месяца.
— В неделю. Так написано на плакате.
— Если что не нравится — скатертью дорожка. За дверью десятки таких, как ты.
Встаю, закидываю гитару за спину и оскаливаюсь в улыбке.
— В таком случае — желаю удачи. Можешь нанять их всех.
Спрыгиваю со сцены, потом останавливаюсь. Прямо передо мной стоит тень. Серая кожа, стального цвета глаза. Я и впрямь не заметил, из какой именно тени появилось это существо.
— Хозяин не отпускал тебя.
— Он сказал: «Скатертью дорожка».
Тень упорно стоит напротив меня. Я уже даже не просто злюсь — я в бешенстве!
— Пусть идет. — Тень поворачивает голову к толстяку. — Он еще вернется. Но будет уже поздно.
Усмехаюсь и, обогнув серокожего, спокойно иду к дверям. Значит, буду петь в соседних тавернах за еду и кров. И мы еще посмотрим, кто кого. Недаром он мне не понравился. Мы точно не уживемся, и уже через неделю я перегрызу ему глотку. А это не есть хорошо.
Ребята встают и спокойно тянутся следом. Хозяин трактира так ничего и не говорит.
Я теперь знаю, почему этот гхыров сын промолчал. Все просто. Я нигде больше не могу найти работу! Во всех тавернах мне отказали. И это всего за три дня! Более того, в таверне, где мы жили, нас попросили съехать и даже вернули остаток от уплаченной ранее суммы. А еще меня не собираются никуда вселять. Да что же он за человек такой?
— Предлагаю покинуть город. — Аид сидит у стены одного из домов, на правой скуле у него цветет синяк, губа разбита, в общем, выглядит не ахти.
— Какого лешего ты полез меня защищать? Я бы и сам их всех уделал!
— Ты успел поссориться со стражей, пока меня здесь не было, так что еще один случай с мордобоем — и тебя бы повесили.
Аид усмехается, впрочем, тут же снова кривится от боли. Рей стоит рядом со мной и молча держит меня за руку. Я уже начинаю привыкать к тому, что девчонка постоянно рядом со мной, молчит и наблюдает. А еще к тому, что меня держат за руку.
— Ну и что? Они меня оскорбили! Пытались выставить из трактира, когда я еще даже не начал говорить. Может, я поесть пришел. Какого гхыра меня не пустили на порог? Я что, прокаженный?!
— Неважно. Просто успокойся и сядь.
— А вот и не успокоюсь. Где мы теперь будем есть и спать? Рей нужны кровать и горячая еда. Ее и так чуть ли ветром не сносит.
— Я сниму комнату, а ты залезешь через окно. Еду принесу, не переживай.
— Все, я этого старикана из-под земли достану и придушу.
— Его охраняют три тени.
— Да хоть четыре!
— Ты погибнешь ни за что. — Аид хмурится. И снова этот взгляд «только через мой труп».
— Знаешь, я темный эльф и не привык убегать, поджав хвост, если на меня гавкает какая-то шавка, пусть она даже и предводитель стаи таких же дворняжек.
— Успокойся! Ты хотел стать бардом или уголовником? Что ты будешь делать, если стража везде расклеит плакаты с твоим портретом и надписью: «Поймать живым или мертвым за вознаграждение»?
— Ну…
— Нельзя петь в трактирах — пошли, будешь петь у фонтана. Я сниму временное жилье. Или вообще — давай уйдем из этого города.
— Рей против.
Оба смотрим на девочку. Та — смотрит куда-то вверх и, похоже, вообще не следит за разговором.
— Рей!
— Что?
Гр-р-р-р…
— Ты все еще хочешь остаться здесь?
— Да.
Все — приплыли.
Стража выгоняет нас с площади. Говорят: скопление народа может привести к массовым беспорядкам, при этом они так широко улыбаются, что я едва не начинаю устраивать эти самые беспорядки.
В общем, решено: иду бить морду владельцу звездного трактира. Рей прыгает рядом, держась за мою руку и безмятежно улыбаясь. Да, именно. Я научил ее улыбаться. Хотя причиной улыбки почему-то всегда являюсь сам. Аид разворачивает меня обратно, грозит устроить бой насмерть.
Ура! Я нашел работу.
Буду мыть посуду в трактире. Стою на кухне, оглядываюсь по сторонам и понимаю, насколько же я влип. Рей застыла рядом и изучает грязные тарелки. Сую ей в руки очень жирную и липкую тряпку, предлагаю научиться процессу. Ребенок счастлив — с ним возятся.
Рей моет посуду, что-то напевая себе под нос, я — страдаю, сидя в углу на табуретке и стараясь не путаться под ногами у поварят, разносчиц, повара и временами забегающего хозяина трактира. Мне тоскливо и грустно. Выклянчил гитару, начал играть.
Народу вроде бы нравится. Исполнил песню о колбасе.
Рей работает как заведенная. Она изобрела какое-то заклинание: теперь тарелки при соприкосновении с водой начинают вибрировать и сами собой очищаются до зеркального блеска. Рискую попробовать новый способ мытья посуды. Мне — нравится. Предлагаю сделать раковину закрытой, туда налить воду, поместить грязную посуду. Потом запускаем заклинание Рей и — вуаля! Вся посуда вымыта.
Свое изобретение я называю «посудомойка».
Бегу во двор, ищу доски, железки и прочий нужный материал. Свиньи, похрюкивая, с интересом за мной наблюдают. Кони ржут на перевязи. Ну и пусть.
Нахожу мастерскую, где мне делают держатель для тарелок. Он представляет собой много параллельных металлических прутьев, скрепленных воедино. Тарелки устанавливаются между прутьями. Прутья ставятся в ящик.
Опробуем новшество. Новшество дребезжит, дрожит и взрывается. Осколочные ранения — это не шутка. Кто увернулся, тот герой. Но вроде бы я один тут такой шустрый. В результате стоим вместе с Рей на улице, льет дождь. Холодно, грустно. И светлый куда-то запропастился.
Аид нашел нас сидящими на ступенях храма и мокнущими под дождем. Пускать нас в храм священнослужители отказались наотрез.
— Что случилось?
Безразлично пожимаю плечами.
— Ясно. Ну что, пошли?
— Куда?
— Я снял нам жилье.
Чувствую, как в груди загорается теплый огонек надежды, что все наладится.
— Что за жилье?
— Ну… выбирать особенно не приходится. У меня осталось не так уж много денег. Но там сухо, есть крыша, правда, она малость протекает, еще есть камин и небольшая ванна.
— Кровать есть? Желательно не одна.
— Есть пара матрацев, даже без клопов. Таичи пообещала принести еще один. Собственно, за этим ты к ней и пойдешь. Но сначала я покажу, где мы будем жить.
Хмурюсь, продолжаю сидеть на ступенях. Рей устраивается у меня на коленях, кутается в куртку.
— Ладно. Убедил. Так и быть, я пойду.
