Я и мой летучий мышь

— Не тяжело?

— Нет, — мучительно.

— Отдай ее мне.

Принц чуть не упал, налетев на появившегося словно из ниоткуда Кэрта. Тот молча подхватил меня, как пушинку, и понес дальше, сунув в руки насупившемуся Тану повод лошади вместо меня.

— Я нашел! — На живот снова спикировал Пых со счастливыми глазами в половину мордочки. — На! — Протягивает мне то ли веточку, то ли насекомое.

Беру это в руки и подозрительно его разглядываю. Потом показываю Тану.

— Галлюциноген, — бодро отвечает парень, разминая затекшие плечи.

Молча смотрю на увядающую улыбку Пыха.

— Не верю… — ворчит он и откусывает кусочек.

Вздрагиваю и отбираю находку. Пых отказывается выплюнуть уже откушенный кусочек. Останавливаемся и внимательно на него смотрим, ожидая реакции.

— Плюнь! — рычу я, щелкая пальцем по спине.

Пых, стоя на моем животе, икнул, осторожно повел ушами, вытянул вперед правую лапку и страшно заорал.

Мне стало плохо.

— Я… я вампир, — шепчет Пых, с ужасом оглядываясь по сторонам. Потом косится на меня. — Аррр…

— Залезь на дерево, пожалуйста, достань рвотное, — умоляла я растерянного Тана, вырываясь из рук невозмутимого Кэрта.

— Но… оно не на всех деревьях растет! И потом…

— Хр-р-р…

Удивленно смотрим на Пыха. Спит. Уютно свернувшись клубочком и накрывшись ушами.

— Гм.

Тан молча взял повод в руку и повел Пасю дальше.

Смотрю вопросительно на Кэрта.

— Жить будет? — уточняю у него.

Алые глаза сверкнули.

— Да.

Успокаиваюсь и устраиваюсь поудобнее. Ну и хорошо. Большего мне и не надо.

Сижу у костра. На коленях тихо сопит мышь. Надеюсь, хоть к ужину он проснется. Пых не переживет, если останется без еды. А Кэрт как раз какую-то птицу поймал, и Тан сейчас ее потрошит.

— Ты петь умеешь? — спрашивает у меня Тан. Удивленно смотрю на принца сквозь пламя костра. Я? Петь?

— Ну… не то что бы умею…

— Спой что-нибудь. Мне интересно услышать песни твоего мира.

Смущенно ерошу волосы на макушке.

— Ладно. Но учти: я предупреждала.

Тан согласно кивает и продолжает колдовать над будущим ужином.

Прикрываю глаза, вспоминая одну из баллад сумасшедшего мага, которую пели барды, бродя по деревням и селам. Одной холодной зимней ночью было забавно ее слушать, сидя у теплого камина с кружкой горячего эля, суша дырявый плащ на спинке стула в трактире.

— Это баллада о жизни.

Тан улыбнулся.

— Мне она нравится.

— Тогда спой ее.

Киваю, глядя ему в глаза.

Кэрт сидит, прислонившись спиной к стволу одного из деревьев. Молчаливый и таинственный.

Ладно. Начнем…

Жила была принцесса… красивая, как май.
Дракон украл принцессу и посадил в сарай.
Сарай стоял на башне огромного дворца.
Дворец дракон надыбал, сожрав ее отца.
Принцесса днем и ночью рыдает и скулит.
Дракон ее не трогал. Сидит, сопит, молчит.
И ждет, когда за девой приедут храбрецы,
Благословят которых их мамы и отцы.
Ждет день, ждет два. Не едут. В желудке — пустота.
Слетал, везде расклеил портрет ее лица.
И подписал, что в замке есть множество монет.
И сел ждать у порога. А рыцарей все нет.
Никто не хочет биться, не едут на убой!
Никто не потревожит драконовый покой.
И гаду надоело сидеть и голодать,
Он улетел к соседям — попить и пожевать.
Принцесса ж, провожая его в лихой полет,
Сбежала из сарая, нашла там молнемет,
Достала из подвала огромные клещи,
Ловушек накопала, расставила баллисты…
И замок накрылся слоеной темнотой,
Дракон как объявился над стенами косой чертой,
Дала такой серьезный она с испуга залп,
Что гада разорвало. У девочки талант.
С тех пор она не плачет. Дракона продала.
За тысячу кусочков три тыщи огребла.
И стала править миром, вернув своих крестьян.
И вышла за банкира. Я видел это сам.
Отсюда вывод: дети — не ждите никогда.
Спаситель не приедет. Не будет мудреца.
Никто вам не поможет. Спасайся каждый сам.
И дай ногой по роже, а лавкой по ушам.

Замолкаю, довольно оглядываясь по сторонам и улыбаясь. Красный как рак Тан кашляет, с преувеличенным интересом разглядывая разделанную птицу. Кэрт — улыбается, глядя на меня.

— Моя любимая баллада, — вздохнули с колен и широко зевнули.

Чешу мыша за ушком и киваю.

— Знаю.

Поели и легли спать. Пыху уже лучше, он больше не считает себя кровососом — съел три кусочка птички, потребовав припрятать оставшееся ему на утро.

Тан протянул мне второе одеяло, так как ночи здесь холодные. Я зевнула и откинула край своего, предложив забираться. Вдвоем все же теплее, чем одному.

Но Тан с таким ужасом посмотрел на меня, что мне почему-то стало стыдно.

— Ну не хочешь, как хочешь, — пожала я плечами и уютно устроилась, чувствуя, как еловые иглы