'Почему?'
'Что почему?'
'Почему ты с ней развелся?'
'Я ее никогда не любил! Я всегда любил только тебя!'
'Павлик, прости, но я замужем'.
'Ну и что, разведешься!'
'Кто это с кем должен развестись? — Это появляется на сцене роскошный мускулистый мачо. — Леночка, прелесть моя, ты со мной хочешь развестись?'
'Нет, нет, — шепчет Леночка и приникает к этому типу. Потом бросает взгляд на Павла: — Павлик, ты же понимаешь…'
Павел бросился обратно в глубь библиотеки, подскочил к золотой книге и принялся ожесточенно ее тереть. Но шаровая молния не появлялась.
— Да что же это такое! — крикнул он, и тут на голову ему что-то упало, обдав облачком пыли.
Павел нагнулся и поднял упавшую книгу. Да, это была маленькая толстая книжица в кожаном переплете. Очень симпатичная. А симпатичней всего было название книги. На латыни, но Павел сумел перевести: 'Об исполнении желаний'.
Он подошел к окну, где было больше света, и принялся листать книгу.
И вот что удивительно. Доселе Павел практически не знал латыни. А тут вдруг стал читать ее бегло, словно книга была на русском языке. Скоро он нашел нужный раздел: 'Как отказаться от своего желания и повернуть время и бытие вспять'.
Павел раскрыл книгу на нужной странице и стал жадно вчитываться. Через несколько минут он сказал:
— Всего-то! — И произнес торжественно и напевно: — Диабль, диаболо, диаболорум!
Тут его словно что-то толкнуло в грудь. Книга выпала из его рук и загорелась. По полу от горящей книги побежали струйки пламени и образовали пентаграмму. И из центра этой пентаграммы поднялась темная фигура с распростертыми, черными как уголь крыльями. Не переступая границ пентаграммы, гигантская фигура нависла над Павлом и произнесла на латыни:
— Ты, смертный червь, звал меня?
— Я, — на плохой латыни отвечал перепуганный смертный червь.
— Чего же ты хочешь?
— Я хочу отменить свое желание, которое я высказал шаровой молнии во-он из той книги.
— А, демону Вальджре! И что, теперь ты хочешь отменить свое желание?
— Да.
— Это не так-то просто. Для этого мне придется вернуть тебя вспять по осям времени и бытия. Это дорого тебе будет стоить.
— Вы потребуете мою душу?
— У тебя нет души, ты же оборотень. Не смеши меня. Я еще не решил, чего мне от тебя потребовать. А, ладно! Выполню твою просьбу бесплатно. В рекламных целях, так сказать. А то давно v меня не было заказчиков. Итак!
— Да?
— Сейчас я верну тебя к тому моменту, когда ты просил исполнить демона Вальджру свое желание. Не глупи и загадай на сей раз что-нибудь полезное. Ну, раз, два, три!
Павла скрутило, как будто он был тряпкой, которую выжимает прачка. Он почувствовал сильнейшую боль.
И тут же боль исчезла.
И он увидел себя самого, стоящего перед шаровой молнией.
— Стой! — крикнул он самому себе.
'Тот Павел' обернулся и изумленно воззрился на Павла 'этого'. Потом спросил:
— Ты кто?
— Я — это ты, но позднее. Я пришел, чтобы сказать: не загадывай желания насчет Леночки.
— Это еще почему?
— Потому что она может пострадать. Сам посуди, а вдруг у нее кто-то есть? И потом, куда ты денешь детей Инны?
— Логично. Тогда что же мне попросить?
И вдруг 'этого' Павла осенило.
— Попроси Аграф. Пурпурный Аграф!
— Точно! — сказал 'тот' Павел и заявил шаровой молнии: — Я желаю, чтобы здесь появился Пурпурный Аграф!
— Как угодно, господин и повелитель!
Шаровая молния исчезла. А на руки 'тому' Павлу опустилось нечто блистающее и хрупкое, нечто совершенное и драгоценное, так что 'этот' Павел подбежал и тоже посмотрел:
— Вот он какой, Аграф…
Аграф был неописуемо прекрасен, его розовые алмазы сверкали словно подсвеченные изнутри, а редчайший пурпурный алмаз горел как костер. Помимо этих камней Аграф был просто усыпан мелкими бриллиантами, которые тоже сверкали и искрились. Под столь чудным сиянием 'тот' Павел и 'этот' слились воедино, но разума теперь прибавилось вдвое.
'Безумие — отдавать столь совершенное изделие в руки Шредера'.
— Безумие — вообще держать его в руках. Его нужно спрятать, причем очень надежно.
'Ну куда ты его сам спрячешь?'
— Можно вырезать в какой-нибудь книге страницы и спрятать Аграф в переплете.
'Пет, это несерьезно'.
— Тогда что же? Что же?
'Посоветуйся с тестем'.
— Отцом Инны? Он-то чем может помочь?
'Ты забыл, ведь он работает в банке. А банк — это хранилище драгоценностей, как известно'.
— Ладно, попробую. Но я боюсь выходить на улицу с таким сокровищем.
'А ты позвони Виктору Семеновичу и попроси его приехать сюда'.
— А пока спрячу Аграф за пазуху. 'Дурак! На стеллаже книжном!'
— Нет, за пазуху! 'Нет, на стеллаже!'
— За пазуху!
'На стеллаже! Ладно, уговорил, пусть будет за пазуху. Звони Виктору Семеновичу'.
Павел достал мобильник и вызвал номер тестя.
— Павел? Что стряслось?
— Да тут случилась одна штука, Виктор Семенович. Пожалуйста, приезжайте немедленно в библиотеку профессора Прянишникова.
— К тебе, что ли?
— Да.
— Слушай, но я сейчас на работе.
— Дело не терпит отлагательств, Виктор Семенович. Вы не пожалеете.
— Хорошо, через полчаса буду у тебя.
— Через пятнадцать минут.
— Ну у тебя и гонка. Хорошо, через пятнадцать минут. Для бедного (хотя теперь неимоверно богатого) Павла эта четверть часа показалась вечностью. Он то заворачивал Аграф в грязные тряпки, чтобы никто не заметил его сияния, то вспоминал, что в библиотеке он один и никто не заметит…
Потом ему начал мерещиться Шредер, и Павел принялся, расшвыривая книги, делать себе логово и убежище.
— Павел! — окликнули его откуда-то снизу. 'Это тесть?'
— Да, это тесть. Что будем делать? 'Позовем его сюда'.
— Я здесь, Виктор Семенович, в библиотеке, — сказал Павел. — Поднимитесь, пожалуйста, ко