бы она не поняла! Нет, этот человек так привык лгать даже по мелочам, что его только виселица исправит, подумала Маша и невольно передернулась, вспомнив свой сон.
И тут — они как раз миновали центральную площадь — случилось нечто такое, от чего из Машиной головы моментально вылетели все посторонние мысли.
Навстречу Маше с Весем двигались три повозки, окруженные конными стражниками. На них были устроены настоящие клетки, вот только везли вовсе не поросят и не молодых бычков (да и кто бы повез скот через центр города!), а товарищей Маши!
Она встретилась взглядом с Впередсмотрящим. Он был сильно избит, кровь текла из носа и из разбитой губы, но глаза сверкали необоримой верой. При взгляде на Машу глаза его расширились от удивления, и он долго еще выворачивал шею, стремясь понять, Голос Вождя ли он видел в таком нарядном платье, под руку с богато одетым кавалером, или же обознался…
Маша не смогла сдержать вскрика и прижала руку ко рту. Кроме Впередсмотрящего она разглядела там и других: Двойку, которого прозвали так за то, что раньше он был мелким шулером; Дазвсемира (его позывной означал «да здравствует всемирная революция») — самого молодого из них, почти мальчишку, который верил так чистосердечно и истово; Железного Дровосека, который мог пальцами гнуть подковы; Надежду…
Всех их арестовали!
Стражники теснили людей, заставляя прижиматься к стенам и освободить проезд, и Машу с Весем это не миновало.
— Чего это они натворили, ась? — расслышала она неподалеку разговор какого-то лавочника с покупателем. Оба жадно наблюдали за процессией.
— Против властелина, говорят, злоумышляли, убить его хотели! — со знанием дела ответил торговец. — А для начала самобеглую телегу поломали, взорвалась она, неужто грохота не слышали? Хотели ее отбить да на ней во дворец прорваться, ночью увести решили. Возница услышал, за ними побежал, стал рычаг отбирать, ну и рвануло. Жалко его, хороший был парень, молодой совсем! Обе ноги ему оторвало, будет ли жив, и то неизвестно. У, ироды! — погрозил он кулаком вслед повозкам.
У Маши все поплыло перед глазами. Ведь говорила же, убеждала, что еще не время для силовых методов! Но стоило ей пару дней не прийти, как все ее усилия пошли насмарку!
Неужели теперь все они погибнут?! Маша не обольщалась, она прекрасно знала, как ненавидят общевистов правящие классы. Так что ничего хорошего арестованных не ждало…
Глава 30
Ларчик просто открывался…
Весь молчал, пока они добирались до постоялого двора, видимо не рискуя говорить при посторонних, и молчание его ничего хорошего не сулило.
Он крепко держал Машу за руку, будто опасался, что она вырвется и убежит. Потом быстрыми шагами поднялся по лестнице, волоча за собой девушку.
Войдя в комнату и захлопнув за собой дверь, он бесцеремонно швырнул Машу на кровать. Потом налил себе крепленого вина и залпом выпил. После этого он, видно, решил, что готов к разговору.
— Теперь рассказывай, как ты связана с этими революционерами! — потребовал Весь, зло глядя на расстроенную девушку.
На скулах у него играли желваки, а все лицо как-то вдруг будто заострилось. Весь явно пребывал в ярости, и немудрено осердиться, ведь Маша спутала ему все карты!
Запинаясь, Маша рассказала все о своих отношениях с начала и до конца. Какой смысл таиться, если Весь и так все знает?
— Так… — процедил он после завершения ее повествования.
На мгновение Маше показалось, что сейчас мужчина ее ударит.
— И чем ты думала, позволь поинтересоваться? — процедил Весьямиэль, отвернувшись к окну.
Так и знал, что нельзя оставлять Машу без присмотра! От скуки она определенно дуреет и ввязывается в какие-то сомнительные авантюры. Это ведь додуматься нужно — связаться с подпольщиками! И именно тогда, когда он делает все возможное для того, чтобы очистить свое… ну ладно, их имена от вполне вероятного обвинения в измене, покушении на законную власть, а то и в чем похуже!
— Я… — начала Маша, явно готовая защищаться, но не договорила.
В дверь постучали, громко, уверенно, как никогда не стучит прислуга.
Весьямиэль усмехнулся.
— Что стоишь? — сказал он. — Поди открой.
За спиной послышался скрип петель, а потом громкий Машин визг.
Весьямиэль с любопытством посмотрел на того, кто сумел-таки напугать храбрую общевистку. Ну… немудрено завизжать, столкнувшись нос к носу с рослым мужчиной, на плечах которого сидит собачья голова.
— Р-разрешите, — произнес псоглавец и потеснил Машу. За ним в коридоре угадывались еще люди (или не вполне люди).
На пришельце красовалась форма, которой Весьямиэль еще не видел, во всяком случае, городская стража такой не носила точно. Значит, это за ними…
Псоглавец уставился на мужчину. Глаза у него были умные, настороженные, светло-карие, голова могла бы принадлежать овчарке с изрядной примесью волчьей крови: буровато-серая гладкая шерсть с черными подпалинами на длинной морде, острые уши — одно порвано в какой-то давней драке. Шрам через всю морду, похоже, от ножа или чего-то вроде того. Видно, бывалый… пес.
— Пр-рошу пр-рощения за втор-ржение, — чуть наклонил голову псоглавец. — Вы — Весьямиэль зи- Нас’Туэр-рже?
— Совершенно верно, — кивнул тот.
— Капитан двор-рцовой стр-ражи Шаррикан, — представился пришелец. — Пр-рошу вас и вашу спутницу пр-роследовать со мной. Ав-вас желает видеть властелин.
Как псоглавец умудрялся разговаривать с собачьей пастью, неведомо, но слова он произносил вполне разборчиво, хотя и проскальзывал в его речи какой-то песий акцент.
— Ну что ж… — Весьямиэль сдернул камзол со спинки стула, неторопливо оделся, поправил прическу. Уничижительно взглянул на Машу и любезно сказал терпеливо дожидающемуся Шаррикану: — Я готов отправляться. Негоже заставлять властелина ждать.
Капитан пропустил его вперед (Весьямиэль оценил, как тот двигается, и решил, что в случае чего это будет очень опасный противник), покосился на Машу. Та, прижав к груди драгоценную книгу, бочком, бочком, по стеночке вышла из комнаты. Чем ее так напугал Шаррикан, Весьямиэлю было невдомек. Ну, человек с собачьей головой, и что теперь? Крылатый Реталь ведь ее не смущал! Хотя, скорее всего, дело в другом: Маша так вжилась в роль подпольщицы, что появление незнакомца в форме перепугало ее насмерть. Должно быть, мысленно она уже репетировала роль пленной общевистки в застенках у классового врага.
— Ваш конь уже оседлан, — сказал Шаррикан. Он вел себя вполне учтиво, равно как и остальные члены его отряда, тоже сплошь псоглавцы.
Были они самыми разными: в основном «овчарками», как и капитан, но на глаза Весьямиэлю попался еще огромный, курносый, брыластый псоглавец, смахивающий на собаку, какими на родине мужчины травили быков, а другой оказался высоким, стройным, длинноволосым (или длинношерстным?) — вылитая борзая. А вон поблескивает глазами из-под густой черной челки курчавый лохматый экземпляр — пастушья собака, что ли? Впрочем, неважно. Главное, они не давали собраться любопытным: Весьямиэлю вовсе не улыбалось шествовать на выход под взглядами постояльцев! Но, по счастью, псоглавцев (или, скорее, их формы) тут боялись, а потому тихо сидели по своим комнатам.
