— То, что ты вернулся, — это хорошо. Я бы даже сказал — прекрасно. Но есть пара интересных таких нюансиков. Во-первых, насколько я помню, Штаб рассчитывал не только поискать непонятных пленных, которые пишут записки с просьбой о помощи, но еще и посмотреть на танки. Выяснить, нельзя ли их завести и использовать. Потому что, Олег, Штаб всерьез намерен выиграть войну, и в этом он совершенно прав, вот только не все так просто. Но о том, почему не все просто, — потом. Потому что я сказал: есть два нюансика.
— И какой же второй? — Олег допил остатки коньяка и потянулся к бутылке: — Ты не против, если я еще налью.
— Конечно, я же принес его, чтобы выпить, а не чтобы любоваться. Так вот, нюансик номер два заключается в том, что Штаб тебе не очень-то поверил. В каком смысле? В том смысле, что твоя история о том, что можно отсидеться в первом попавшемся подвале, и именно рядом с ним обнаружится еда, да и медикаменты найдутся… Врачи ведь не дураки — они же знают, что случилось бы с твоими руками-ногами, не будь у тебя лекарств и, может быть, даже квалифицированной медицинской помощи.
— Данил Сергеевич, — начал было Музыкант, но бывший мент махнул на него рукой, перебивая:
— Только не надо старому дядьке Кравченко вешать лапшу на уши. Кравченко раскалывал ворье и жуликов еще тогда, когда тебя даже в проекте не было. Он чует, когда ему врут, понимаешь? Я не хочу сказать, что ты хранишь за пазухой какую-то смертельно опасную для нас тайну. Думай я так — я бы давно уже тебя застрелил. В целях, извините уж меня, ребята, превентивной самообороны. Но вместо этого я с тобой разговариваю. Обрати внимание, я даже не интересуюсь, что там у тебя за тайны. Просто сообщаю, что в существовании секретов не сомневаюсь, а Вась-Палыч, Доцент и прочие не шибко глупее меня. Они тоже подозревают, что, кроме тузов в рукаве, у некоего Музыканта полно еще и скелетов в шкафу. Подозревать им по должности полагается — просто им предъявить нечего.
Вот так, подумал Музыкант, в очередной раз вспоминая сегодняшний разговор с Денисом. Денис и Кравченко — совершенно разные люди, но говорят об одном и том же. Дыма без огня не бывает, значит, их слова не простое сотрясание воздуха и теперь нужно будет учитывать то, о чем они говорят.
— Что замолчал? — окликнул его Кравченко. — Смотри, еще чуть-чуть, и уши покраснеют, как у мелкой шпаны, схваченной с поличным. Успокойся, я тебя к ответу призывать не стремлюсь и копаться в твоей душе не собираюсь. Просто хочу тебе сказать, что, если однажды тебя загонят в угол или так припрет, что деваться некуда будет, ты приди ко мне. Поговорим. Может, найдем какой-нибудь выход.
— Спасибо, — торопливо сказала молчавшая до сих пор Иришка, совсем забывшая о наколотом на вилку персике. На стол тягучими каплями шлепался сок. — Ты…
— Ир, не надо, — перебил ее снайпер. — Ты же лучше других знаешь, что со своими проблемами я привык справляться сам. Есть у меня тайны, нет у меня тайн — мое это дело.
— Олег, Олег! — покачал головой Кравченко. — Как у тебя все просто выходит: мое дело — и все тут. А о своей женщине, например, не думаешь? Она тут ночами не спала, все глаза выплакала… Может, ей в следующий раз легче будет ждать, если ты с ней своими тайнами поделишься? Ну ладно, молчу-молчу, больше об этом — ни слова. И все равно, какой же ты, в сущности, ребенок. Ты что, совсем не умеешь думать о том, что будет завтра?
— Ну почему? Завтра будет завтра.
— Ага. Слышали, знаем. Будет день — будет пища, и все прочее в таком роде. Только на самом деле все не так просто. Но давай, если тебе неприятно говорить о втором нюансике, вернемся к нюансику первому. Знаешь, почему на самом деле закончилась война банд? Дело ведь не только в том, что Кравченко, Доцент, ныне покойный Гена Карамышев — мы его еще Крокодилом Геной звали. — Диман Зотов и кое-кто еще, о ком ты наверняка ни разу не слышал, — так вот, дело не в том, что все эти люди собрались и договорились жить в мире, а тех, кто не с нами, попросить прогуляться на тот свет. Огромную роль в этом сыграли и крысы. Да-да, не удивляйся. Я иногда думаю: как удачно они появились. Как будто кто-то решил подбросить озверевшим людям, схватившимся на довольно небольшом участке земли за жратву и возможность не подохнуть от холода, общего врага.
Вот как, подумал Музыкант. А ведь Данил Сергеевич начал распространяться о том же, что мне старательно вкручивал Денис. Но, подозреваю, Кравченко вывернет все по-другому. По-своему. Он дядька старый и неглупый, в отличие от Дениса, который тоже далеко не дурак, но больно молод. Молод и, значит, слишком торопится. Разгоняется там, где, по-хорошему, стоило бы притормозить и оглядеться да поберечь силы.
Кравченко заметил, что Олег задумался, и тоже замолчал. Осознав, что его собеседник прервался, снайпер вопросительно взглянул на него.
— Думаешь, Олег? — усмехнулся бывший мент. — Хорошее занятие — думать. Полезное. О чем, если не секрет?
— Да так, — уклончиво ответил Музыкант. — Говорили со мной уже. Буквально сегодня. Ну, о чем-то похожем.
— Вот как? — прищурился Кравченко. — Дай-ка угадаю. Наверное… Денис, да? Не торопись спрашивать, откуда я знаю. Представляя, с кем ты общаешься, нетрудно вычислить, кто мог вести с тобой подобный разговор. Денис у нас мальчик толковый, но… Как бы так лучше сказать, чтобы не обидеть…
— Торопливый? — подсказал Музыкант, вспомнив свои размышления.
— Наверное, ты прав. Ему хочется перевернуть мир, научить всех жить, накормить голодных пятью хлебами, а когда всем пяти хлебов не хватит, потому что этого чертовски мало, заставить тех, у кого бурчит в желудке, поверить, что они сыты. Во все времена находятся такие люди, Олег, и хорошо, если им не удается навязать всем свою программу действий. Эх… Ему бы пообтереться, попрактиковаться — может, и вышел бы какой-нибудь толк, но он же, елки зеленые, хочет всего и сразу. Вот ей-богу, это однажды плохо кончится. Но я ведь на самом деле не про это хотел сказать. На чем мы там остановились, пока ты на Дениса не свернул?
— Про общего врага, — напомнил Музыкант.
— Точно. Так вот, Олег, как ты думаешь, что случится с нами, когда мы победим крыс?
— Ну… — протянул снайпер. — По идее, это же хорошо. В «серой зоне» должно быть еще немало запасов… Еда, бензин. Сама земля, в конце концов.
— Хорошо, — спокойно сказал Кравченко. — Предположим. Предположим даже, что крысы не съели все, до чего смогли дотянуться, не выжгли горючку. Хотя я бы предпочел, чтобы выяснилось, что в «серой зоне» нет ничего ценного. Ну, в заметных количествах.
— Почему? — опешил Олег.
— Потому что когда мы отберем это у крыс, мы можем начать отбирать это добро друг у друга. Пока мы ведем войну — понятно, почему мы вынуждены жить на распределяемых пайках, мириться с тем, что у руководства есть автомобили и телефоны, а у нас нет. А вот когда война закончится, людям захочется жить по-другому. К тому же победа для многих — это не только избавление от крыс. Это еще и обретение чего- нибудь. А чего именно? Вот это вопрос. Есть и такие, которым хочется добычи. Добычу, естественно, придется делить. Как делить? Поровну? Или по заслугам? Как тогда считать заслуги? Кто будет делить, и почему у делящего вообще есть такое право? Вот этого, Олег, честно говоря, я видеть не хочу.
— Слушай, Данил Сергеевич, по-твоему, люди совсем дураки? Они что, договориться между собой не смогут?
— Эх, Олег. Люди тысячами лет не могли между собой договориться. Ты думаешь, что сейчас что-то изменилось? Что в войне банд погибли все, кто ставил собственное благополучие выше благополучия окружающих? Как бы не так. Мы выбили лишь самых злобных, самых глупых — тех, кому мозгов не хватило понять, что все меняется, и меняется не в их пользу. А остались самые умные, самые хитрые, успевшие приспособиться. Думаешь, я не такой? По-твоему, мне не хочется власти? Не хочется признания заслуг, выраженного не только в абстрактных почестях, но и в виде личного лимузина, небольшого гарема и филиала музея искусств в собственной прихожей? — Кравченко вздохнул. — Хочется. Но я человек старый, привык с такими мыслями бороться. Обычно из этой борьбы выхожу победителем.
— Я как-то не очень понимаю, к чему ты клонишь. Денис говорил, что война нам выгодна и поэтому ее нельзя прекращать. А ты-то как думаешь? Неужели так же?
— Конечно, нет, — фыркнул Данил Сергеевич. — Я что, по-твоему, похож на Дениса? Война должна закончиться, это совершенно очевидно. Но проблема в том, как жить дальше, и лучше позаботиться об этом
