куда-то улетел.
Стою, смотрю, хочется пить. Болотной жижи особо не попьешь. Неизвестно, сколько после этого нести будет. А вода из бурдюка надоела. Побывав в суме, она приобрела незабываемый привкус вечности. Я его, по крайней мере, так назвала. Этим привкусом также обладает плесневелый хлеб, ну и все то, что вы случайно забыли на кухне перед тем, как покинули дом дней на…дцать.
Короче, отравиться — не отравишься, но неприятно. Хочется свежей воды.
— Устала?
Поворачиваю голову к василиску.
— Не особо.
— Тогда чего стоишь?
— Нам еще долго?
— Нет. Еще два дня пути, потом будет суша.
— Какое прекрасное слово.
Василиск вздохнул и перепрыгнул на следующую кочку, которая, не ожидав такого нахальства, вывернулась из-под ноги графа и удрала куда-то в сторону. Плеск, меня окатило по пояс, а сам василиск забарахтался в жиже, пытаясь достать до прежней кочки.
Перепрыгиваю поближе на небольшой островок и протягиваю руку.
— Меня засасывает топь.
Вижу. Причем серьезно. Топи здесь какие-то ненормальные. Он барахтается меньше минуты, а уже по пояс увяз в иле. Голова все еще над водой, но он быстро погружается.
Хватаю его за руку и с силой тяну на себя. Ноги оскальзываются, этот островок абсолютно не приспособлен для спасательных операций.
— Ну и… где твоя… охрана, когда она так нужна. — Таща его изо всех сил, я едва-едва сумела вытянуть его на пару сантиметров. И мои кости, если честно, уже трещат. Ему тоже несладко, но, кроме моей руки, уцепиться здесь не за что.
— Тяни. Еще немного.
Да какие проблемы! Люблю подрабатывать… спасателем. Гхыр лиловый.
Перед глазами от сильного перенапряжения поплыли красные круги, но топь потихоньку отпускала свою несостоявшуюся жертву. С каждым выдохом тащить становилось легче.
Ну же! Я рванула так, что послышался тихий треск, а я чуть сама не свалилась в топь, с трудом удержавшись на ногах. Меня снова окатило, после чего вторая рука вцепилась в плечо, и, навалившись всем весом, василиск таки выбрался из трясины на мой островок, где и мне-то особо развернуться было негде.
Босой, облепленный вонючей грязью, он выглядел не ахти.
— Залезай мне на спину.
— Чего-сь?
— Островок маленький. Не развернуться. Я смогу оттолкнуться, но ты тогда полетишь в топь. Давай залезай ко мне на спину, — терпеливо объяснил граф.
Фыркаю и пытаюсь поднять руку. Рука отозвалась болью и висит плетью.
— Выбила?
— Похоже.
— Погоди, сейчас вправлю.
Зажмуриваюсь в предвкушении нестерпимой боли и утыкаюсь лбом ему в грудь. Рывок, тихий хруст, мой вопль, и вот уже кость снова встала на место. Боль в руке стала утихать.
Скулю сквозь зубы, жалея, что вообще за ним полезла. Ну утоп бы — и чего? Авось заклинание дезактивировалось бы. Все они деактивируются со смертью наложившего их мага. Ну почему ж я такая дура-то?
— Помочь?
— Я сама. — Молча забираюсь к нему на спину.
Мышь вернулся примерно часа через два.
Завис над нами, судорожно хлопая крыльями. Что-то пискнул и спланировал мне на голову.
— Кэт! Как у тебя это получилось? — удивленно спросил он.
— Ты о чем? — спросила я, пытаясь не свалиться.
— Оседлать василиска и скакать на нем по болоту… да я такое внукам рассказывать буду! Если доживу, конечно.
Граф в бешенстве заскрипел зубами, но промолчал.
— Он мне сам предложил.
— Он еще и сам предложил?! — впечатленно.
— Ты лучше расскажи, как слетал? Тебя долго не было. Нашел лес? — с надеждой.
— Не. Я кочку нашел. И не одну, а много. Но до леса отсюда недалеко. Вы, правда, идете не в том направлении.
Граф остановился, покачиваясь на очередном кусочке зыбкой суши и прислушиваясь к нашему разговору.
— Но даже так вы выберетесь из болота примерно дня через два.
— А куда надо идти, чтоб сократить путь?
Мышь показал налево.
— И сколько времени тогда займет путь?
Василиск внимательно слушал.
— Ну… не знаю, может, часа два, может, три.
Тяжело вздыхаю. Василиск, оттолкнувшись от очередной кочки, повернул налево и продолжил движение, как ни в чем не бывало.
— Так ты не рассказала. Как ты оказалась у него на спине. Он умолял?
— Нет. Просто…
— …расплакался?
Фыркаю. У графа вздулись желваки, он сильно сжал мои ноги, красноречиво намекая, что лучше мне сменить тему разговора.
— Я ему жизнь спасла.
— Зачем? — не успев подумать, спросил Пых. — А, ну то есть ты молодец! Я в тебе не сомневался.
Кисло улыбаюсь. Василиск молча продолжает двигаться в указанном направлении, удерживая руками мои ноги. Руками я держусь за его шею, стараясь не придушить при очередном рывке.
— И как это было? Дай догадаюсь, он бесславно упал в трясину?
— Поскользнулся, — решив не углубляться в подробности дабы не злить графа.
— Поэтому он босой?
— Сапоги остались в трясине.
— Вас и на минуту оставить нельзя. Как дети! Ну а с тобой-то чего? Почему сама не идешь? — с удивлением в голосе поинтересовался Пых.
— Я руку вывернула. Он ее вправил. Сейчас дойдем до какого-нибудь островка, чтоб можно было слезть, тогда сама пойду.
— Ясно. Он решил отплатить тебе за свое спасение. Кстати, а мы никого не забыли?
Хмурюсь.
— Ты об охранниках?
— О них, родимых, о них. Они ж ушли разведывать маршрут. Надеюсь, вы послали им некий таинственный знак, что отныне мы идем другим путем? — вредным голосом уточнил Пых.
Смотрю на затылок василиска. Тот продолжает прыгать, словно ничего и не слышал.
— Думаю, не маленькие — сами разберутся, — заключила я.
— Ага. Летать и разыскивать их я точно не буду.
— А если дам два рубина? — неожиданно спросил василиск, вмешиваясь в наш разговор и останавливаясь на очередном бугорке. У его ног в воде проскользнуло что-то быстрое и гибкое.
