— Мог бы — забрал. — Я не стал ничего объяснять, проверяя, насколько хорошо очистилось от крови демона лезвие кинжала. Сейчас смешно вспомнить, но когда отец узнал о моих с братом вылазках в Ведьмину плешь, влетело нам изрядно. Тогда он и стребовал с нас обещание никогда больше не соваться в это проклятое место. И об этом обещании не преминул мне перед поездкой в Тир-Ле-Конт напомнить. — Эдвин, арбалет возьми.
Рыцарь, прищурившись так, что вокруг глаз залегли глубокие морщины, дождался, пока долговязый белобрысый парень всего на пару лет постарше меня высвободит из старого вяза метательный нож и вернется к нам, и только после этого придирчиво осмотрел снаряжение оруженосцев. Усиленные зерцалами кольчуги, шлемы с бармицами и толстые кожаные штаны и куртки пригодились бы на случай схватки с пошаливавшими в округе разбойниками или выбравшимися из Плеши демонами, но в такую погоду в них можно было запросто свариться заживо в собственном поту.
Я вытер вспотевший лоб и оглядел пронзительно-голубое небо. Ни облачка. И хоть дело уже к вечеру близится, солнце жарит ничуть не меньше, чем несколько часов назад. Еще раз оглядел сгоревшее почти до костей тело, дождался, пока священник заберется на невысокого смирного конька, преспокойно общипывавшего осинку, и направил Звездочку на заброшенную дорогу, обочины которой заросли высокой травой.
Закончив устраивать разнос младшему из оруженосцев — круглолицему и полноватому Анри, не от большого ума расстегнувшему усиленную бронзовыми бляхами куртку, Свори тут же нагнал меня и поехал рядом. Рони передал наставнику мой нож и ускакал вперед проверять дорогу, а его проштрафившийся товарищ плелся сзади, глотая поднятую копытами наших лошадей пыль.
Обернувшись, я убедился, что собиравший мои пожитки Эдвин не отстал, махнул ему рукой, вытащил флягу и немного отхлебнул. Подумал — и протянул вино Свори.
— Стоило оно того? — Сделав всего один глоток, рыцарь, знавший меня еще с пеленок, вытер длинные усы.
— Да, — нисколько не колеблясь, твердо заявил я и убрал флягу в седельную суму. — Стоило.
— А по мне так скормить душу человека демону самое последнее дело, — глядя в сторону, вздохнул мой телохранитель.
— Фредерик умирал три седмицы! — Я сплюнул в дорожную пыль и оглядел открывшийся по левую стороны дороги широкий луг. — Три седмицы он гнил заживо, только из-за того, что этот ублюдок Дункан отравил клинок! А лекари даже не могли унять его боль! Вот тогда я и пообещал устроить так, что смерть этого недоноска ни на тень не будет легче. Я слово сдержал. Кровь за кровь и прах к праху!
— Это детство в тебе играет, сынок, — приложив ладонь ко лбу, старый рыцарь осмотрел неровную стену кривых деревьев, отделяющую нас от Ведьминой плеши. — Видят тени, со временем начинаешь понимать, что для человека нет никакой разницы — четвертуешь ты его или без затей голову отрубишь. Важен лишь результат.
— Угораздит угодить в ад, скажи об этом Дункану, — хмыкнул я, не обращая внимания на столь вольное обращение. — Бедному ублюдку, который думал, что умнее всех.
— Не стоило тебе возвращаться в Тир-Ле-Конт, — нахмурился Свори. — Если князь узнает, как ты обошелся с Дунканом, я тебе не завидую.
— Не если, а когда. — Я вновь достал флягу с вином. — Плевать!
— Храбришься? — Седоусый рыцарь посмотрел на меня так пристально, словно собирался сосчитать глотки.
— Учусь отвечать за свои поступки. — На солнцепеке вино моментально ударило в голову и развязало язык. — Будь что будет, и гори оно синим пламенем. Жаль только, святоша с косильщиком все испортил…
— Тень тебя забери, Кейн! — Свори хлопнул ладонью по луке седла. — Разве я не учил тебя, что ненависть слишком опасна — она дурманит голову и мешает… устранить врага наиболее простым способом именно тогда, когда это необходимо. Запомни: простота — залог успеха, а своевременность — долгой жизни.
— Знаю. — Я лишь улыбнулся в ответ.
— Тогда откуда в тебе это? — Понизив голос, рыцарь перехватил украшенные серебряной чеканкой поводья Звездочки. — Откуда? Какой толк охотиться на демонов? Скольких ты сегодня убил? Четверых?
— С сумеречником — пятерых. — Я обернулся посмотреть на торчавшую из земли каменную стелу. А ведь всего шесть лет назад, когда мы с отцом только уезжали в Альме, до Ведьминой плеши отсюда было версты три, не меньше! А теперь вот она — рукой подать.
— Капля в море! Даже разрежь ты на куски и поджарь на медленном огне сотню сумеречников, это ничего не изменит. Имя им — легион. Да один тайнознатец чарами или вон — церковник молитвой за день изгонит демонов больше, чем ты сожжешь за всю свою жизнь!
— Изгонит? Обратно в преисподнюю? И что это изменит? — оскалился я. — Подумаешь, домой вышвырнули! Вернутся! Вот сумеречника я навсегда во тьму отправил! Сдох он! И косильщик бы сдох, не помешай мне церковник!
— Да какое тебе дело до этих проклятых созданий?! — взорвался Кевин Свори. — Изгнали и ладно! Забудь!
— Они принесли серую хворь. — Я взглянул в глаза старому рыцарю, которого при упоминании лютовавшей в Северных княжествах дюжину лет назад болезни просто перекорежило. И было от чего — зараза эта выкосила почти каждого десятого жителя Тир-Ле-Конта. Мы с братом тоже от нее не убереглись, но смогли выкарабкаться. Мы смогли, а мама — нет.
Ничего не ответив, Свори протянул руку, и я передал ему вытащенную из седельной сумы флягу. Дождался, пока помрачневший рыцарь вернет ее обратно, и допил плескавшееся на донышке вино. Дальше мы ехали молча.
Конь Рони взвился на дыбы, когда дорога вильнула, огибая неглубокий овраг, и вплотную приблизилась к заросшей высокой травой канаве. С трудом удержавшись в седле, оруженосец слишком поздно заметил выскочивших на обочину трех черных зверей, которые в ярком свете солнца казались растянутыми каплями первородной тьмы. Неудивительно, что прицелиться он толком не успел, и арбалетный болт впустую прошел намного выше нюхальщиков, рванувших через овраг к Ведьминой плеши. Напоминавшие горбатых волков с острыми вытянутыми мордами твари в один миг взобрались на пологий склон и метнулись через небольшое поле к спасительным зарослям терновника.
Не обратив внимания на предостерегающий крик Свори, я пятками направил лошадь наперерез и, чувствуя, как ударивший в лицо ветер начинает раздувать рубаху, вытащил седельный меч. Ну же! Быстрей!
Только тень знает, каким чудом не вылетев из седла, я несся по полю и старался не думать, каков будет итог этой безумной скачки, если на пути подвернется кротовья нора. Впрочем, вино и азарт вскоре вышвырнули из головы эти никчемные мыслишки, и, замахиваясь мечом, я орал от восторга.
Словно шкурой почуяв опасность, нюхальщик метнулся в сторону, но длинный клинок все же чиркнул его по загривку. Тяжелое лезвие, легко рассекшее плоть демонического создания, угодило меж костяных пластин, и в следующий миг рукоять меча вырвало из моей вспотевшей ладони.
Натянув поводья, я выскочил из седла и, выхватывая из висевших на поясе ножен короткий меч и кинжал, бросился к поднявшемуся на лапы раненому демону. В глубоко посаженных черных глазах нюхальщика вспыхнули багровые огоньки безумия, и он зубами попытался перехватить лезвие кинжала. Легко сместившись в сторону, я наотмашь врезал ему по уху витой гардой и сразу же ткнул зажатым в правой руке коротким клинком во впалое брюхо. Завизжав от боли, тварь припала к земле, но тут подоспевший Свори на скаку выстрелил из арбалета ей в голову.
— Кто учит тебя управляться с мечом, мальчик? — тяжело дыша, рыцарь привстал на стременах, наблюдая за зарослями терновника, в которые нырнули улепетывавшие со всех ног нюхальщики.
— Никто. — Я поднял с земли седельный меч и, поправив прилипшую к мокрой от пота спине рубаху, на ватных ногах поплелся к отбежавшей к оврагу Звездочке.
— Оно и видно, — язвительно заметил седоусый рыцарь, направляя коня следом.
— Просто рука вспотела. — Закусив с досады губу, я забрался в седло. В голове шумело, сердце
