присмотрел.
— Я не буду писать разводное письмо. Я люблю свою жену.
— Ах так! — рассвирепел правитель. — Так ты преступник и идешь против моей воли! Эй, люди! Взять его и отволочь в тюрьму! Там он одумается.
Ли Пина избили палками так, что потрескалась кожа, надели на него кангу и бросили в тюрьму. И некому было вступиться за него. Так он провел в тюрьме несколько месяцев.
Между тем ведьме пришла пора родить. Она родила двойняшек — двух девочек — и нарекла их Чуй и Тинь, что в переводе означает «разлука» и «печаль». Едва оправившись от родов, ведьма препоручила дочерей заботам доверенных нянек и кормилиц, а сама стала собираться в Восточную столицу.
Прибыв в Восточную столицу, она по слухам узнала, что каллиграф Ли Пин сидит в главной городской темнице за то, что не подчинился требованиям самого правителя. Ведьма Чу немедленно отправилась в темницу. Подкупила надзирателя и темничного стража и проникла в камеру к мужу.
Каллиграф доживал последние дни. От постоянных побоев тело у него было в рубцах и кровоточило, от недоедания он исхудал так, что остались кожа да кости, и силы в нем было не больше, чем в ребенке.
— Милый муж! — зарыдала ведьма. — Что правитель сделал с тобой!
— Он хотел, чтобы я развелся с тобой и женился на представленной им девице. Но я не хочу никого, кроме тебя. Бедная моя жена! Родила ли ты?
— Да, благодарение богам, у нас родились две девочки, прекрасные как заря и яшма. Они здоровы и хорошо растут.
Каллиграф заплакал:
— Бедная моя жена! Бедные дети! Вам придется хлебнуть сиротской доли. Я не жилец на этом свете, милая.
— Ну это мы еще посмотрим! — сказала ведьма и достала небольшую тыкву-горлянку. — Выпей-ка этого, мой милый!
Муж выпил и почувствовал, как в нем прибавилось сил и бодрости.
— Что это?
— Эликсир даосских монахов, — сказала жена. — Я добыла его на горе Ляншаньбо. Пей, пей все до капли, и силы в тебе прибавится.
После этого ведьма взмахнула рукой, и в камере появился стол с едой и выпивкой. Она накормила и напоила мужа, а потом стала лечить его раны. Наконец исцеленный и успокоенный каллиграф уснул, а жена, уходя, на прощанье сказала ему:
— Скоро ты будешь свободен.
На следующий день с каллиграфа сняли кангу и перевели в тюремную больницу, где были хорошие условия. Жена же его отправилась к правителю.
Сначала ее не хотели допускать, но она щедро одаривала всех золотом, так что наконец ей позволили лицезреть правителя.
— Что тебе нужно, женщина? — надменно спросил правитель.
— Я прошу справедливости, — сказала ведьма.
— О чем ты?
— Разве справедливо отнимать мужа от живой жены и детей для того, чтобы женить его на другой? Ты жесток и несправедлив, правитель, и я насылаю на тебя и на всю твою семью проклятие! Да опухнете вы все и будете мучиться от гнойных ран! Вы захотите смерти, но она убежит от вас. Смерть я могу даровать вам лишь из милости. Но для этого вы должны будете еще найти меня!
И ведьма беспрепятственно вышла из дворца правителя. Никто не посмел ее остановить. А правитель тут же почувствовал себя весьма нехорошо и начал звать лекарей.
Ведьма же навела сон на всех жителей Восточной столицы, прошла в тюрьму и вывела из нее своего мужа. После этого она приклеила к его и своим ступням лепестки лотоса, и они волшебным образом перенеслись домой.
Здесь Ли Пин увидел своих дочерей. Они росли не по дням, а по часам и в несколько месяцев выглядели как годовалые.
— Милая, — сказал жене Ли Пин, — что же нам делать? Спокойно жить здесь мы не сможем, люди Восточного правителя найдут нас и казнят. А самое страшное — казнят наших детей.
И тогда ведьма сказала:
— Не беспокойся, дорогой муженек! Мы удалимся на гору Ляншаньбо, где живут вольные люди, обиженные властью. Они выберут тебя своим главарем, и мы заживем спокойно.
И вскоре ведьма, ее дети и ее муж отправились на гору Ляншаньбо и поселились там с другими разбойниками и вольными людьми.
— Интересная история, — сказал Друкчен. — Только очень уж длинная. К чему было рассказывать ее так подробно?
— А к тому, что завтра утром мы как раз будем проходить мимо горы Ляншаньбо и нам неплохо бы приготовить подарки для главаря разбойников, его жены-ведьмы и его дочерей-ведьмочек.
— Так это что, все правда? — изумился Друкчен.
— Конечно, — раздался из-за зарослей веселый женский голос.
Наши герои ахнули и замерли. Раздвигая пикой кусты, на опушку вышла стройная высокая девушка в доспехах.
— Рада вас приветствовать, путники! — сказала она. — Меня зовут Пин-эр, я внучка каллиграфа, о котором вам рассказывали. Позвольте сопроводить вас в наш лагерь. К чему дожидаться утра? Едемте сейчас!
Тут же со всех сторон заржали кони — и не только те, что принадлежали нашим удальцам.
Делать нечего, пришлось подчиниться. Наши герои сели на коней и в окружении небольшого отряда, возглавляемого Пин-эр, отправились ночной дорогой в Ляншаньбо — пристанище вольных людей.
— Лиза! — звал ее голос из глубокой дали забвения. — Лиза, очнись!
Она открыла глаза. Над нею склонился Влад с тревожным лицом и Анна Николаевна Гюллинг.
— Пить, — простонала Лиза.
Муж очень аккуратно приподнял ее голову, а Анна Николаевна дала Лизе попить какой-то темной воды из стакана.
Темная вода оказалась травяным чаем. Лиза выпила его почти весь. После этого ей стало заметно легче.
— Что со мной было? — спросила она.
— Ты потеряла сознание. — Муж, не стесняясь присутствия Анны Николаевны, усадил девушку к себе на колени. — Малышка, ты очень слаба. Сейчас поедем домой.
— Вы так и не сказали, по каком делу приехали, — напомнила Анна Николаевна.
— А, верно, — кивнул Влад. — Анна Николаевна, нет ли у вас корней пиона? Лизе прописали настой из этих корней, а ни в одной аптеке нет…
— Есть, конечно. Сейчас принесу. Собхита, идем со мной.
Собхита взял Анну Николаевну за руку и, все время оглядываясь на Лизу, пошел с ведьмой к дому.
— Снова Лекант, опять Лекант, — проговорила Лиза, прижимаясь к Владимиру. — Почему это имя так на меня действует?
— Ну если принять за истину то, что Лекант — твой бывший бойфренд…
— Не было у меня никаких бойфрендов! Я тебе говорю, у меня в памяти все чисто!
— Не волнуйся только, ради бога. Кто б ни был этот Лекант, я сумею тебя от него защитить.
— Спасибо, Володечка.
Вернулась Анна Николаевна. Она принесла нечто сухое и корявенькое в целлофановом
