настучат декану и отчислят на хрен или вообще ментам сдадут. Некоторое время мы пили молча. Потом Пашка спросил:
— Игорь, а ты, говорят, к Маринке клеишься? Я почему-то смутился.
— Кто говорит?
— Люди. Так что, правда клеишься?
— Какая, на хрен, разница? Ну, клеюсь, допустим, и что с того?
— Правда, она классно трахается?
— С чего ты взял?
— Значит, плохо трахается?
— Да нормально она трахается.
— В рот берет?
— Да иди ты!
— Берет, Игорь, *** ****, берет, — многозначительно сказал Егор, — Ты что, не знаешь, где она подрабатывает? Она проститутка виртуальная.
— Да не *****!
— Да *** ****. Я думал, ты знаешь.
— Откуда? И ты откуда знаешь?
— Она Ленке Пуховой по пьяни проболталась по осени. А Ленка, ты сам знаешь…
Это я действительно сам знаю. Если кто у нас в группе и проститутка, так это Ленка.
— Да Ленка болтает сам знаешь что, у нее язык как помело, а мозгов нет. Ты больше слушай, что она несет. — Я подумал. — Да не может Маринка быть проституткой, ей же еще 21 года нет.
— Такие дороже ценятся. К тому же отца у нее нет, мать инвалид, живет на одну пенсию, двоим на нее не прожить, вот Маринка и зарабатывает, как может.
— Так ты же говоришь, она виртуальная. Кому какая разница, сколько ей лет на самом деле, у нее же все нарисовано, когда она трахается. Возьмут бабку девяноста лет, нарисуют тело, какое надо, бери и пользуйся. Все равно в виртуальности никогда точно не знаешь, кого трахаешь, ты же сам говорил. Так зачем брать в бордель малолетку, если пользы от нее столько же, сколько от старухи, а проблем больше?
— Сейчас в борделях новая услуга появилась. Приходишь, тебе показывают девочек, реальных, ты выбираешь, кого хочешь, проваливаешься в виртуальность, и там трахаешь, кого выбрал. Это чтобы клиент был уверен, что он трахает действительно красивую молодую бабу, а не уродливую старуху.
Я ничего не знал об этой услуге, но раз Егор говорит, что такое бывает, значит, такое бывает. В вопросах, связанных с проститутками, Егор — признанный специалист. Это он уговорил меня съездить на Тверскую и снять ту бабу, что лишила меня невинности. Я уже поверил в то, что сказал Егор, но продолжал сопротивляться, надеясь каким-то уголком души, что это все — дурацкая шутка. Чувство юмора у Егора очень своеобразное. Мне пришла в голову неожиданная мысль:
— Так что мешает этим деятелям показать клиенту реальную девочку, а в виртуальности одеть старушенцию в ее тело и вперед? Девочки отдельно, проститутки отдельно.
— Пару раз такое, может, и пройдет, а потом кто-нибудь узнает и хозяевам такого борделя братки яйца поотрывают. Если собрался обманывать клиентов, нет смысла устраивать такую сложную процедуру, проще открыть обычный виртуальный бордель.
— А почему малолетки там дороже ценятся? Я имею ввиду, если предъявляют девчонку и говорят, что она малолетка, она же паспорт не показывает, проще найти девицу, которая молодо выглядит, и подкладывать желающим. А если в борделе работает настоящая малолетка, это же какой геморрой можно огрести.
— Можно огрести, а можно и не огрести. Если с ментами все схвачено, огрести большой геморрой не так уж и просто. К тому же, если заведение дорожит репутацией, у них все по-честному, они за счет этого берут больше денег с каждой девицы. И если в таком заведении работает малолетка, так это настоящая малолетка, и стоит она, как положено, в четыре раза дороже, чем обычная баба. Вот если подкладывать клиентам совсем сопливых, ну там лет двенадцати, вот тогда геморрой можно заработать очень легко. Ладно, Игорь, не грузись, в реале она не работает, так что заразу ты не подцепишь. Пойдем лучше пулю распишем.
Мы поехали домой к Пашке, по дороге взяли пива — три двухлитровые бадьи, закуски брать не стали, Егор с Пашкой считают, что пиво в закуске не нуждается. Мне было не то чтобы грустно, но странно. С одной стороны, я действительно склеил Маринку, не ухаживал, не завоевывал, а именно склеил. Никто из нас ни разу не говорил о любви, само собой подразумевалось, что ничего, кроме хорошего секса, нас друг в друге не интересует. Но, с другой стороны, разговор оставил какой-то неприятный осадок. Неужели я начинаю влюбляться?
Обычно среда — день обыкновенный и ничем не примечательный. Но не эта среда.
Я проснулся около восьми утра от жажды. Я открыл глаза и обнаружил, что нахожусь не дома. Оглядевшись по сторонам, я понял, что лежу на полу маленькой комнаты Пашкиной квартиры, в непосредственной близости от дивана, с которого, очевидно, скатился во сне.
Пошатываясь, я поднялся на ноги. Пить надо меньше. Я посмотрел на кровать, там дрыхли мои друзья — Пашка у стены, Егор у края. У Егора есть дурацкая привычка — когда пьяная компания ложится спать кто куда, Егор любит разбежаться, подпрыгнуть и упасть в центр дивана, где уже спят двое. При этом один из спящих укатывается к стене, а второй падает на пол. Скорее всего, этой ночью Егор залег спать именно таким образом, а я настолько нажрался, что даже не проснулся. Я хотел было рассердиться, но передумал — вначале надо утолить жажду.
Я сходил на кухню и утолил жажду водой из-под крана. Так делать не рекомендуется, в московской воде, судя по вкусу, больше хлорки, чем воды, но когда ты только что проснулся после нехилой попойки, такие мелочи мало волнуют. Судя по интерьеру кухни, мы вчера не ограничились пивом, и перешли на водку. Одна из водочных бутылок оказалась наполненной до половины чем-то красным. Я удивился и отхлебнул. Это оказалось вино, совершенно непонятного сорта, но вкусное. Я отхлебнул еще и подумал, что неаккуратный опохмел приводит к длительному запою и что длительный запой мне совсем не нужен. Я поставил бутылку обратно на подоконник, взял со стола пачку сигарет и закурил. Вообще это очень вредно, но сейчас сигарета мне просто необходима. В голове слегка помутилось, но это странным образом прояснило мои многострадальные мозги.
Мысли бестолково прыгали в голове, как это всегда бывает с похмелья. Я нашел на столе пулю и посмотрел итоговый счет. Я оказался в маленьком плюсе — это редкость, обычно я проигрываю. Судя по обилию помарок, пулю мы заканчивали уже под водку, это косвенно подтверждается и огромными числами в горе у каждого. Я попытался приблизительно оценить, сколько мы выпили, и не смог.
Преферанс — очень странная игра. Папа говорит, что с тех пор, как он вживил себе процессор, он больше не может играть в преферанс, ему неинтересно. А я, наоборот, не понимаю, как можно играть в преферанс без встроенного компьютера. Запоминать каждую вышедшую карту — это так утомительно! Кроме того, без компьютера практически невозможно точно рассчитывать вероятности раскладов, приходится пользоваться приближенными формулами, и чаще выигрывает тот игрок, у которого надежнее работает внутренняя оперативная память, и который лучше умеет подсознательно считать вероятности. А когда у игрока есть встроенный компьютер, игроку не нужно запоминать карты и считать вероятности — все это делает компьютер. И если компьютер есть у каждого игрока, преферанс становится похож на покер. Большинство партий играются автоматически, практически без участия мозга, все команды рукам дает компьютер. Самое интересное начинается тогда, когда нужно что-то угадать: снос или вторую масть или что-нибудь еще в этом роде. Или когда нужно сделать так, чтобы твое действие не угадали. Конечно, компьютер всегда предлагает идеальный вариант, но, если ты всегда слушаешься компьютера, противники легко угадывают твои действия и ты проигрываешь. Чтобы выигрывать, надо иногда делать неоптимальные, но неожиданные ходы. И выигрывает в преферансе тот, кто умеет блефовать, когда нужно, и умеет не блефовать, когда это не нужно. У меня это обычно не получается.
