полными телегами зерна всем хотелось ещё меньше, чем продавать зерно за бесценок.
Посмотрев вокруг, я решил — настало время для моего выхода. Подойдя к первой подводе, я сказал мужику, который нервно кусал верхушку кнута:
— Покупаю всю твою пшеницу по два сестерция за мешок.
Крестьянин сначала не понял моих слов, а потом, когда до него дошло, что я сказал, он упал на колени и закричал:
— Господин, спаситель, я готов сам довезти всё зерно, куда вы скажете, но купите, пожалуйста, за два с половиной сестерция. Это всё зерно, которое мы деревней смогли собрать после уплаты оброка своему господину.
Я задумался, в предложении был смысл. Внутренне улыбнувшись, я подправил слегка свой план и сказал ему:
— Согласен, с одним условием.
Крестьянин от радости заплакал:
— Да, слушаю, господин.
— Во-первых, сейчас оббежишь всех, кто продаёт зерно, и скажешь им, что я покупаю его на условиях, о которых мы с тобой сейчас договорились, а во-вторых, сам запомни и другим передай, что куплю я только при условии, если они никому не скажут, за сколько продали пшеницу, — ответил я, протягивая ему задаток за его двадцать мешков.
Быстро схватив деньги, счастливый мужик растворился среди подвод. Вскоре ко мне стали подходить крестьяне и отводить к своим подводам, где мы с ними быстро пересчитывали мешки, я всё записывал и выплачивал задаток в размере половины общей суммы и с условием выплаты оставшейся части после доставки зерна в указанное мною место.
Ровно через полчаса мне принадлежало всё зерно на ярмарке, а довольные крестьяне стали стягивать все подводы ближе к центру. Все знали, что именно я скупил всё имеющееся тут зерно.
Теперь, когда все вокруг были довольны и подсчитывали барыши, пришло моё время нервничать — настала завершающая стадия моего плана, и если я окажусь не прав, то долго буду вспоминать свою аферу.
Через час вдали показался небольшой конный отряд, который во весь опор несся в нашу сторону. От возбуждения у меня начали дрожать колени, гном, видимо, понявший мой план, встал рядом и успокаивающе положил руку на плечо. Под его тяжёлой рукой я стал успокаиваться и не так трястись.
Через десять минут, когда всадники — пять человек — приблизились к ярмарке, все крестьяне разом выдохнули. Как сообщил мне ближайший сосед, это и были скупщики зерна. Быстро спешившись, они подошли к гружёным подводам. Я незаметно приблизился и, встав позади крестьян, услышал, как один из них сказал мужику:
— Покупаю у тебя всё зерно по сестерцию за мешок.
Крестьянин улыбнулся и ответил:
— Сожалею, господин, но вся моя пшеница уже куплена, я жду, когда мне скажут, куда её везти.
Скупщики переглянулись и пошли дальше. Всё дальнейшее действо, пока они обходили телеги, отчётливо напомнило мне сказку про «Кота в сапогах», когда на вопрос короля о землях, лугах и деревнях он получал один и тот же ответ — «Маркиза Карабаса».
Стоя в рядах крестьян, я видел, как скупщики всё более спадали с лица при повторяющемся рефрене: «вся пшеница продана».
Мы подошли уже к десятой или одиннадцатой телеге, а скупщики опять слышали один и тот же ответ, заставлявший их от раза к разу нервничать все сильнее.
Я вышел из-за крестьянских спин. Увидев меня, один из крестьян радостно сообщил перекупщикам:
— Так вот же господин, который скупил всю пшеницу на ярмарке.
Когда на меня уставилось несколько пар удивлённых глаз, я только скромно улыбнулся.
— Но как же так? — недоумённо спросил меня один из перекупщиков. — Вы к какой гильдии принадлежите, любезный?
Я оскорбился, и всю добропорядочность с меня сдуло, как ветром.
— Разуй глаза, почтенный, ты разговариваешь с дворянином! Барон Максимильян к вашим услугам!
Мои слова оказались для них ушатом холодной воды, торговцы побледнели.
— Но зачем уважаемому барону понадобилось скупить всю пшеницу? — задали они резонный вопрос.
— Чтобы продать её, — улыбнулся я своей самой милой улыбкой.
— И кому же?
— Вам!
— И за какую же цену вы хотите её продать? — осторожно спросил один из них.
— Шесть сестерциев за мешок, — скромно ответил я и посмотрел на скупщиков.
«Наверное, я в первый вижу наяву то, что неоднократно описывалось в литературе как «глаза, вылезающие из орбит», — удовлетворенно подумал я, любуясь ошарашенными лицами торговцев.
— Ск-ко-лько, ск-ко-лько? — заикаясь, спросил самый низкий из них.
— Шесть серебряных монет, — снова скромно ответил я.
— Но ведь два часа назад цена была всего два сестерция, — возмущённо сказал мне самый молодой из них. На него тут же зашикали все остальные.
Моё настроение улучшилось неимоверно, признание из первых рук — это круто.
— Ну, так это когда было, — спокойно ответил ему я, — а сейчас зерно стоит шесть сестерциев.
Торговцы зашумели и отошли к шатру ростовщика, оттуда показался мой знакомый скупщик, который ссудил мне деньги. Увидев своих товарищей, он обрадовался, но, приглядевшись, переменился в лице. Двадцать минут я стоял и ждал решения коллегии скупщиков. Невооружённым взглядом было видно, что они очень недовольны.
Ещё через пять минут скупщики подошли ко мне, и самый пожилой из них сказал:
— Господин барон, мы согласны купить у вас всё зерно по пять сестерциев за мешок.
Я, не меняя выражения лица, ответил:
— Уважаемые судари, я ведь назвал свою цену, разве она была пять монет?
Говоривший со мной скупщик стиснул зубы и с угрозой в голосе сказал:
— Нет, господин, мы прекрасно слышали цену, но мы ведь можем совсем ничего у вас не покупать, и вы останьтесь с кучей зерна, но без денег.
— Ну что ж, попробую подождать тут несколько дней, может, удача мне улыбнется и появятся ещё желающие купить превосходную пшеницу, — спокойно ответил я.
Конечно, я понимал некоторую двойственность этой угрозы, но был уверен, что перекупщики не пойдут на то, чтобы наши торги продолжились уже в присутствии конкурентов.
Скупщики опять отошли посовещаться, и, когда они вернулись, тот же торговец сказал:
— Мы согласны на пять с половиной сестерциев, и это наша последняя цена.
Я задумался над их словами, заставляя скупщиков резко вспотеть. Цена меня, в принципе, полностью устраивала и была даже выше той, за которую я собирался продавать зерно в самом начале.
— Договорились.
Торговцы облегчённо вздохнули, и тогда я повернулся к стоящим вдалеке крестьянам, которые наблюдали за нашими переговорами.
— Эй, мужики, сгружай все мешки по центру, — крикнул я им.
Немая сцена, произошедшая после моих слов, быстро закончилась возмущёнными криками всех скупщиков:
— Но как же так, а доставить зерно в наши амбары? Они же в полудне пути отсюда.
— Но, судари, — улыбнулся я им уже становившейся фирменной улыбкой, — договор был только об оплате за зерно, доставка не включалась в эту цену.
Натолкнувшись на мою улыбку, как волны натыкаются на волнорез, торговцы опешили.
— Но… обычно… раньше всегда… — пролепетал один из них.
