— Это важно. Мы никуда не пойдем, ни на какую передачу.
— А мне этот человек понравился, Тийя, — неожиданно сказал Лекант. — Давай выполним его просьбу. В этом ведь нет ничего позорного?
— Ну это как сказать.
А Кашкин заверещал, как заяц по весне:
— Что вы, что вы, Лекант! В сотрудничестве с телевидением абсолютно нет ничего позорного и предосудительного! Наоборот, телевидение дает вам возможность раскрыть себя, показать себя другим!
— Хорошо, — сказал Лекант. — Мы придем на вашу передачу.
— Вот и отлично! — воскликнул Кашкин. — Вот вам пропуска в телецентр за моей подписью. Итак, завтра в одиннадцать я вас жду на телевидении.
— Вы же сказали, в половине двенадцатого.
— В одиннадцать вы должны прийти, чтобы вами занялись гримеры и костюмеры. Все должно выглядеть ослепительно. Особенно в прямом эфире. Итак, не забудьте, я вас жду. Мы не прощаемся.
И Кашкин развеялся в воздухе, оставив после себя запах туалетной воды 'Сигнатур' от 'Эйвон'.
— Вот черт! — вырвалось у меня. — Это даже не сам Кашкин был, а его морок. Как окрутил, а? Ох, Лекант, не нравится мне все это.
— Почему?
— А вдруг твои враги увидят эту телепередачу с твоим участием? Они тогда будут знать, где тебя искать.
Лекант пожал своими красивыми плечами:
— Если они захотят, то и без телевидения все обо мне узнают. Самое главное — ты, Тийя. Я не хочу подставлять тебя под удар.
— Не волнуйся, я не подставлюсь. Я сильная девушка, милый.
Мы еще побродили по галерее, а потом поехали в филармонию — купить билет на концерт для Леканта. Слава богу, билет нашелся.
— Ну вот, — сказала я своему дхиану, — а теперь пойдем знакомиться с моими родителями.
Но сначала мы заглянули в продуктовый супермаркет и купили симпатичный тортик, а мне — суспензию магния сульфата. От этой суспензии у меня всегда повышалось настроение, как раньше — от хорошего стакана вермута.
Родители были дома и вовсю готовились к предстоящему походу в концертный зал.
— Здравствуйте, мама и папа, — поприветствовала их я. — Вот, хочу вас познакомить со своим возлюбленным.
— Благословение на ваши головы, — звучно сказал родителям Лекант, — Я Лекант Азимандийский, и я прошу вас отдать мне вашу дочь в вечные подруги.
Родители ошарашенно глядели на нас. Потом папа сказал, поглаживая галчонка, сидевшего у него на плече:
— Н-ну давайте это обсудим. Очень приятно познакомиться, э-э, Лекант.
— Да, давайте это обсудим, — поддакнула мама. — Я не поняла, что это значит — 'в вечные подруги'?
— Это значит, что Тийя будет делить со мной все, что я имею, что мыслю и о чем мечтаю.
— Это называется 'жениться', — улыбнулась мама.
— Ну, дорогая, не всегда, — хмыкнул папа.
Тут между родителями завязалась небольшая перепалка. Лекант непонимающе глядел на них, не улавливая, по-видимому, смысл происходящего. Поэтому я взяла инициативу в свои руки:
— Мама и папа! Хватит вам крыситься!
— Дочка…
— Дочка…
— Да, да! Именно крыситься. Да еще на глазах у моего будущего мужа. Постеснялись бы.
— Да ничего страшного, — великодушно сказал Лекант. — Я вижу, Тийя, что твои мама и папа очень любят друг друга, хотя и старательно это скрывают. Не понимаю, зачем скрывать любовь?
С этими словами Лекант притянул меня к себе и крепко поцеловал. Так что у меня даже в глазах за двоилось.
— Хм-м, — протянул папа. — Лекант, вы непохожи на обычного человека.
— Я и не человек, — улыбнулся Лекант, — я дхиан.
— Из Шамбалы, — сочла нужным пояснить я.
— Издалека, дочка, ты себе жениха, кх-м, встретила, — сыронизировала мама.
— А что это значит — дхиан? — спросил папа.
— Это воплощенный свет звезд и дыхание святых, вот! — выпендрилась я. — Верно, Лекант?
— Почти, — опять улыбнулся он.
— То есть вы, Лекант, воплощенный дух? — спросил папа.
— Можно сказать и так, — кивнул Лекант.
— А кофе вы пьете? — спросила мама.
— Еще не знаю, — смутился Лекант и посмотрел на меня.
— Как, дочка? — ахнула мама. — Ты не угощала Леканта своим фирменным кофе глясе?
— Увы…
— Нужно немедленно исправить эту ошибку, — светской львицей пропела мама. — Дочка, иди на кухню и готовь кофе. А мы побеседуем с Лекантом.
— Не слишком его забалтывайте, — попросила я. — Он еще новичок в человеческой жизни.
Я готовила кофе и украдкой подслушивала, о чем пытают Леканта мои родители. 'Пытали' о разном. Папа спрашивал про отношение к новой политике нашего президента, мама интересовалась, есть ли у Леканта жилье и собирается ли он обзаводиться детьми. Бедный мой Лекант! Пришлось ему несладко.
— Кофе готов, — объявила я, внося кофейник и чашечки. — Угощайтесь, и давайте поторопимся. Нам еще идти на концерт.
— Ох, принеси мне салфетку, — немедленно потребовала мама. — Я боюсь запачкать платье. И заодно сама переоденься. Я приготовила тебе наряд.
— Какой наряд? — удивилась я.
— Иди в свою комнату и увидишь.
Когда женщине говорят магическое слово 'наряд', у нее в голове происходит нечто вроде короткого замыкания, и она, позабыв про все, мчит туда, где этим нарядом пахнет. Вот и меня закоротило, и я метнулась в комнату.
…На кровати было разложено платье. Вечернее. И такого роскошного винного цвета, что у меня дух захватило. А бахрома! А стразы!
— Мама! — крикнула я из комнаты. — Откуда такая роскошь?!
— Я созвонилась с Юлей Ветровой, и мы вместе выбрали тебе платье в салоне 'Джессика'.
— Но это же жутко дорого!
— Ради любимой дочери можно и потратиться. Оденься. Мы уже почти допили кофе. Кстати, Леканту кофе понравился.
— Отлично!
Я быстро переоделась в новое платье. Конечно, можно было бы из этого одевания устроить целый ритуал под музыку группы 'Белая гвардия' (уж очень мне нравится эта группа и ее солистка), но время поджимало. Торопливо накрасившись, я вышла в зал.
— Ах, дочка, — воскликнула мама радостно.
— Неплохо, — кивнул папа.
Лекант промолчал. Но его глаза! Эти сапфиры сказали мне многое. Даже такое, что я поняла: Лекант обязательно прочтет 'Камасутру'.
— Пора, — сказал папа.
До концертного зала мы добрались на такси. Папа решил шикануть — мол, дамам в таких нарядах не след мяться по троллейбусам.
