первым – значит, нежитью не считает, уже хорошо. Теперь убедить бы еще, что мы не колдодеи заезжие… может, в жабу кого превратить?
– И вам здравствовать, уважаемые, – солидно ответил Хреногор.
Вот этот страшный момент! Если сейчас какой дурак засмеется, лечить придется всю деревню. А кое- кого, возможно, и закапывать.
Но обошлось. Именно в этот момент Чепушка соскочил с коня и завопил во всю глотку:
– Папка, смотри! Это богатырь! Настоящий! У него есть боевая дубина и щит! И еще меч, мне его потрогать дали!
Напряжение сразу спало. Могли пришлые детям вред причинить? Конечно, могли, но ведь не стали? Значит, не душегубцы и не колдодеи городские, те, всем известно, до детской кровушки охочи. Могут ворами оказаться – но одеты небедно, хоть в дороге малость поизносились, так это дело обычное.
На богатыря карла, конечно, не очень похож, но видно, что витязь. Кольчуга, меч – а кем ему еще быть, только воином или разбойником, но последние если в деревню и заходят, то всей шайкой, нигде их с охотой не привечают.
Словом, уже не то, чтобы доверяют, но опасаться перестали.
– В самом деле богатырь? – уважительно спрашивает староста.
– Угу, – Хреногор уже понимает, во что вляпался. Места глухие, пришлые бывают нечасто, а тут настоящий богатырь! Разговоров до следующего года самое малое, пойдут теперь языком мести по соседним деревням, одна надежда, что не поверит никто.
– А спутник твой? – и на меня смотрит.
Тут и второй сорванец свое слово решил вставить:
– А это дядька едун!
Ну, спасибо, мой хороший. Хохот такой, что еще чуть добавь, и не хуже того свиста работать будет. Сижу красный, как мантия князя, и жалею, что не чарун. А то сжег бы всю деревню со злости и песочком для красоты посыпал. Эти ведь мало того, что едуном ни за что нарекли, еще и извращать это слово начали, к девкам гулящим отсылать.
– А еще чем занимаешься, едун? – спросил красный со смеха голова.
– Весельчаков разных в жаб превращаю, – вежливо ответил я. Странное дел – смех только что чуть не облаком висел, и сразу хлоп – и нету. Морды у всех такие, будто дерьма откушали с еловой лопаты. А мне казалось, такие веселые ребята шутки понимать должны.
– Ага, дядька едун обещал Чепушку в жабу превратить, – важно сообщил пастушок. – Чтоб не пинался и за пятки не щекотал. Он вроде бабы-яги, только дядька.
Молчание стало совсем уж страшным. Будто у всех языки отвалились. Честное слово, это не я, таких заклятий не ведаю. Хотя и хотелось бы.
– Дядька…эээ… едун? – неуверенно начал голова.
– Ведун, – поправил я. Ладно еще, ребенок правильно запомнить не может, а этот что себе думает?
– Да, ведун, – поспешно поправился голова. – Ты и в самом деле можешь так… в жабу?
– Могу, – ответил я равнодушно, как всемудрому ведуну полагается.
– Есть работа, как раз для тебя. Тут к бабам нашим оборотень один повадился, здоровый такой волчище… можешь его того… в жабу?
– Могу, – сознался я. – А зачем?
– Ну… чтоб они его привечать перестали. Бабы жаб жуть как боятся!
– Неужто страшнее волка? – хмыкнул я. Голова сразу сник.
– Не страшнее, – признал он. – Значит, не выйдет ничего?
– Превратить могу, – я пожал плечами. – Отвадить – нет. Да и расколдоваться ему просто – взять да перекинуться хоть в волка, хоть в человека.
– Жаль, – вздохнул староста, и мужики за его спиной разочарованно загудели. – Может, тогда богатырь поможет? Больно страшный зверь!
– Нет, – отрезал Хреногор. – Если б загрыз кого, или снасильничал – прибил бы на месте. А если вреда не приносит, значит, не чудовище.
– Да как же не приносит? – возмутился голова.
– А вот так вот. Бабы его привечают – с ними и разбирайтесь.
– Так что ж теперь, ждать пока загрызет кого? – вскипел голова. – Вон, Антиха-Водоношу так за ногу тяпнул, того и гляди Антихом-Хромым станет. Такиму-Дровосеку топор сломал! То есть, Таким сам его сломал, когда по оборотню не попал, но не будь проклятущего – целым был бы топор. А Лыпарь-Сошник? Полез к жене в постель, а там этот, лохматый. Так теперь ни с женой не может, ни с веселой девкой Антониной, и знахарь помочь не в силах. И собак стал бояться.
– Так собрались бы всей деревней, да пришибли бы надоеду, – в сердцах махнул рукой богатырь. Ловить оборотня ему не хотелось, лес густой и незнакомый, волку там всяко сподручней, чем богатырю, а время идет, нам же девку вызволять надо, невесту Хреногорову. Тут же работы не на один день и не на два.
– Дык, оборотень же, его так просто не убьешь, – понурил голову голова. – Серебром только, а откуда у нас серебро?
– А у меня откуда? – резонно возразил богатырь.
– Дык, это, ты же богатырь, – голова никак не мог расстаться с надеждой спихнуть проблемы на чужака.
– Оборотня бить не собираюсь, – решительно отрезал Хреногор.
Все это время я помалкивал. Волколака выследить для меня не проблема, да только зачем? Живет наверняка в этой деревне, порой перекидывается в волка, жены нет, иначе давно бы заметила. Неженатых мужиков нужного возраста не может быть много, проверить каждого можно разными способами, даже в людском обличии у оборотня тонкий нюх, порошок из травы чуньки заставит чихнуть за пару шагов, а есть еще трава волчанка, что для волков все равно, что цветок мявунца для кошек. Немало способов оборотня вычислить, к примеру, если в зеркало посмотрит, глаза у него волчьи, желтые.
В общем, дело плевое. Бабушку не раз вызывали перевертыша выискивать, но там по-другому все было. Те оборотни крови немало пролили, и людской тоже, и участь свою вполне заслужили. Этот же глотки не рвал, даже скот не резал. Или резал?
– Дядька голова, а птицу, скот оборотень этот ваш резал?
Пейзанин замялся. Врать непонятному едуну не хотелось, а правду говорить было невыгодно – и что же ему, бедняге делать?
– Да не без того. Вон у Марены-Салатницы корова пропала неделю назад, а у Сарлахия-Бурого овца еще раньше. У Микота-Дюжего и вовсе всех курей передушил. А самое удивительное – следы оставил хорьковые! Хитер, проклятый, до безобразия! Сами посудите, дядьки хорошие, мы ж люди простые, куда ж нам с такой хитрой тварью сладить?
– У того же Сарлахия кувшин браги спер, – несмело добавил кто-то из мужиков.
– Сено у Буренки зимой утащил, – припомнил другой.
– А осенью капусту погрыз, – добавил третий, но староста соврать не дал:
– Капусту – это гусеницы.
– У Михея-Рыбака лодку утопил, – продолжали перечислять пейзане. – Овин поджог у Рогдея-Лысого, едва всем миром погасили. Сарлахиевой собаке повредил заднюю лапу. У Евлампиевой жены утопил кадушку с бельем. Разбил корыто дочке деревенского головы. Утопил в колодце ведра Негуну-Большому, Сарлахию и Булонде. Забил печную трубу Моргуну. Утопил собаку немого Герасима. Плюнул в суп Сарлахию два раза…
Воистину, демон злокозненный, а не оборотень.
– Не могу я задерживаться, – отбивался Хреногор. – Спешить нужно, невесту у меня украли.
– Наверняка он и покрал! – воспламенился голова. – Дюже, бестия, до девок охоч. Не поверите, дядьки дорогие – полдеревни обрюхатил! Помогли бы, а? Вы ж богатыри и эти… едуны, вам народу помогать должно!
Хреногор посмотрел на меня и развел руками. Нужных слов просто не было, и я сердцем почуял
