перцем. «Агония печени», – говаривали местные старожилы, сочувственно глядя на перебравших этого лакомства новичков. «Только под огненную воду», – хмыкали мэтры, запивая сие лакомство изрядным количеством очень крепкого напитка, основанного на виноградном спирте. Не коньяк… тут процесс проходил без дубовых бочек, но вы явно поняли, о чем я. «Совершенно достаточный повод съездить в Перон», – утверждали бывалые путешественники и кругом были правы. Я тоже приобщился к этому лакомству, заел которое шашлычком из лука. Да-да, просто лука. Луковица, разрубленная на четыре части, нанизанная на шампур и запеченная на углях. Можно подмариновать, можно нет – тут были и такие, и такие варианты. Не пробовали? Рекомендую. Уж проще ничего не придумаешь, а как закуска после жирного и острого – лучше ничего нет.
– Вот командой они и огребут. Причем по полной. – Я дегустировал утиные сердечки с черносливом, а Шрам снял с мангала шампур с кусочками зарумяненной красной рыбы – похоже, форели. – Этот здоровяк сначала отберет мяч, подождет, пока его группа поддержки повиснет на той команде, – и прорвется к воротам.
– В том-то и дело, что нормально сбитая команда эту его группу поддержки просто переступит. И не поморщится. А один он с ними не справится. – Шрам закончил разбираться с рыбой и взял шашлычок из телятины с лимоном. Я потянулся к шампурику, на котором были ломтик баклажана, маленький помидорчик, грибочек и ломтик мясистого перца.
Наш спор был стар, как мир, и очень четко отражал наше мировоззрение, сформированное тяжело доставшимся опытом. Шрам прошел множество самоубийственных военных кампаний, из чего вынес, что один, пусть даже самый сильный, в поле не воин. И только по-настоящему хорошо подобранная команда способна пройти там, где не могут пройти герои. Совершенства не бывает, у всех свои недостатки, но в наших силах подобрать команду так, чтобы недостатки одних компенсировались талантами других, и тогда полученное единое целое, при условии, что подбирали вы его действительно хорошо, способно свернуть горы.
А я знал, что как не бывает идеальных людей, так и не бывает идеальных команд, и внимательный наблюдатель всегда найдет слабину. И чем больше команда – тем больше слабин. И сильный одиночка, привыкший рассчитывать только на свои силы, вполне способен противостоять команде. Ударить со всей силы в слабое место, если место это определено правильно и выбран хороший момент для удара. А прочность всей цепи равна прочности самого слабого из звеньев… Одним словом, нашла коса на камень.
Но нам так и не довелось лицезреть разрешения нашего спора: на площадку пришла орава мамаш – эдакий вселенский знаменатель и уравнитель всех споров – и чуть ли не за уши увела своих великовозрастных оболтусов. Мы решили, что это судьба, а с судьбой грех спорить! Шрам как раз приканчивал шашлычок из говядины с мятой, а я вдумчиво гипнотизировал свиной шашлык в молочно- ореховом маринаде. Мой желудок посылал мне экстренные сигналы, что он уже написал мне заявление об уходе и сейчас вот-вот хлопнет дверью.
– Босс, а у вас есть какое-нибудь заклинание от обжорства? – тихо спросил Шрам, отваливаясь в плетеное кресло. – Сколько раз сталкивался с перонской кухней – все без толку. Эти их маленькие порции – верх издевательства! Кажется – ерунда, на один зуб… А потом не можешь подняться с места. Сколько мы сожрали?
– Много! – сказал я, оценивая груды пустых шампуров на моем и Шрамовом столике.
Думаю, вы уже поняли, что весь длинный и узкий мангал был плотно уставлен всевозможнейшими шашлычками. Так они подавались. Готовились они в другом месте – внутри скалы. Периодически за нашими спинами в маленькое окошечко выглядывал официант. Не нарушая нашего уединения, со своего места он отлично видел, когда на мангале появится достаточно свободного места для новой порции изысканных лакомств. Он незаметно возникал прямо около мангала, отточенным движением сдвигал старые шашлычки к дальнему краю и заботливо заполнял освободившееся место как новыми и неопробованными, так и наиболее полюбившимися нам вариантами деликатесов. Устоять перед искушением попробовать новое, такое маленькое кулинарное чудо было невозможно. Чего может таить в себе страшного такая кроха? Теперь я знаю, как выглядят знаменитые демоны чревоугодия! Это перонские официанты! Гибкие, стремительные, молчаливые и неотвратимые. И расплата за столь легкомысленное отношение к их чудесам была страшна!
– Я одного не понимаю, – пробурчал Шрам, – как эти перонцы не разъелись до шарообразных размеров. Уж насколько я не дурак в этом смысле, но я встать не могу!
– А ты представь, что тебе сейчас добираться домой на другой конец города по всем этим горам! – ехидно предложил я. – С их городской планировкой надобность в физической нагрузке отпадает сама собой, а с таким количеством лестниц тут лошади не в ходу!
Что правда, то правда. Несмотря на состоятельность жителей Перона, практически все они до глубокой старости ходят пешком. Притом много. Карета с такой крутизной улиц исключена. Лошадь, по большому счету, тоже, даже без учета лестниц. Идея приручить горных козлов успеха не возымела, в первую очередь благодаря активному сопротивлению последних. А простая аксиома – чем выше располагается дом, тем там прохладнее и тем меньше неприятных запахов – действовала и для Перона, так что богачам пришлось смириться с отказом от личного транспорта и путешествовать на своих двоих. Ну а постоянные прогулки по горам на чистом воздухе и с прекрасным рационом очень укрепляют здоровье, так что перонского долголетия желали дряхлеющим старикам по всему миру.
– Ну как можно было так обожраться? – недоумевал Шрам. Он разрывался между желанием схватиться за голову и за живот.
– Сам говорил – маленькие порции. Ты посмотри, сколько у тебя пустых шампуров… Если бы тебе их вынести все сразу и сказать, что ты должен будешь их сожрать, то ты был бы первым, кто покрутит пальцем у виска. А так – понемногу, да с отличным вином, да со свежей выпечкой, да с маринованным лучком и оливками, да с душистой зеленью… – Шрам застонал. – Вот и я о том же. А ты все на печень с салом да на баранину налегал. Не самые легкие для желудка вещи, прямо скажем. Впрочем, я тоже хорош. А джигар тут вообще неповторимый. И будь я проклят, если не проведу сюда стационарный телепорт!
– Тогда мы все умрем от обжорства! – мрачно напророчествовал Шрам, хотя я отлично видел, что он не против такого варианта героической кончины.
Дом в Пероне я приобрел еще во время прошлого визита. Я мог бы купить дворец на целую гору, но получилось иначе. Этот маленький уютный двухэтажный особняк я присмотрел случайно, когда мы со Шрамом изображали из себя горных козлов, бегая по городу в поисках загулявшего главного архитектора. Я мог бы купить весь этот город… Но не этот дом…
В особняке проживала старая бабушка. Ну это она по любым другим стандартам была старой бабушкой, а по перонским восемьдесят – это третья юность. Человек только жить начинает. Однажды я слышал, что в Японии директором корпорации не может стать человек, не достигший восьмидесяти. Дескать, только после восьмидесяти человек не подвластен юношеской горячности, так что ему можно доверить такое ответственное дело, как управление корпорацией… Не знаю, не знаю.
Мне кажется, что перонские бабушки игриво посмеялись бы в лицо тому, кто это скажет. Но наша конкретная бабушка явно имела среди предков несколько поколений индейских вождей, так что об игривости знала одно – ей тут не место. С непроницаемым лицом, словно вырезанным из мореного дуба, она наотрез отказалась продавать свой дом за любые деньги. Совершенно любые. Хотя предлагал я ей стоимость всего района. Сначала она наотрез отказалась продавать свой дом, а потом вдруг заявила, что вполне может нам его сдавать, с тем чтобы потом он перешел в нашу собственность. Наследников у бабушки не было. Сдавать при одном условии – она сама будет присматривать за домом и декоративным каменным вертикальным садом – дом представлял собой лесенку, пристроенную к скале. Первый этаж выходил на дорогу, а второй как бы стоял на первом, но и на скале, которая подпирала дом сбоку. На этой скале в художественном беспорядке росли совершенно удивительные дикие цветы, которые хоть и не могут потягаться со своими благородными коллегами величиной соцветий, но все же несут в себе удивительную природную легкость, которую не под силу скопировать человеку. Как за таким чудом можно было ухаживать – ума не приложу. Разве что научиться летать. Но у меня и в мыслях не было сомневаться в правдивости старушки. Я не самоубийца.
Я посмотрел на домик, посмотрел на высящиеся на заднем плане дворцы… и согласился. У бабушки,
