пусть и не каждая лично, но были мне знакомы — монахини из Навитинского монастыря.
Деревня Навитино прилегала к Райлену с юго-запада и считалась самой зажиточной и благополучной из всех окрестных поселений. Между собой мы с Талейном полушутя объясняли сей факт божьей благодатью. На деле же все было гораздо прозаичней: монахини не только имели в обители роскошный сад и королевского размаха огород, но и охотно помогали крестьянам с посадкой, сбором урожая и прочими земледельческими хлопотами. Жаль, что божьего уголка на земле коснулась какая-то беда. Иначе с чего им плакать?
Неожиданный грохот вырвал меня из раздумий, вернув в реальность.
Талейн с невозмутимо-каменным лицом возвышался над столом. На мраморных плитах пола лежал опрокинутый стул — верный, но, признаться, весьма неожиданный признак ярости. На моей памяти муж впервые вымещал свой гнев на мебели.
Я невольно округлила глаза, пытаясь понять, в чем дело.
— Я обвиняю тебя в измене! — Муж решил не дразнить мое любопытство и сразу перешел к сути дела, не дожидаясь прямого вопроса. — В наказание я расторгаю наш брак и лишаю тебя возможности считаться матерью моего сына. Также лишаю полученного вследствие нашего брака титула и всех полагающихся привилегий. Ты немедленно покинешь дворец, и дальнейшая твоя жизнь будет протекать за пределами Райлена, но на прилегающей к нему территории в стенах Навитинской обители. Слово правителя!
В подтверждение слова, эхо которого еще не растаяло под сводами дворцового потолка, на стол, чудом не угодив в блюдо с запеченным лососем, упал свернутый свиток, перетянутый шнуром и скрепленный сургучной печатью с оттиском герба Райлена.
— Ты мечтала о свободе? — Глаза Талейна опасно сверкнули. — Получай!
Я замерла, ошеломленная, и некоторое время не могла поверить собственным глазам и ушам, отчаянно надеясь на то, что все происходящее всего лишь глупая, жестокая шутка. Но чем дольше смотрела на мужа, тем явственней ощущала пресловутый мороз по коже.
— В чем дело? — Я с тоской отметила, как сильно дрожит мой голос. — Милый, ты придумал слишком жестокую шутку!
— Не я. — Он тряхнул головой, словно отгоняя надоевшую муху. — По-моему, это ты решила посмеяться над нашим браком.
Посмеяться? Я? Я недоуменно нахмурилась. В памяти услужливо всплыло страшное слово, которое вменялось мне в вину: измена. Измена?!
— Талейн? — На глаза навернулись слезы. — Я не изменяла тебе!
— Правда? — Муж вскинул брови, всем видом демонстрируя недоверие. — Почему-то твоя сестра, рыдавшая у меня на плече несколькими часами раньше, твердо уверена в обратном.
— Здесь была Зарайна?! — Сердце камнем рухнуло в пятки. Я почувствовала жар на щеках и поняла, что предательски краснею. — Но почему она не пришла ко мне? Я бы все ей объяснила!
— Боюсь, ты последний человек из тех, кого она захочет видеть в ближайшее время. — Подчеркнуто равнодушный тон вызвал противную дрожь в моих коленях. — К тому же вряд ли ей нужно объяснять то, что она и так видела собственными глазами.
— Но все совсем не так! — Я сорвалась на отчаянный крик, понимая, что попала в ловушку, из которой может не быть выхода. — Я не изменяла тебе! Клянусь! Посмотри мою память! Ты же можешь! Ты все увидишь и все поймешь!
— В этом нет необходимости! — Маска равнодушия слетела с лица Талейна, уступив место яростной брезгливости. — Я смотрел память Зарайны и подтверждаю, что полуголая шлюха в объятиях Дейна — это ты! Все еще осмелишься возражать?
Я набрала воздуха в грудь и… замолчала.
Вот и все, ловушка захлопнулась — он видел достаточно, сделал соответствующие выводы и, что самое страшное, безоговорочно уверен в своей правоте. Любые возражения бессмысленны. Сейчас ничего, кроме ослепляющей ярости и лютой ненависти муж ко мне не испытывает, и когда это состояние пройдет, одному только Всевышнему известно. Всевышний…
До меня наконец дошел весь ужас положения. Я в отчаянии заломила руки:
— Талейн, пожалуйста, не разлучай меня с сыном! Не делай хотя бы этой страшной ошибки!
— Падшая женщина не годится в матери! — Резкий сухой тон стегнул меня плетью. — Он прекрасно обойдется без тебя! И не стоит излишне драматизировать. Для тебя на первом месте всегда была только твоя работа, ради которой ты пренебрегала и сыном, и мной, заботясь в первую очередь исключительно о своих интересах. Поэтому оставь эмоции и покинь замок достойно, если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда за волосы, как какую-нибудь воровку. Впрочем, ты и есть воровка, но, если не хочешь, чтобы я возненавидел тебя еще больше, исчезни тихо и спокойно. На случай, если решишь выкинуть какую-нибудь глупость, напоминаю: в магии, и не только, я гораздо сильней тебя, поэтому предупреждаю — достану из- под земли, если потребуется.
В душе стало пусто и холодно. На глаза против воли навернулись слезы, острые шипы обиды оцарапали горло, мешая говорить. Плакать перед мужем, ставшим сейчас совершенно чужим человеком, незнакомым и опасным, мне категорически не хотелось, чтобы не терпеть еще большего унижения, но последнее слово должно было остаться за мной.
Я выпрямилась, гордо вздернула подбородок и с вызовом посмотрела в колючие льдинки глаз.
— Сейчас твоя ярость мешает тебе услышать меня, но позже ты пожалеешь о том, что так легко предал меня и нашу любовь. В отличие от тебя я никого не предавала. Прощай!
Пара коротких слов шепотом… и вместо ожидаемого портала в воздухе с треском проскальзывают белые всполохи, впитываясь в не защищенную тканью платья кожу, обжигая и швыряя меня, скорчившуюся от невыносимой боли на пол. Приходится кусать губы до крови, чтобы не кричать в голос. Время, которое длится пытка, кажется бесконечным. Но боль постепенно уходит, оставляя меня обессиленной, дрожащей, с покрытым испариной лбом, но, к счастью, не покалеченной.
— Считаешь меня идиотом? — Тяжелые шаги по полу, и Талейн нависает надо мной. В застывшей маске лица нет и тени сочувствия. — Я слишком хорошо знаю твои способности, а также умение исчезать без предупреждения. Но на этот раз исчезнуть не получится. Я блокировал твою магию. По сути, подарил тебе свободу. Теперь ты ничем не отличаешься от обычных людей. И можешь не благодарить, это мой тебе прощальный подарок. Теперь при каждой попытке применить магию ты будешь испытывать яркие и незабываемые ощущения. А теперь пошла вон!
— Эй, ты белены объелся? Или эти монашки опоили тебя какой-нибудь дрянью? — Ввиду памятного уличного прошлого, когда Тимошке категорически не везло со священнослужителями, кот не жаловал никого из этой братии и поэтому сейчас, ступая мягкими лапами по мраморным плитам, смотрел на гостей с плохо скрываемым чувством брезгливости.
— Не лезь не в свое дело! — процедил теперь уже бывший муж. — Оставь нас одних!
— А эти сороки останутся? Вели им тоже выйти! Иначе как же вы останетесь одни? — неподдельно удивился кот. Потом взглянул на меня и округлил от ужаса глаза: — Ты что, выгоняешь ее?! Совсем озверел?
— Я сказал: не твое дело!
Вслед за емким объяснением в сторону кота полетел небольшой пульсар. Тот благоразумно дал стрекача и выскочил в коридор. Уже оттуда наградил Талейна еще одним нелестным эпитетом:
— Кретин полоумный!
Серые глаза вновь опасно прищурились, но вместо того, чтобы послать вдогонку еще один пульсар, Талейн исчез в портале, бросив мне напоследок:
— У тебя несколько минут на сборы!
Я закрыла сумку, забросила ее на плечо и с тоской огляделась. Решила не брать ничего, кроме смены чистого белья, а также различных настоек, мазей и сборов из трав. Ножи и амулеты под грозными взорами монахинь, следовавших за мной по пятам подобно черно-белым призракам, пришлось оставить на местах. Одежду и драгоценности я также не тронула. На память о дворцовой жизни и потерянном счастье в сумке лежал лишь злополучный свиток, брошенный мне Талейном, в котором в письменном виде излагалось все
