мало ли, вдруг передумает, если дать долгий срок!
Маша совершенно не понимала, что такого страшного, если малыш родится у неженатых родителей, главное, чтоб они его любили, но здешние кумушки явно не разделяли ее воззрений.
На радостях, что таки выдает замуж родственницу, староста решил закатить пир горой, так что пригласили практически весь поселок, да еще и половину соседнего села (жених был родом оттуда).
Так собралось множество народу, в доме старосты все не поместились, кто-то устроился под открытым небом, а у кого деньги имелись, те остановились на постоялом дворе, поэтому лошадей на конюшне было более чем достаточно. Хозяйка гостиницы вместе с работниками тоже собирались завтра отправиться на свадьбу, так что, выходило, на постоялом дворе почти никого не останется.
Когда Маша принесла эти известия Весю, тот просто просиял, отвлекаясь от попытки утрамбовать в сундук свои вещи, которые беспорядочно громоздились на постели.
— Ты понимаешь, что это означает? — спросил он, довольно улыбаясь. — Мы не только получим лошадей, но и можем убраться из поселка без особого шума! А я-то голову ломал, как улизнуть, — староста наверняка велел присматривать за нами, но завтра все перепьются, и им будет не до нас. Соображаешь?
Маша согласно кивнула (еще бы она не понимала!), вздохнула и принялась помогать безрукому хозяину.
К тому же он норовил сложить все вещи, а ведь сам сказал, что часть придется бросить! Если бы одежды было поменьше, можно было все в узел увязать, но Весь заупрямился и не захотел расставаться со своими нарядами, поэтому пришлось брать сундук.
Закончив собирать хозяйский гардероб, Маша отправилась укладывать свои немудреные пожитки. Весь велел взять только пару самых дорогих платьев, ну, еще кое-что на смену, а одеться во что-нибудь простенькое.
Всю ночь Маша ворочалась в постели, несмотря на приказ хозяина хорошенько отдохнуть. Ей никак не удавалось выбросить из головы тяжелые мысли, и лишь под утро она забылась сном.
Но с рассветом, несмотря на недолгий отдых, девушку одолел припадок кипучей деятельности. Чтоб не привлекать внимания и заодно дать выход этой нервной энергии, Маша принялась помогать хозяйке гостиницы, поскольку хлопот с таким наплывом постояльцев было предостаточно.
Госпожа Лария (так звали хозяйку) с явным одобрением наблюдала за трудолюбивой девушкой и будто размышляла о чем-то. В конце концов, на что-то решившись, она поманила к себе Машу. Девушка послушно приблизилась, недоумевая, что понадобилось от нее владелице постоялого двора, если об этом нельзя сообщить вслух.
Та, понизив голос почти до шепота, так, чтоб слышала одна Маша, кратко предупредила:
— Ты, девка, поосторожнее будь.
— О чем вы? — удивилась Маша, решив, что та хочет предостеречь ее от понаехавших мужиков: перепьются ведь, мало ли!
— Языком поменьше мели, — совсем уж тихо сказала женщина. — А то уж слухи пошли всякие разные… Ты нездешняя, знать тебе неоткуда, ну вот я тебе скажу: очень у нас не любят, если кто плохо о властелине говорит, не то что… — Она сделала паузу. — Ясно, тебя твой хозяин учит, да только ему-то, может, ничего и не будет, он благородный, а тебе достанется, и не послушают, что ты по недомыслию его слова повторяла! — Помолчав, она добавила погромче: — А теперь ступай, поешь чего-нибудь, а то, я гляжу, с ног уже сбилась! Там вон на кухне пирог остался…
Маша сперва оторопела, а потом с благодарностью посмотрела на Ларию. Она сразу поняла, о чем та ее предостерегала, и преисполнилась признательности, ведь хозяйке ничего не стоило промолчать! И это частный собственник, на которого трудятся люди, одна из тех, с кем Вождь велел бороться! Нет, все же не такие плохие эти буржуи и аристократы, среди них тоже порядочные встречаются — вот Весь тоже ничего дурного ей не сделал, разве что вел себя безобразно. А теперь еще и хозяйка гостиницы! Эксплуататоры трудящихся, конечно, но все же…
Раздумывая об этом, она торопливо перекусила и отнесла завтрак хозяину. Весь был хмур, наверно, тоже нервничал. Видимо, от этого он постоянно донимал Машу (совершенно без причины!), так что к обеду она тоже оказалась на взводе.
Свадебный обряд начали в три часа пополудни (обычно свадьбы играют с самого утра, но то осенью, а летом каждый светлый час в поле на вес золота), и времени у беглецов оставалось не слишком много. Чтоб не привлекать внимания, Весь и Маша решили посетить празднество и хоть немного помелькать там: пусть соглядатаи уверятся, что они веселятся вместе со всеми. А уж потом, когда все перепьются, можно и бежать (а так случится непременно, на то и свадьба!).
Сказано — сделано, и вскоре девушка уже с интересом смотрела по сторонам.
Брачный обряд по местной традиции проводили на уже знакомой Маше поляне, пред ликом священных деревьев, как важно провозгласил староста (он и вел обряд, как представитель властелина и богов).
Люди выстроились полукругом, все уже было готово для церемонии. Староста приготовился провести племянницу по расстеленному на траве полотну. Жениха родители чуть ли не держали под руки: то ли чтобы не упал в обморок, то ли чтобы не удрал.
Тут Маша почувствовала чье-то касание и недоуменно повернула голову — это белобрысый по- хозяйски облапил девушку за талию.
— Улыбайся! — прошипел он ей и сам старательно оскалился. — Можешь смущаться.
Маша покраснела от возмущения и хотела сбросить его руку, но не тут-то было: Весь оказался цепким, а не драться же с ним при всем честном народе!
— Вы что себе позволяете? — прошелестела девушка, уже чувствуя на себе взгляды любопытных кумушек. — Прекратите!
— Потерпишь, — обрезал Весь и еще крепче прижал Машу к себе, да еще погладил по боку. Девушка невольно хихикнула — она боялась щекотки. Вышло глупее некуда, кумушки заинтересовались еще сильнее, но белобрысый, кажется, остался доволен. — Утешай себя тем, что это надо для дела.
Маша хотела спросить, для какого такого дела ему потребовалось щупать ее за бока, но не успела: начался свадебный обряд.
В родном мире Маши все было просто: тетенька в ЗаБРАКе[1] под торжественный марш именем государства называет пару мужем и женой, а потом товарищи их поздравляют. Песни, танцы, праздничный ужин в столовой — вот и вся свадьба, но ведь как весело и искренне получалось!
А здесь женитьбу сопровождало множество каких-то странных обрядов (Маша про себя возмутилась: дикость какая!), примет вроде той, кто первый ступит на рушник и откусит больший ломоть хлеба, будет хозяином. Будто это в самом деле могло повлиять на супружескую жизнь!
Невеста и вправду оказалась беременной и страшненькой, не соврали в кои-то веки местные сплетницы. Лицом она походила на старосту, а фигурой напоминала свинью к концу лета, когда та уже нагуляла жирок, — платье на ней собиралось складочками, несколько подбородков улеглись на вышитом воротнике, — в общем, племянница старосты явно не утруждала себя низменным трудом, предпочитая целыми днями валяться на перинах. Маше даже немного жалко стало ее новоиспеченного мужа, худенького и бледного парнишку лет восемнадцати. Хотя, с другой стороны, ребенка он невесте сделать как-то ухитрился, так что нечего теперь плакаться! Впрочем, ходил и другой слух: на девицу никто смотреть не хотел, не прельщало даже богатое приданое, так она подпоила бедолагу на весеннем празднике да и того… использовала по назначению.
Машу раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, она сочувствовала жениху, а с другой — из чувства женской солидарности поддерживала невесту.
«Вот бедняжка!» — услышала девушка где-то рядом, когда жених приносил клятву верности и любви своей нежеланной невесте. Видно, не одна Маша жалела несчастного паренька!
Невеста в алом платье, жених в белом одеянии, нарядные селяне, щедро накрытые столы — перед глазами у Маши рябило от ярких красок. Да и солнце припекало, видимо, поэтому обряд сократили. После все приглашенные вручили подарки молодым (самые разные, начиная от упитанной свиньи, подаренной родителями жениха, и заканчивая какой-то драгоценной безделушкой, которую презентовал Весь), и гостей
