— Ладно, понял, — сдался фон Ниддл. — Утечки информации о нашей роли в событиях на Терере не произошло, ни к Ольхонскому, ни дальше. Значит, Матс Стикер — очень ловкий шельмец. Он беседовал с Дианой, не имея каких-то новых убойных фактов. Просто сумел убедить ее в собственной невиновности… Вот только почему он вышел из кабинета Мэддока с улыбкой победителя?! Ах как нам сейчас не хватает оперативной информации! Себастьян! Конечно, мы можем сыграть вслепую, не видя карт противника, не имея возможности вычислить их, но я хотел бы знать, что за расклад приплыл в руки лорда-пройдохи! Почему, почему дипломат «тельцов» так спокоен и уверен в себе?!
— Чего ты ждешь от меня, Сатур? Чтобы я пошел и задал эти вопросы Стикеру?
— Ты должен внедрить агента в их штат! — Фон Ниддл ухватил Ратье за руку, крепко сжал, глядя в глаза.
— С ума сошел! — возмутился полковник и выдернул ладонь, даже чуть отодвинулся от собеседника. — Сам думаешь, что говоришь?! Где твой разум, Сатур? Представь себе другую ситуацию: вот сейчас бы сюда, в наш особняк, ни с того ни с сего явился посторонний человек, не известный ни мне, ни тебе… Явился и сказал: «Я друг, возьмите на работу…» За три дня до тендера?! Что мы с ним сделали бы?
— Убрали бы без шума, — тут же согласился фон Ниддл, — тихо удушили и вывезли тело на свалку. Значит, надо действовать тоньше, хитрее. Я не прошу внедрять агента в ряды чужого спецназа. Нужен маленький-маленький человечек в штате дипломатической миссии. Совсем ненадолго, послушать пару- тройку разговоров. Человечек пусть на малозначительной должности, но свой. Это же совсем просто — разговорить кого-нибудь из прислуги, узнать, чего добился Матс Стикер в беседе с принцессой!
— Его вычислят и убьют, — не согласился Ратье.
— Пошли двоих! — изменив тон, потребовал фон Ниддл. — Что смотришь на меня так, Себастьян?! Это спецназ или нет?! Твоих бойцов не учили умирать за родину? Нет? Да? Знаешь, не я придумал, что победа на тендере нужна любой ценой!
— Ладно, хорошо, — угрюмо согласился полковник. — Дай мне один час. Один час тишины. Я подумаю, что можно сделать, с какой стороны пробраться в резиденцию Стикера и как потом унести оттуда ноги…
Он резко развернулся и вышел из комнаты. Уже в коридоре Себастьян связался с помощником — фон Ниддл слышал это — и приказал, чтобы срочно прибыла группа аналитиков. И еще затребовал планы особняка лорда Стикера.
Сатур фон Ниддл не стал лезть в чужую работу, уселся за стол, вытащил из ящика деревянную болванку и набор маленьких ножей. Он начал работать неосознанно, машинально, еще не понимая, кого или что намерен вырезать.
Затем появились военные эксперты, они заперлись с полковником Ратье в дальнем зале, а фон Ниддл все бессмысленно чиркал ножичками по деревянной заготовке, не решив, чего хочет.
Он страшно не любил такие минуты — минуты, когда было невозможно продолжать схватку из-за неизвестности, из-за того, что планы, намерения противника скрывала плотная дымка. Враг должен делать четкие и ясные ходы, а задача противоборствующей стороны, то есть его задача, фон Ниддла, лишь использовать чужую энергию, искусно направляя ее так, чтобы неудачливый игрок выпадал из состояния равновесия.
Но легко ли использовать энергию противника, если не знаешь, не видишь, в какую точку наносится удар?
Фон Ниддл слишком резко нажал на нож, тонкое лезвие сломалось, полетело к ногам.
— Твою мать! — не удержавшись, выругался барон и отбросил замысловато изрезанную болванку.
Он вскочил на ноги, засунул руки в карманы, принялся нервно бродить по комнате взад-вперед, поглядывая на часы и прислушиваясь к голосам, доносившимся из дальнего зала.
Потом дверь распахнулась, и на пороге возник полковник Ратье.
— Есть идея, Сатур! — сказал он. — Зайди к нам, подумаем вместе. Нужен свежий взгляд со стороны. Может, добавишь какие-то детали?
Лорд Стикер жаждал убить всех, кто находился рядом, это было понятно любому: по лицу, по глазам посла. Впрочем, Стикер не считал нужным скрывать собственное настроение — орал и брызгал слюной, позабыв про светские манеры и лоск.
— Сволочи! — Казалось, от его высокого, надрывного фальцета должны были разлететься на осколки стекла в резиденции «тельцов». — Всех! Всех разогнать! Уволить! Что с мобилем?! Когда я смогу ехать?! Ну?!
Механик, которого под руки держали солдаты из взвода охраны, лишь испуганно икал да тупо тряс головой, даже когда его грубо трясли или били по лицу. Он не мог дать вразумительные ответы на сложные вопросы. Ему были доступны только самые простые материи: страх, ужас, боль. Поэтому бедолага пустил струйку, позабыв о том, что штаны не сняты.
— Омерзительно! — взвизгнул Стикер, увидев, как растет темное пятно на брюках горе-служащего. — Набрался! Гад! Прямо в середине рабочего дня! Уволить! Сегодня же уволить! Уберите этот хлам! Долой с моих глаз!
Механика тут же потащили в сторону, а дипломат сильно, со злостью пнул носком лакированного ботинка хорошо накачанное колесо мобиля. Машина упорно не желала двигаться с места, а единственный человек, который мог разобраться в причинах этого феномена, оказался мертвецки пьян. Как нарочно!
Матс Стикер не мог даже предположить, что несчастный механик не был ни в чем виноват. Просто он оказался на пути системы — системы под названием «Скальпель». Выходя в обеденный перерыв в соседнее кафе, служащий дипмиссии не знал, что его ведут сразу несколько агентов спецназа «возничих». План проработали до мельчайших деталей, и надо было лишь выбрать подходящий момент.
Укол. Механик, сидевший за столиком, конечно же почувствовал его. Несильный укол где-то в области бедра. Женщина в летах, тащившая огромную сумку по узкому проходу, сразу же извинилась, будто почувствовала, что причинила боль одному из посетителей. Извинилась, исчезла из жизни объекта, через несколько минут позабывшего о глупом инциденте. Всякое может произойти в набитом людьми кафе, в суете и толкотне.
Женщина исчезла из жизни незадачливого механика, а вот наркотик, введенный ею в бедренную мышцу, остался. Ему суждено было сыграть злую роль, изменив судьбу в общем-то неплохого служащего.
Наркотик сработал с замедлением, как и требовалось кукловодам. Механик почувствовал, что руки- ноги не слушаются, стали неродными, где-то через полчаса после возвращения из кафе. Все теперь выглядело странно, непривычно. Он пытался поднять пальцы к глазам, а кисть двигалась с трудом, но не рывками, а заторможенно, словно в замедленной съемке. Чтобы заставить ее выполнить какое-то действие, приходилось затрачивать непривычно много сил. Но хуже того — руку невозможно было сразу остановить, разогнавшись, она набирала значительную инерцию, и на торможение требовалось расходовать еще больше энергии. А потом начались неприятности с головой: стало трудно управлять глазами, они будто разбегались в стороны сами по себе. Губы и язык вообще не слушались.
Все бы ничего, да на беду именно в этот день сломался мобиль. И не какой-нибудь, а первого посла — лорда Матса Стикера. Ничего не поделаешь. Как говорится, уж если начались неприятности, то они повалят одна за другой.
Механика оттащили в. ангар, бросили — будто тяжелый куль — на какую-то грязную ветошь. Один из охранников с омерзением пнул ногой обделавшегося пьяного работягу, но тот, кажется, ничего не почувствовал.
Мобиль, вокруг которого бегал Матс Стикер, воздевая руки к небу, не мог завестись. Один из снайперов Себастьяна Ратье чуть ранее проделал свою часть работы: занял позицию за внешним периметром резиденции, тщательно прицелившись, послал заряд в передок машины. В руках у скальпелевца было не огнестрельное и не лазерное ружье — электромагнитное. Оно выплюнуло мощный импульс, который остался невидимым и неслышным для службы безопасности, но сделал то, что требовалось.
