злодей с Янкой переглянулись и поспешили за ним следом.
— Знаешь что, Гордон, — на ходу начал выговаривать державному Виталик. — Ты хоть и царь, но свинья порядочная. Такую крутую игру затеял, а мне ничего не сказал. Я, может, тоже поиграть хочу.
— Сегодня играю только я! — отрубил Гордон, продолжая строчить по бумаге.
— А посмотреть? А мастерству подучиться? — обиженно спросил Виталик. — Так лихо продуваться надо талант иметь!
— Садись и учись, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Гордон.
— Вот спасибочки, — обрадовался Виталик, пристраиваясь в кресле рядом с Василисой. — Янка, Кощей, занимайте лучшие места в зрительном зале. Такая эпохальная игра — и без свидетелей. Непорядок! Это событие достойно пера самого лучшего летописца или на худой конец репортера. А я, между прочим, не только репортер, но еще и журналист, причем журналист не из худших.
Виталик лепил все подряд, лихорадочно просчитывая ситуацию. Его план, вчерне разработанный еще с утра, трещал по всем швам. И, что интересно, из-за баб! Сначала в него внесли коррективы Василиса с Янкой, пожелавшие быть в гуще событий, а потом свою лепту внесла и шемаханская царица, нанеся первый удар, тем самым резко ускорив события.
— Как почивать изволили? — вежливо спросил он у Илахи. — Комары не покусали? Они у нас зубастые.
Янка, сообразив, что ее жених хочет вывести шемаханку из себя, радостно захихикала.
Илаха заскрежетала зубами, наливаясь кровью.
— Ты уж моего братца извини, — скорбно вздохнул Виталик. — Дикий он у меня. Что делать? Недостаток образования, дурное влияние улицы. Он у меня, понимаешь, как дворовый пес, вечно шляется где ни попадя. В приличном обществе нечасто бывает. Вот и принял тебя за… прости пардон за эту… которая легкого поведения. Если б ты в тот раз была одета как сейчас, он бы тебя сразу принял как минимум за царевну. Нет, какую царевну? За царицу! — воскликнул Виталик, притворно-восхищенным взглядом окидывая Илаху и заставляя ее утробно зарычать.
На царице уже не было полупрозрачного наряда танцовщицы. В преддверии своей победы она решила скинуть маску и разоделась по последнему писку шемаханской моды. На ней была пестрая уст кейнейи[4], обшитая тесьмой и золотыми монетами с ушками. Поверх рубахи сидел плотно облегающий стройную фигурку восточной красавицы чепкен[5], перехваченный снизу расшитым серебряными бляхами кожаным поясом. Ансамбль завершала длинная пестрая юбка, ниспадающая шелковой волной вдоль пышных бедер шемаханки практически до пят.
— Вот, — подтолкнул к шемаханке законченную расписку Гордон, — ставлю государство против всего, что проиграл.
Глаза державного горели. Пальцы нервно барабанили по столешнице в ожидании раздачи. Василиса с трудом сдержала рвущийся наружу стон.
— А позвольте спросить? — опять встрял Виталик. — Во что играете?
— Разумеется, в очко, — хищно улыбнулась шемаханская царица, к которой начал возвращаться естественный цвет лица. Царскому сплетнику удалось ее достать, но она уже предчувствовала победу и не скрывала своего торжества.
— Очень мудрая игра, — закивал головой юноша, — очень.
— Да хватит тебе балабонить! — рявкнул на него царь. — Ты что, не видишь? Здесь идет игра!
— Да, это святое, — согласился Виталик, откидываясь на спинку кресла. — Вы играйте, играйте, не обращайте на меня внимания.
Кощей с Василисой с тревогой поглядывали на царского сплетника, пытаясь понять, что он задумал.
Джибес перестал тасовать колоду, дал подсечь ее царю и начал метать карты. Виталик прикрыл глаза, обдумывая дальнейшие действия. В исходе этой партии он не сомневался. Разочарованный, полный муки стон Василисы сказал ему, что он не ошибся.
— Ну вот и все, — прошипела Илаха, поднимаясь со своего кресла.
— С чего ты взяла, милая? — открыл глаза Виталик, окидывая насмешливым взглядом шемаханскую царицу. — Тебе предстоит еще одна партия. Со мной.
— Я теперь здесь командую! Я владычица всей Руси! И сама решаю, когда и с кем мне играть.
— Илаха, — ласково сказал юноша, заставив царицу вздрогнуть. То, что ее настоящее имя известно кому-то еще, кроме преданных ей людей, шемаханку насторожило. — Ты же, влезая в эту аферу, знала, что между российским престолом и тобой, кроме царской четы, стоит еще и царский сплетник. — Юноша спокойно расстегнул рубаху, обнажая татуировку на груди, которая сразу нагрелась, и от нее рванула такая магия, что Илаха отшатнулась. — И, пока он жив, не видать тебе престола как своих ушей.
— Это — пока он жив, — опять начала наливаться кровью шемаханская царица.
— Драка будет знатная, — мечтательно сказал Виталик. — Даже если победишь, одни руины и развалины достанутся. А если я сумею верх взять, соберу войско и пройдусь по твоей Шемахе! Ох, не завидую я твоим подданным. Без поддержки своей богини несладко им придется.
Глаза Илахи полезли на лоб. Этот пацан сумел учуять в ней богиню…
— Что, удивляешься, как я сумел пробиться сквозь защитные чары и почуять твою божественную суть? — усмехнулся юноша. — Не ломай свои куриные мозги понапрасну. Они тебе еще пригодятся, чтобы обдумать мое предложение.
— Что за предложение? — Илаха была до предела напряжена в ожидании какого-то подвоха.
— Предлагаю утрясти вопрос мирно и почти бескровно. Так, чтоб не пострадали ни в чем не повинные люди. Тебе ведь новые подданные нужны живыми и здоровыми, не так ли?
— Ну положим так, — кивнула шемаханская царица.
— Тогда мы с тобой играем всего-навсего одну игру, в которой и решаем судьбу этого государства и всех его богатств, — кивнул на расписки Гордона юноша.
Илаха рассмеялась, опускаясь обратно в кресло.
— Ну мне-то, что поставить, есть, — погладила она рукой расписки, — а что поставишь ты?
— То, что мешает тебе всем этим завладеть, — спокойно ответил сплетник, — свою жизнь.
— Виталик! Не смей!!! — заорала Янка.
— Не вмешивайся! — приказал ей сплетник.
— Да я эту лахудру…
Кощей успел перехватить Янку, пока она не вцепилась в пышную шевелюру шемаханской царицы, и усадил ее обратно в кресло.
— И ты, если проиграешь, добровольно отдашь свою жизнь? — недоверчиво спросила Илаха.
— Даже пальцем не пошевелю, чтобы защититься.
— Джибес, раздавай! — приказала шемаханская царица.
— Э нет! — остановил ее Виталик. — Играем мы. Ты и раздавай.
— Как скажешь. — Илаха выхватила колоду из рук Джибеса и начала ее яростно тасовать.
— Умница, старательная девочка, — одобрил ее действия царский сплетник, выкладывая пистоли перед собой на стол.
— Это еще что такое? — замерла Илаха.
— Это пистолеты, — любезно пояснил юноша. — Замечательное средство против шулеров. Как только на этом деле попался, сразу пуля в лоб. Я их, кстати, на всякий случай в церкви освятил. На Кощея они, правда, не действуют, лично проверял, а вот на тебя — пока не знаю. Так что лучше не давай мне шанс проверить.
Илаха пробурчала что-то нецензурное на шемаханском языке.
— Фи, как некультурно, — поморщился Виталик.
— Так это ты наш дастархан с мясом белой змеи упер? — дошло до шемаханской царицы.
— Нет, твой хвостатый любовник. Но он был так любезен, что поделился трапезой со мной. Да ты не отвлекайся, карты тщательно мешай. А я пока закончу одно дело.
— Что еще за дело? — Олимпийское спокойствие противника напрягало Илаху все больше и больше.
