Он сказал что-то на латыни, я не успела перевести.
Дверь открылась. За ней стояла дама в черном платье со стразами. Дама оказалась очень высокой, под два метра. Глаза ее были скрыты за темными очками в пол лица.
— Вот и вы, — констатировала она. — Вас все заждались.
— Я привел ее, — сказал Овидий.
— Вижу. Умничка, Овидий. Идемте. Держи ее покрепче. Дом сегодня опять расшалился..
Последнюю фразу я поняла тогда, когда, идя вслед за своим похитителем по ковровой дорожке, увидела, как пол подо мной вздыбливается пузырями, словно забродившее тесто в кадушке.
— Пол… — пробормотала я. — Что это с ним? — спросила я Овидия.
— Какая тебе разница! — опять отмахнулся Овидий, но тут мне на выручку пришла очкастая верзила.
— Когда мы сняли для своей организации этот дом, мы не знали, что он наделен магией. Нам долго не удавалось подружиться с этим домом, но потом мы нашли общий язык. Дом удовлетворяется жертвами, которые мы ему приносим.
— Эти жертвы — люди? — дрожащим голосом с просила я.
Дама покачала головой:
— Все проще. Дом удовлетворяется кошачьей кровью. Может быть, вы заметили, что в городе почти не стало бродячих кошек. Мы их хорошо отлавливаем. — Тут в полу образовалась яма. Мы аккуратно обошли ее, и дама продолжила: — О чем я? А, о кошках и о доме. Так вот, кошки — лучшая жертва дому-вампиру. Уж не знаю почему. Но иногда, когда дому давно не приносят жертвы, он начинает шалить, вот как сейчас. Осторожнее, хрустальная люстра!
И впрямь, по касательной к нам устремилась, сверкая, зажженная хрустальная люстра на длинной бронзовой цепи.
— Пригнитесь! — скомандовала дама и первой последовала своему приказу.
Мы пригнулись. Люстра со свистом пронеслась над нами, а потом — я обернулась и увидела это — повисла под потолком как ни в чем не бывало.
Я помню, как меня вели длинным коридором, устланным коврами, затем мы проходили анфиладой полутемных комнат, в которых, судя по звукам, кого-то пытали… Наконец этот жуткий путь завершился. В атриуме, где на длинных, покрытых парчой и бархатом скамьях сидели люди весьма странного вида. Все они были облачены в строгие черные костюмы с синими галстуками. И все держали в руках серебряные трости.
Овидий вывел меня в центр зала и сказал, кланяясь:
— Почтеннейшая публика, я привел ее.
И отошел от меня, затерялся в рядах других сидящих.
Дама тоже исчезла. Я стояла в центре атриума и чувствовала себя голой оттого, что на меня пялилось столько народу.
Висело пыльное молчание. Я заскучала, страх уступил место любопытству. Что они со мной собираются делать? Сожрут? А серебряные трости в их руках — столовые приборы?
Я постояла, созерцая собравшийся бомонд, а бомонд созерцал меня.
— Имейте в виду, — сказала я на всякий случай, — я буду сопротивляться.
Все молчали. Наконец со скамьи встал плюгавого вида мужичонка и возмущенно спросил:
— Доколе это будет продолжаться?
— И действительно, доколе? — подхватила я. — Толку-то, что Овидий меня привел? Ну сожрете вы меня, так у вас несварение будет. Я невкусная, вся тальком провоняла… Отпустили бы вы меня, господа хорошие!
— Молчи, кадавр! — раздалось сразу несколько возмущенных голосов. — Тебе слова не давали!
— Ну и напрасно, — огрызнулась я и совсем уж сгрубила: — Придурки.
'Придурков' они проглотили безропотно. Видимо, их мысли в этот момент были заняты чем-то другим. Тогда я стала ругаться, как гибрид пьяного сапожника и трезвого таксиста. Я излила на головы этих смирно сидящих джентльменов целый поток отборных русско-английских ругательств, я бегала по атриуму и даже толкала некоторых, а они сидели и пялились на меня, как куклы в витрине.
Наконец я выдохлась. Села на ковер и закрыла лицо руками. Пусть уж сделают со мной что-нибудь, только побыстрее!
И тут произошла смена декораций. Атриум и сидящие в нем джентльмены пропали, на место их пришла комната, видом напоминавшая домашнюю оранжерею. Я удивилась, но не испугалась. Меня не могли испугать веерные пальмы и паукообразные нефролеписы.
Оказалось, что я сижу в кресле из ротанга, а напротив меня расположилась женщина в просторном сиреневом платье. Голову женщины венчала небольшая диадема, а глаза с вертикальными, как у меня, зрачками были густо подведены тушью. Губы, правда, были ледными и невыразительными, словно на них не хватило губной помады. Но в целом женщина могла считаться симпатичной.
— Итак, Тийя, — произнесла она бархатным голосом. — Ты у меня в гостях.
— Против своей воли, — бесстрашно ответила я. — Если бы не Овидий, только бы вы меня и видели.
— Овидий — это пешка. Я в любой момент могу его уничтожить, как и остальных Пожирателей.
— А кто вы?
— Жертва обстоятельств, как и ты, Тийя.
— То есть?
— Я умертвие. И глава клуба Пожирателей трупов.
— Странно. А эти люди знают, что ими руководит умертвие?
— Конечно, знают. Ведь именно для поддержания моего существования они уничтожают других умертвий.
— Ах вот оно что! Значит, меня уничтожат только ради того, чтобы вы существовали! Очень мило…
— Нет, Тийя. Твой день еще не настал, можешь расслабиться.
— Меня не сожрут?
— Пожиратели не жрут никого, это просто их прозвище.
— Да? А сердце и печень?
— Так было давно. Теперь Пожиратели просто уничтожают. Но я отвечу на твой вопрос. Да, тебя не уничтожат. Более того, я провожу тебя с почестями из своего скромного поместья. И ты будешь существовать как существовала.
— Но Овидий…
— Ни он, ни другие Пожиратели больше не посмеют к тебе прикоснуться. Ты под моей защитой. Пока.
— Пока?
— Да. До тех пор, пока ты согласна со мной сотрудничать.
— А вот этот пункт, пожалуйста, подробнее. Что вы от меня хотите?
— Расскажи мне о своем новом друге.
— О Леканте?
— Так его зовут Лекант? Гордое имя. Знаешь, что оно означает?
— Нет.
— Я тоже не знаю. А хотелось бы.
— Так что вы хотите знать о Леканте?
— Все, что знаешь о нем ты.
— Я знаю немного.
— Не страшно. Мне и немного будет достаточно.
— Ну… Лекант — дхиан Порядка.
Дама слегка побледнела:
— Настоящий дхиан?
— Да. Во всяком случае, мне он так сказал, а у меня нет оснований ему не верить.
