перехваченные для верности веревками. Не выплюнуть.
— Теперь по койкам! — объявил я, но на всякий случай спать устроился в кабинете у разбитого окна.
ГЛАВА 19
Утро началось с того, что в нашем доме объявились спасатели из Министерства чрезвычайных ситуаций. От настойчивого трезвона первым проснулся я и отправился открывать. После нервной ночи с полетами через стол я долго не мог понять, чего от меня хотят люди в голубой форме и за каким чертом они вообще приперлись в такую рань. Минут десять выяснял мутные моменты. После чего дико расхохотался, соображая, как отделаться от ответственных спасателей.
Им позвонил кто-то из соседей. Добропорядочный семьянин вышел рано утром пробежаться по каналу. Обнаружив, что на улице прохладно, он долго ежился, решая, что лучше — вернуться в постель под горячий бок жены или все-таки побегать? И вдруг заметил на крыше дома детектива Туровского двоих людей, непонятно чем там занимавшихся. Основной вопрос тем самым отпал сам собой: сосед вернулся домой и позвонил куда следует. Но в полиции ему мягко посоветовали обратиться к психиатру или вызвать экипаж службы прерывания запоев на дому… Зато спасатели поверили! Им и в голову не могло прийти, что на крыше можно кого-то содержать — за неимением тюремной камеры.
Я поклялся про себя обязательно нанести визит вежливости заботливому соседу, который вообразил, что это Даг Туровский вылез ночью на крышу повздыхать на луну и посочинять романтическую муть, а дверь захлопнулась, отрезав ему путь к отступлению. Пару бутылок пива из моих погребов за внимательность и сострадание сосед заслужил. Не дал людям замерзнуть — даже после того, как его несколько раз послали в полиции, усомнившись сначала в психической полноценности, а затем в трезвости…
Отделаться от спасателей было не так просто. Наплел им какую-то чушь о возможных грабителях, пообещал, что управлюсь своими силами и через минуту крыша будет пуста, если только какому-нибудь пролетающему мимо голубю не вздумается остановиться у нас на постой.
Захлопнув перед спасателями дверь, ринулся на крышу, заглядывая по пути в каждую комнату в поисках Сфинкса или Химеры. Последняя, конечно, меня бы устроила больше. Но дом был пуст — за исключением спальни Гонзы Кубинца, откуда доносился богатырский храп, и кухни, где у плиты вытанцовывал завтрак Ян Табачник.
Химера нашла меня на чердаке сама. Только я взялся за ручку люка, ведущего на крышу, как вокруг распространилось благоухание полевых цветов, Обернувшись, обнаружил подле себя улыбавшуюся Химеру. Мое сердце энергично забарабанило SOS любви. С трудом взяв себя в руки, я отворил люк и выбрался первым. Потом помог Химере, спеленав узами душу, требовавшую заключить красотку в объятия и предаться всепоглощающей страсти.
Отвязывая абмалов, я взглянул вниз и обнаружил спасателей, которые не спешили покинуть наш причал. Они прогуливались вдоль своего катера, поглядывая на крышу, где я выполнял опасную процедуру конвоирования заключенных, всю ночь просидевших в холодном каземате. Выглядели амбалы подавленно: голубые лица, красные глаза (попробуй заснуть на высоте порядка десяти метров на наклонной плоскости, сидя на корточках!), затекшие и не желавшие повиноваться ноги… Мне даже стало жаль их, но я подавил свой гуманизм, помня, сколько фраеров сгубила неоправданная жалость.
С трудом мы спустили гостей на чердак, потом отволокли их к лестнице, где пришлось вызвать на подмогу Кубинца, Табачника и Сфинкса. «Гости» сами идти не желали, протяжно и заунывно выли, проклинали меня и Химеру, называя фашистами, а то и похлеще. Чувствовалось, что амбалы «созрели». Давить на них надо было немедленно — пока не пришли в себя.
Громил доставили в гостевой кабинет, бросили в кресла не развязав рук. Ребята прекрасно понимали, что я имел право пристрелить их в порядке самообороны за нарушение неприкосновенности частного жилища, и присмирели.
— Гонза, выгляни и посмотри, как там. Шпики убрались? — попросил я. Кубинец вскоре доложил:
— Причал пуст.
— Тогда приступим к допросу! — распорядился я, радостно потирая руки.
В процессе следствия пытки мы не использовали. Только убеждения, логические доводы — ничего более. Но ребята потекли, словно талая вода с вершины айсберга, занесенного в теплые широты.
Впрочем, их информация была откровенно скудна. Они ничего толком не знали. И никого — ни Иоланды Городишек, ни Иннокентия Волокитова, ни Троя и Самсона Епифановых… Их нанял седой мужик с огромной бородой, которую украшали три косички. Пленники, назвавшиеся Скалой и Эскимосом, подозревали, что борода и шевелюра — не более чем маскировка: очень уж неестественно смотрелись на объекте… Мужик нашел их в английском пабе «Телеграф», где подают темный «Гиннесс» и «Туровское Классическое». На Скалу и Эскимоса его навел кто-то из своих, поскольку тот целенаправленно и уверенно подсел за их столик. Пообещал по тысяче рублей на лицо, если ребята проникнут в дом и обезвредят хозяев. Убивать не требовал, хотя и не возбранял. Задание сводилось к тому, чтобы выключить обитателей особняка на продолжительное время и открыть дверь на улицу.
Настал мой черед взвыть и осыпать проклятиями собственную голову за непредусмотрительность. Я мог просчитать вариант появления в доме не заинтересованных лиц, а наймитов! Если бы мы допросили господ гостей сразу, был бы шанс поймать заказчика, который, по всей видимости, отирался где-то поблизости всю ночь. Но упущенного не воротишь… Я зашел с другого боку и попытался выяснить, кто мог отрекламировать Скалу и Эскимоса как крутых профессионалов. Мой вопрос поверг гостей в продолжительный умственный ступор, выйдя из которого они признались, что вряд ли назовут фамилию доброжелателя. Им мог быть кто угодно, начиная от их босса Вани Дубай…
Услышав про Дубай, я понял, что круг замкнулся: Эскимос и Скала работали на Дубай, Дубай состоял в подозрительной связи с Иоландой Городишек, чью гибель мне поручили расследовать… Все. Настала пора поговорить со старым приятелем. Выяснить, что ему известно и кто подослал не шибко умных головорезов в мой дом.
Допрос был окончен. Громил уволокли. Я распорядился их накормить и поднести по бокалу пива из моих запасов. Табачник не преминул напомнить, что запасы-то как раз кончились. Следовало бы их возобновить… Объяснил ему, что в Хмельном подвале можно разжиться ящиком пива.
Гостевой кабинет опустел. Остались только я и Кубинец. Химера и Сфинкс отправились сторожить гостей — вдруг им придет в голову, когда руки окажутся свободными, учудить что-нибудь?
Я залез с головой в свой письменный стол, где должна была лежать сотовая трубка с прямым выходом на Ваню Дубай. Трубку эту когда-то преподнес мне Гоша Качели, чтобы в любое время я мог выйти на его доверенное лицо. Гоша чувствовал себя обязанным: я спас по чистой случайности его бизнес, а вполне возможно, что и жизнь…
Трубка нашлась в самом нижнем ящике. Она была завалена прошлогодними выпусками журнала «Das Beer». Я вызвал из памяти номер Вани и включил дозвон. Дубай отозвался сразу.
— Здравствуй, Туровский. Не ожидал тебя услышать, — сказал он ровным голосом.
— Дело есть, Ваня. Тут мне два твоих фрукта попались — некто Эскимос и Скала, Ночью пытались проникнуть на мою территорию. Заберешь, или в криминальную полицию их сдать?
Минуту никто не отвечал. Затем он произнес:
— Буду через полчаса.
Короткие гудки… Я сунул трубку в карман и пошел принимать душ.
Ваня Дубай был точен, как аптечные часы: ровно в одиннадцать утра он стоял на крыльце моего дома без сопровождения. Его впустила Сфинкс и проводила в гостевой кабинет, где ожидали я и Кубинец. Мы уже успели позавтракать и были в прекрасном расположении духа, чего не скажешь о Дубай: он явно злился.
— Дайте на них взглянуть! — потребовал он, опускаясь в кресло напротив меня.
