— Майор О'Коннор?
— Какого черта вы меня вызвали?! Я кажется, ясно сказал…
— Не надо скрывать свои чувства, майор. Я вам неприятен? Или это еще мягко сказано?
— Ты — чертов нацист!
— Правильно, майор, — я улыбнулся. Артиллерист замолчал. В последнее время моя улыбка странно действует на людей. — А еще я псих. Думаете, ваш маленький тет-а-тет с жанами вас спасет? И вас пропустят к космодрому? Да, да, я все прекрасно знаю.
— Полковник Джанелли…
— Вопрос в другом, — мягко вклинился да Корсо. Молодец, капрал! — Вы доверяете жанам?
С минуту О'Коннор молчал.
— Нет.
Дикая горечь. Боль.
— Сержант?
Так, попробую встать. А, черт! Почти ведь получилось…
Я вытер губы рукавом и посмотрел на да Корсо снизу вверх.
— Что, капрал, первый раз видишь, как человек выблевывает свою совесть?
Молчание.
— Значит?
— Значит, я обманул нашего доброго майора. Понятно, капрал? Обвел вокруг пальца. Кинул. Облапошил.
— Сержант, вы же дали слово?
— Верно, капрал. И тем самым подставил ребят из шестой мотопехотной. Это хорошие парни… мне жаль. Но мне в сто раз дороже один зануда Джиро из второго взвода, чем вся их шестая мотопехотная.
Понимаешь, да Корсо? Есть свои и есть чужие. Нельзя любить все человечество — можно любить конкретных людей. И все. Весь мать вашу гуманизм.
— Рауль?
— Да, Франко?
— Мне нужен человек, с которым говорил Рамирес перед смертью.
— Подожди! Значит, переговоры все-таки были? Ты уверен?
— Уверен. Первым этапом армейцы сдали жанам… угадай, кого? Правильно. А лейтенант думал, что идет на переговоры… Полковник прав, Рамирес был хорошим офицером.
Я отхлебнул кофе, поморщился. Черт, опять желудок ноет…
— Рауль? Делай, что хочешь, но — мне нужен этот человек.
— Сержант! Мы ее нашли.
— Ее?!
Семь лет, Рени. И вот я здесь. Сорок второй этаж, «Тур-д'Эфель», Новый Лиссабон — а за окном идет дождь и сверкают молнии. Бутылка. Коньяк. Ты же знаешь, я почти не пью. Ты все обо мне знаешь. Пусть я хреновый рассказчик, но ты отличаешься редким умением слушать, не перебивая. Да, и я нашел твоего сына. Это было нелегко, но я нашел. Беженцев с Ла Либерти… впрочем, это уже неважно. Я видел его сегодня, но не смог подойти. Прости. Я сделаю это завтра, хорошо?
Мальчишке девять лет и у него твои глаза.
Как думаешь, хороший бы из меня получился отец?
Иногда я представляю, что мы с тобой — муж и жена. Смешно, правда? У меня работа с восьми до пяти, серый галстук, у тебя — домашние заботы и смешные белые носочки, которые сводят меня с ума. Иногда мы занимаемся с тобой любовью на кухне — и это еще лучше, чем в первые дни после свадьбы. Наш сын играет в футбол с ребятами да Корсо и ухаживает за дочкой О'Коннора — Марсией. У нее рыжие волосы и смешной короткий нос…
Да Корсо убили во время прорыва, а О'Коннор застрелился.
К нам приезжает в гости Рауль, которого все мальчишки нашей улицы зовут «дядей». Он смеется так, что грохочут стекла, и затевает с пацанами игру в супергероев…
Рауль стал большим начальником.
А вчера звонил Рамирес, которого мы за глаза зовем… Впрочем, он действительно хороший офицер. И неплохой человек, хотя и зануда.
Знаешь, меня уволили по состоянию здоровья… Впрочем, ты все обо мне знаешь.
Я помню твой смех — хотя ни разу не видел тебя смеющейся. Я помню твою улыбку, твои глаза… да я помню. Помню, как ты откидывала прядь волос и ворчала «Франко, ты невозможный!». И еще помню, что знал тебя всего двадцать семь минут. Наверное, это бред. Это точно бред.
…уж лучше я буду считать себя психом, чем дерьмом.
Я подойду к твоему сыну завтра, хорошо? Скажу: привет! Я смогу. Он вырастет и изменит мир. За да Корсо и О'Коннорса, за Рамиреса и Джиро, за нас с тобой…
И тогда у меня, старшего сержанта Франко Соренте, 8-ая бригада коммандос, ООН, ВКС, останется одна привилегия…
Любить конкретных людей. И все. Весь мать вашу гуманизм.
=== ИЗМЕНЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ===
ЛЕДЯНОЕ ПЛАМЯ
— Восемьдесят восемь!
— Восемьдесят восемь, брат.
Вальтер, в обычной жизни: Илья, вскинул сжатый кулак от сердца и вправо. Я ответил тем же. И почувствовал укол совести, увидев в глазах мальчишки неприкрытое обожание. Холдо! Почти как Хэндо, герой культового «Romper Stomper». Самый старший, самый крутой, самый-самый. Настоящий лидер, харизматическая личность…
Расчетливая сволочь, притворяющаяся другом.
Мы пожали запястья — по традиции вайт-пауэров. Стукнулись грудь в грудь. Вальтер — парень здоровый, мышцы накачал так, что чуть рубаху не рвут, ростом же намного выше меня. Но — преклоняется. Вирус какой-то, что ли?
— Это пиво? — спрашивает Вальтер, склоняясь над ящиком.
— Теплое?
— Ага.
— Тогда не пиво. Теплое — это моча. Пиво должно быть холодным.
— Понял, — догадливый Вальтер утаскивает ящик на кухню, поближе к холодильнику.
В комнате включают магнитофон. Юношеский голос с закосом под рычание солистов хэви-металл- групп завывает:
— Выключите это дерьмо! — не выдерживаю я. — Вовчик! Геббельс, твою мать!!
