиатских языках содержание термина, его понятие и смысл одинаковы. Греческое 'библио', латинское 'либер', семитическое 'сефер', арабское 'китаб' наряду со славяно-балтийским 'книга' трактуются одинаково… В русской письменности слово 'книга' встречается впервые в Остромировом Евангелии…[1]
Принц старательно конспектировал каждое слово преподавателя, а Павел карандашом рисовал профиль Леночки. Получалось плохо, но все лучше, чем слушать нудятину. И он даже не услышал, когда преподаватель окликнул его:
— Молодой человек! Молодой человек!
Принц толкнул его в бок:
— Проснись, это тебя!
Павел встал.
— Молодой человек, как вас зовут?
— Павел.
— А фамилия у вас имеется?
— Лозоход. Павел Лозоход.
— Очень хорошо. А теперь не будете ли вы так любезны дать нам определение термина 'книга', которое встречается у Владимира Даля в его 'Толковом словаре живого великорусского языка'?
— Э-э…
— Я вчера цитировал его на лекции.
— Простите, я не был на вчерашней лекции.
— Очень печально. И чем же продиктовано столь вопиющее пренебрежение моим предметом?
— У меня друг… сильно заболел.
— Да что вы говорите! И какая же у него болезнь?
Павел бухнул:
— Простатит.
В аудитории поднялся смех. Смеялся и сам преподаватель — маститый старичок с седой бородой и усами, как у кавалериста.
Постепенно смех стих. Павел стоял перед преподавателем, чувствуя себя полным идиотом.
— Извините меня, — сказал наконец он.
— Что ж, на первый раз извиняю, — сказал преподаватель. — А дальше пеняйте на себя. У вас в эту сессию экзамен по моему предмету, и я вас хорошо запомнил, Павел Лозоход. Садитесь.
Павел сел, краснея, но принц Аванси-мбонси пожал ему руку, словно подбадривая.
После этой лекции было две пары английского, но тут Павел не стал беспокоиться — английский он знал отлично. Как, впрочем, и принц Аванси-мбонси. Но они решили не портить отношений с преподавательницей-'англичанкой' и честно отсидели обе пары.
Потом еще была лекция по истории России. Преподавателем оказалась ученая дама, уже успевшая опубликовать массу своих монографий и исследований по татаро-монгольскому игу. Она все время напоминала студентам об этих монографиях, и было понятно, что зачет получит только тот, кто принесет ей
