поднос. А на нем — кувшин с неведомым напитком, и — о чудо! — исходящие горячим паром пирожки! Развод разводом, но еда — прежде всего! Желудок моментально напомнил о несостоявшемся обеде и запоздалом ужине сварливым ворчанием, поэтому моего терпения хватило лишь на короткий приветственный кивок, после чего я села на тумбочку, поставила поднос на колени и жадно вцепилась в пирожок, по величине напоминавший лапоть. Начинка оказалась сухая, из толченой фасоли, но меня это не смутило. Ягодный морс вполне исправил положение. Поэтому с ужином я закончила в считаные минуты, и только потом вспомнила о настоятельнице, с которой, будучи некогда вторым лицом в городе, была знакома.
— Простите… — Я без зазрения совести поставила поднос на пол и вернулась на тумбочку, поскольку в ожидании конца трапезы монахиня присела на кровать, не оставив мне места. — Стресс и дальняя дорога способствуют пробуждению аппетита.
— Понимаю. — Тонкие бесцветные губы сложились в сочувствующую улыбку. Спокойный голос звучал мелодично, но с легкой грустью. — Надеюсь, происшествие вас не сломило и не лишило здравомыслия?
— Вот еще! — Я вызывающе вздернула подбородок, не считая нужным выставлять напоказ душевные раны. — Если вы пришли прочитать мне лекцию о моем поведении, а также о заведенном в этих стенах распорядке, то зря стараетесь. Все обвинения в мой адрес это даже не ложь, а вопиющее недоразумение! И в рясу я обряжаться не стану. Также убедить меня в том, что все присутствующие здесь мои сестры и братья, у вас тоже не получится. Молитву я знаю лишь одну, и в то, что Всевышний помогает всем и каждому, теперь уже не верю.
— Веришь! — Настоятельница вдруг перешла на «ты», внешне оставаясь спокойной и невозмутимой. — Отрицание на самом деле есть призыв о помощи. И я могу доказать тебе, что Всевышний милостив и не оставляет детей своих в беде.
— Ну-ну. — Я скептически поджала губы.
— Ты ведь хочешь вернуть расположение мужа? — прозвучал искушающий вопрос.
— Да пусть подавится своим расположением! Во дворце и без меня желающие на него найдутся.
— И ты совсем не скучаешь по сыну? — испытующе спросила настоятельница.
— Не ваше дело! — нагрубила я.
— Допустим, — не сдавалась собеседница. — А если я скажу, что твоей семье грозит смертельная опасность и только ты можешь помешать страшным планам?
— Моя семья в лице моего мужа сегодня отказалась от меня, безжалостно вышвырнув за ворота, словно бродяжку! — огрызнулась я, не поддавшись на провокацию.
— Ваше величество, не дурите! — не сдержалась собеседница. Подалась вперед, схватила за здоровую руку. — Я знаю вас как умную женщину, готовую прийти на помощь любому, кто попросит. Так выслушайте меня без глупого упрямства! Обиды недолговечны и рано или поздно проходят, оставляя после себя горечь утраты. Потом вы будете горько сожалеть, что так легкомысленно отнеслись к моим словам. Если же не хотите думать о муже, подумайте о своем сыне! Он не заслуживает смерти!
— Что? — Я слетела с тумбочки и схватила настоятельницу за грудки: — Что за бред вы несете?
— Наконец-то вы меня услышали! — безбоязненно воскликнула монахиня.
Я разжала руки и, придвинув тумбочку ближе к кровати, требовательно уставилась в глаза собеседнице:
— Рассказывайте!
Рассказ оказался чрезвычайно прост: в Райлене готовится свержение власти. В кабинете министров, которому всецело доверял Талейн, выбрали преемника из «своих», и теперь министры вкупе с советниками активно претворяют в жизнь план по достижению сей глобальной цели. В качестве оружия против сильнейшего в магии, и не только, как совсем недавно величал себя Талейн, в город привлечена пятерка магов, чьи силы и знания в сумме ничуть не уступают силам моего бывшего мужа. Поскольку в заговоре участвует вся верхушка, включая главнокомандующего, содействия армии Талейн не дождется и будет свергнут. Народное восстание в поддержку бывшего правителя, если таковое произойдет, быстро падет под натиском оружия и магии. И случится то, чего так жаждут министры, и что совсем не понравится ни моей семье, ни мне, — свержение законного государя.
Стоит ли говорить, что случившийся между нами разлад на руку злоумышленникам. Проблемы на личном фронте сильно ослабляют защитный фронт, поэтому Талейн и не заметит, как останется ни с чем. Злится ли он на меня, сожалеет ли, голова его в любом случае занята сейчас не тем, чем нужно. Тем более что о заговоре он не имеет ни малейшего понятия, иначе давно поделился бы со мной мыслями на эту тему. И если меня, заточенную в монастыре, заговорщики не тронут, безбоязненно сбросив со счетов, то с мужем и сыном расправятся безжалостно.
— Твой долг помочь семье! — патетически воскликнула мать Лавиния, обжигая меня взглядом лихорадочно горящих глаз.
Некоторое время я пыталась переварить полученную информацию и честно выискивала нестыковки в рассказе. Потом пристально уставилась на настоятельницу:
— Собственно, откуда вдруг взялись маги, способные противостоять Талейну? Ведь, насколько мне известно, на близлежащих территориях сильнее моего бывшего мужа, — голос предательски дрогнул, — никого нет.
— Никого нет из тех, кто известен, — согласилась собеседница. — Но те, кто действительно сильнее, не выставляются напоказ и стараются ничем не напоминать о себе. Скажи, например, что тебе говорит название «Хранители Равновесия»?
— Ничего не говорит, — призналась я после недолгого копания в памяти.
— Вот видишь? А между тем этот древний Орден, состоявший исключительно из магов, сделал много полезных и славных дел. В частности, служители Ордена сохраняли равновесие, не позволяя магии преобладать над реальным миром. К примеру, если у какого-нибудь мага просыпалось нездоровое желание поработить кого-либо посредством своего могущества, служители лишали его силы и таким образом сохраняли мир и спокойствие на земле. Если же маг находился в здравом уме и приносил своими знаниями пользу, разумеется, его не трогали. Отобранную силу помещали в специальный кристалл.
Но со временем случилось неизбежное: накопленная сила взволновала умы некоторых служителей Ордена. Помыслы о завоевании мира оказались не чужды даже им. И во избежание непоправимого кристалл был разбит, а его части развезли по сторонам света пятеро верных хранителей. И теперь эти хранители находятся на подступах к Райлену. Я уверена, ты в состоянии себе представить,
— Хотите сказать, что они используют силу кристалла для уничтожения Талейна? — Мысли в голове устроили отчаянную чехарду, разум вторил им надвигающейся паникой, упорно отказываясь верить в столь мрачное будущее. — Но почему?! Вы же сами сказали, что магов, приносящих своими знаниями пользу, Орден не трогает!
— Верно, не трогает. — В отличие от меня настоятельница была сама невозмутимость. — Но думаешь, им известно, что твой муж добрый, мудрый, верный, не притесняющий, не угнетающий и так далее правитель? Спешу разочаровать. Им известно, что твой муж вернулся в этот мир после длительного пребывания за Гранью. И мы с тобой, равно как и любой другой человек в городе, знаем, что это правда. Но главная проблема заключается в том, что хранители верят, что душа, попавшая за Грань, уже не возвращается в мир живых. А значит, в теле Талейна вместо истинной души обретается злой дух, который по определению не может испытывать к людям добрых чувств. Проще говоря, Райленом правит нежить.
— Неправда! — Я вскочила на ноги, опрокинув тумбочку на пол. — Это ложь! Талейн — человек, как любой из нас! И во многом гораздо человечней остальных!
— Верю! Успокойся, я тебе верю! — Пока я в гневе размахивала руками, двигаясь в сторону двери, монахиня вернула тумбочку на место.
Шагая обратно, я налетела на нее и уронила повторно. Крайне неудачно — прямо на ноги настоятельнице. Повисла неловкая пауза.
— Но хранители верят другой информации, — не поморщившись, закончила настоятельница, вновь