соседний бульвар, освещенный фонарями. Да так и замер.
Залитый ярким светом, у обочины торчал фургончик давешнего коммивояжера. Только теперь его нарядные бока исчертили длинные, рваные царапины, а капот смялся, упершись в основание фонарного столба. На крыше фургона, раскорячившись и пытаясь достать что-то через дыру в обшивке, маячил упырь. Второй елозил возле кабины, стараясь пробить стекло.
Из фургона доносился слабый и какой-то звериный, полный безысходного ужаса стон.
Твари так увлечены своей игрушкой, что можно уйти незамеченным. При практически полностью исчерпанном резерве силы с двумя мне не совладать… Нет, с тремя. Третий монстр жрал что-то в сторонке, под оградой, он периодически рывками вздергивал голову, отдирая куски.
Упырь на крыше издал довольное ворчание, запуская руку по самый локоть внутрь. Второй прыгнул на смятый капот и склонил голову, всматриваясь в лобовое стекло. Поскреб его когтями. В фургоне завыли.
Я вдруг заметил, что в окне дома напротив, забранного не ставнями, а ажурной решеткой (в которую, впрочем, толково вписан знак Барьера), шевелятся занавески. Там стоял некто, молча наблюдая за происходящим. Стоял и смотрел, как зритель в цирке.
— Эй, зверюшки, — выговорил я, давясь нахлынувшей злостью, — а ну-ка идите отсюда…
«Зверюшки» живо обернулись. Упырь на крыше вытащил руку из дыры и подобрался, готовясь к прыжку. Сидевший на капоте медленно сполз на землю, шипя. Обжора возле ограды даже ухом не повел, занятый своей добычей.
На открытом пространстве вонь гниющих тел почти не ощущалась, но все равно ноздри тронул запах тлена и сырости, когда оба упыря приблизились, не сводя с меня тусклых глаз. Первый был покрупнее. Почти вся правая половина головы снесена и запеклась сплошной раной. Одутловатое, серое лицо покрыто неровными лишайными пятнами, на подбородке торчит щетина. Вторая особь выглядела легче и стройнее. На шее болтается желтый грязный лоскут, когда-то считавшийся шарфом. Из щеки торчит щепка.
Концом штыря я выписал в воздухе руну Замка, и твари отпрянули на несколько секунд, цедя воздух через ощеренные зубы и опасливо присматриваясь. Но без должной подпитки руна распалась почти сразу, позволив мне только отступить к дому позади.
Мелкая тварь бросилась вперед со свойственным молодости нетерпением. Или просто была более голодной. Я ударил штакетиной. Раздался хруст, тварь покачнулась, извернулась и полоснула зубами по рукаву. А следом прыгнул и второй упырь. От усилившейся вони разложения в глазах поплыло… Я уклонился, пнув тварь коленом, и отбежал. Вторая, помельче, снова попыталась напасть.
Локтем ее в подбородок и затем в горло… Штакетина наткнулась на кость и сломалась, но все равно дерево пронзило мозг упырихи, и та забилась на земле, выгибаясь и дергаясь всем телом, как рыба.
Второго упыря это ничуть не впечатлило. Он пер слепо и тупо, как заклинивший механизм.
Я в панике оглядывался, отступая вдоль ограды.
Вон слева что-то чернеет, разлитое на асфальте. Похоже на лужу машинного масла… Пусть это будет масло!! Или бензин… Только не вода.
— Иди, иди ко мне, — с фальшивой лаской бормотал я, судорожно шаря по карманам в поисках зажигалки. Да куда же она… А, вот!
Упырь, доверчиво потянувшийся было следом, застыл. То ли назначение блестящего предмета все же всплыло в его памяти, то ли просто тварь почуяла неладное… Нет, алчность победила. Упырь с утробным ворчанием прыгнул. Я, облившись потом, щелкнул рычажком. Зажигалка вхолостую плюнула искрами. Еще щелчок… Есть!
Мгновение мне казалось, что упавшая в лужу зажигалка погасла. И что упырь, в этот момент ступивший в центр глянцево переливающегося пятна на асфальте, так и пройдет, даже не поскользнувшись, зараза!.. Но затем по поверхности лужи разбежался почти прозрачный, бездымный круг пламени — и гнилая плоть на ноге упыря сразу же полыхнула.
Ну теперь твари есть чем заняться…
Воздух победно пах химической гарью.
Все, с двумя разобрался. Осталась третья, которая оторвалась-таки от своего ужина и сверлила меня взглядом, постепенно смещаясь в сторону. Я следил за ней, поворачиваясь вокруг собственной оси, затем взглянул выше и почувствовал, что волосы дыбом. Чуть дальше, шагах в пятидесяти, припав к земле, замерли еще упыри. Шесть штук… В общем, ровно на шесть больше, чем я мог бы одолеть. И плюс еще один.
Я снова попятился, стараясь не споткнуться. Потусторонние, мертвые взгляды удерживали меня как крюки. Уцелевшая деревяшка в ладони казалась нелепой и жалкой.
С козырька крыши дома справа соскользнула новая тень и присоединилась к стае. Итого — восемь. Не раздумывая больше ни мгновения, я развернулся и опрометью бросился бежать. Все, на что я теперь мог рассчитывать, это длинные ноги и давние рекорды в школьных соревнованиях по бегу. И по плаванию. Если добегу до реки, то есть шанс уцелеть…
Ну и от фургончика их уведу. Все же польза.
Они неслись следом — беззвучно, неостановимо. Постепенно сокращая разрыв.
Мне конец, в панике решил я, чувствуя, что вот-вот начну выхаркивать клочья запаленных легких.
Но узнать, кто все-таки быстрее, не удалось, потому что погоня внезапно прекратилась. Мы даже до конца соседней улицы не добежали. Сначала я почувствовал, как остолбенели твари позади, а потом и сам остановился, зачарованно глядя на чудовище, рассевшееся посреди мостовой.
Не город, а просто рассадник монстров, отстраненно подумал я, рассматривая новую проблему.
«Проблема» оказалась величиной с крупного льва, и грива у нее была почти львиная. Зато морда скорее драконья, со змеиными круглыми, холодными глазами, с вывернутыми ноздрями, с тяжелыми, удлиненными челюстями. Обнаженные клыки крестообразно заходили друг на друга. В свете фонарей поблескивала чешуйчатая шкура. Несколько заостренных пластин брони прикрывали грудь. Два кожистых крыла слегка развернулись, демонстрируя грозные шипы на концах.
В общем, даже упыри смутились.
Чудовище лениво поднялось на ноги, балансируя крыльями. Вдоль хребта взъерошился остроконечный гребень. По-своему оно было великолепно.
Потом оно сипло вздохнуло и издало отрывистый звук, больше всего походивший на… Да, на лай. Я понял это только тогда, когда чудовище получило отклик. Издалека этот резкий, скрежещущий звук и впрямь напоминал собачий лай. Так же как при некоторой доле воображения можно было принять это страшилище за собаку. За Пса из Дикой Охоты.
А я-то решил, что собачье гавканье мне померещилось спросонья…
Пес глухо заворчал. Драконья морда оскалилась, демонстрируя двойной ряд зубов, каждый величиной с мой палец. Грива встопорщилась иглами, как у дикобраза.
Из-за домов неслышно появились еще Псы. Один за другим они словно вываливались из теней и двигались к нам, сбиваясь в стаю. В свору, которой управлял некто невидимый. И как по команде Псы бросились вперед.
Ну все…
Я оторопело смотрел, как они приближаются, заходясь хриплым рычанием, точно самые обычные собаки, заметившие добычу. Только выглядели они как собаки из кошмарного сна. Пасти разинуты, крылья распахнуты, гребни на спинах дыбом.
Первый оказался в паре шагов от меня. Застыл, принюхиваясь. Дыхание его опаляло, но было не зловонным, а скорее горьким, как дым. Мгновение Пес размышлял, пробуя подвижными ноздрями воздух, а затем легко перескочил через меня, мелькнув светлым чешуйчатым брюхом. Остальные Псы просто обогнули меня, игнорируя, и помчались за упырями.
Я облизнул пересохшие губы, оборачиваясь им вслед. Один из Псов уже настиг убегающего упыря и небрежно мимоходом располосовал его от плеча до паха. Второй Пес, не останавливаясь, перекусил другую тварь пополам и брезгливо сплюнул дергающиеся половинки. Упыри мчались быстро, но Псы настигали их одного за другим.
Улица опустела в мгновение ока. Вся эта безумная стая растворилась в ночи. Сквозняк рвал в клочья
