— Хм… да где же он?
Рукав аккуратно отогнули вверх. Пыхтя, мышь поднял его чуть выше и еще выше, пока на запястье не блеснул металл. Пушистик довольно пискнул, возбужденно задвигав ушами и изучая краешек браслета.
— Так… теперь надо плюнуть.
Набрав побольше слюны, мышонок смачно плюнул на браслет и поцарапал мокрое место коготком, после чего, затаив дыхание, принялся ждать.
— Ты звала?
Пых вздрогнул и повернулся к чернокожему дэймосу, сидевшему у костра. Рубиновые глаза смотрели на спящую девушку, уши были прижаты к голове. Сколько он так уже сидел? Минуту? Две? Все пять?
— Это я тебя вызвал. — Пых перелетел на бедро Кэт и неуверенно помахал лапкой.
— Ты? — Взгляд горящих внутренним пламенем глаз сместился на летучего мыша.
Пых почувствовал себя увереннее и даже выпрямился, переступая с лапки на лапку и двигая ушами.
— Зачем?
— Ночь же. Мне скучно. Поговорить хочу.
Подумав, мышь перелетел ближе костру, с удобством усевшись на небольшом камушке, еще недавно выполнявшем роль стола для небольшой компании.
— Если хочешь, давай поговорим, — сказал Кэрт и улегся на землю, заводя руку за голову и глядя в небо.
— Итак, первый вопрос. Зачем ты поцеловал Кэт?
— Мне было любопытно.
— Что именно?
— Как она отреагирует.
— И?
— Что и?
— И тебе понравилось?
— Да. Она вкусная.
— Не понял.
— Я заберу ее с собой в нижний мир и буду тысячелетиями поглощать ее душу.
— Вот теперь понял… И тебе не стыдно? Она же решила тебя освободить!
— И что с того?
— А то… ты должен быть благодарен.
— Это она так решила. Я не просил и ничего не обещал взамен. Моя очередь задавать вопросы.
— Ну ты и… Ладно, задавай, — недовольно проговорил Пых.
— Почему ты с ней?
— А? Не понял.
— Вы постоянно вместе. Почему? Какой между вами заключен контракт? В чем твоя выгода?
— Ну… я могу снимать все виды чар, а главное — мы друзья.
— Кто?
— Друзья.
— Что такое — друг?
— Это тот, кому ты доверяешь. Ты какой-то странный. Элементарных вещей не знаешь.
— Что значит, доверяешь?
Мышь покосился на Кэрта. Тот смотрел в упор, и на его лице не было и тени улыбки. Спокоен, сосредоточен, только в глубине глаз поблескивает любопытство.
— Это значит, что она может рассказать мне о себе все. Ну и я о себе.
— Я тоже могу рассказать все.
— Хм… хорошо, а если так? Я могу рассказать ей даже то, что может мне сильно навредить, потому что верю, что она меня не выдаст и поможет, если мне будет нужна ее помощь.
— Это глупо.
— Что именно?
— Рассказывать все. Рано или поздно тебя предадут.
— Поэтому я доверяю не всем, а только ей. А она — только мне.
— А мне? — шевельнув ухом.
— Тебе-то за что?
— Я могу помочь.
— Ну и что? Ты и навредить можешь. Так что не доверяет она тебе, уж поверь. Да и я тоже.
— Значит, вы вместе потому, что хотите иметь рядом кого-то в будущем — того, кто поможет, если помощь будет нужна.
— Ты безнадежен.
Кэрт шевельнул ушами и требовательно посмотрел на мыша.
— Ладно, попробуем иначе. Вот какая твоя любимая еда?
— Души.
— Хм… ладно. Вот представь: попалась тебе очень вкусная, сладкая душа, но бесполезная.
— Так не бывает. Чем душа вкуснее, тем полезней.
— А кроме душ, ты ничего есть не любишь?
— Когда-то любил… варенье из яблок.
— Вот! Представь. У тебя есть выбор — съесть варенье или наесться… лука.
— Я не люблю лук.
— Его никто не любит. Так что ты выберешь?
— Варенье.
— А почему?
— Оно мне нравится.
— Вот! И Кэт мне нравится. А ей нравлюсь я. Короче, друг — это человек, который согревает твою душу. Без него холодно и плохо, а с ним — тепло и комфортно.
— Какие вы странные.
— Особенно я.
— Душам бывает холодно… — Кэрт задумался и на какое-то время словно выпал из реальности.
— Эй. Ты там что, спишь, что ли? — заволновался Пых.
— Нет.
— Это хорошо. А то мне одному скучно.
— Я понял, что такое дружба. Я ведь пробовал «замерзшие» души.
— Какие?
— Одинокие. Они были невкусные, и от них сводило горло от холода. Чаще всего при жизни они имели много того, что вы называете деньгами и властью.
— А какие были вкусные?
— Вкуснее всех дети… — мечтательно. — Но их есть нельзя. Дети и животные уходят к серафимам, можно лишь попытаться урвать кусочек их сладкой души.
— Знаешь, ты меня прямо-таки успокоил.
— Душа Кэт — сладкая и чистая, как горный хрусталь.
— Какая?!
— Сладкая.
— И что это значит?
— Даже самые вкусные души… были нежными, но пресными. А душа Кэт, как варенье. — Кэрт даже облизнулся и причмокнул.
— Но… э-э-э… живых есть нельзя!
— Она моя хозяйка. Как только Кэт меня отпустит, она станет моей, — сказал Кэрт, равнодушно глядя на мыша.
— А изменить это как-то можно?
