Выдержать паузу. Дернуть хвостом, резко:
— Ради столь аморфной цели нам пришлось впопыхах состряпать, а потом и терпеть коалиционное правительство. Вот досада, да? Кому-то, конечно, пришлось терпеть больше, чем другим. Это уж как обычно. Мне, например, советник Сакамото не дает нормально отоспаться на протокольных заседаниях…
Встревоженно оглядеться, округлить глаза, заметив препирающуюся со Стефаном и порывающуюся вмешаться в эпохальную речь Йоко. Будто машинально отдернуть мгновенно распушившийся хвост подальше от грозной союзницы.
— Да. Так вот. Сегодняшние события показали, что кому-то коалиционное правительство наступило на хвост еще больнее, чем хронически не высыпающемуся советнику Канеко. Бывает. Господа эти не сочли возможным предъявить свои претензии законными и порядочными методами. Тоже бывает. Особенно на Акане. Но есть у меня смутное подозрение, что они просто не понимают, каково сейчас положение на планете. И зачем нам нужно стабильное правительство. А потому — соотечественники, еще раз прошу, мужайтесь! — я вам это сейчас объясню.
Кимико со стоном уткнулась ему в шею. Мягко поддерживая ее за плечи, Тимур мысленно отсчитывал минуты и молился — не благородным Фудзивара и Кикути, а своим, нелюбимым, куда более скромным предкам. Пусть древние Канеко не позволят заметить, что плечи женщины дрожат от слабости, а вовсе не от смеха над его выходками.
— Господа мои. Аканийцы. Все очень и очень плохо. Уничтожение маяков, положившее конец периоду смуты, вызвало цепную реакцию во внутренней Паутине планеты. Домены и острова обваливаются. Сети деградируют. Оборудования, необходимого для замены выходящих из строя узлов, нет. Несколько месяцев назад тайный совет рассмотрел возможность полной, либо частичной консервации Паутины ради сохранения технологической цивилизации как таковой.
Тишину в зале можно было потрогать руками. Тишина выпорхнула из дворца, расправила крылья, окутала мир мягким неподъемным покрывалом. Люди и ками равно застыли, одинаково сраженные открытым признанием того, что подспудным ужасом жило в их мыслях более года. Тимур несколькими простыми словами сдернул покров с бездны.
Ответный взгляд той, кому нет дна, оказался куда как неуютен.
— Мы рассмотрели эти варианты. И пришли к выводу, что на данный момент необходимости в подобных мерах нет. Все очень плохо, господа мои. Но не настолько плохо. Мы переструктурируем основные сети. Мы сворачиваем, сокращаем, архивируем и преобразуем все, что только возможно. И заодно и часть того, что нельзя. Мы анализируем устаревшее, изобретаем новое и находим совершенно немыслимые способы использовать уже имеющееся. Буквально из ничего удалось сымпровизировать целые отрасли производства. Это позволит удержать инфраструктуру планеты — пусть и не на привычном нам уровне.
Склонить голову набок, точно прислушиваясь к невидимой аудитории.
— Вообще-то это страшная тайна. Но чего уж там. Понимаете, у меня есть план, как нам выбраться из сложившейся ситуации. Очень традиционный, по-аканийски элегантный и невыразимо дерзкий. Вы непременно оцените. Намечен и еще один, запасной план на случай, если первый с треском провалится. Но даже если обе жутко секретные авантюры осуществить не удастся, Акана все равно выстоит. Мы справимся. Господа мои, мы уже справляемся. Но. Для этого нужна стабильность и сильная компетентная власть.
Посмотреть в глаза зрителей. Устало, пристально и без следа обычного своего шутовства.
— Я знаю, сейчас всем нам очень сложно. Но коалиционному правительству нужна ваша поддержка. Господа мои. Аканийцы. Пожалуйста. Нам нужно лет двадцать. Да что там, хотя бы пятнадцать! Пока текущий кризис не будет пройден. Пока положение не стабилизируется. Пятнадцать лет — а потом свергайте нас к старотерранской матери! Интригуйте, воюйте, устраивайте перевороты — сколько душе вашей будет угодно!
Оскалив клыки в кошачьей ухмылке, Тимур подхватил свою жену. Хлестнул по паркету хвостом.
— Все, можно расслабиться. Я сказал. Ах да, еще тост. В этот час-ноль мы выпьем за то, чтобы на планете Акана все по-прежнему происходило строго по расписанию — и война, и бюрократия, и свержение правительства! Ваше здоровье, господа мои!
И тишина.
Железный Неко якобы недоуменно приподнял ухо. Стефан Ватари (вот в такие моменты Тимур понимал, почему называет Волка не только лучшим другом, но и правой своей рукой) во всю луженую глотку рявкнул: «За расписание!» И осушил бокал.
Теперь можно было сбежать. Заявив после, что «ушел красиво».
Коротко поклонившись, Тимур обернул вокруг жены дополнительный щит. И, вспышкой врат перед глазами, активировал программу перехода, возвращая разум и дух Кимико в измученное ее тело.
Глава 11
В японской традиции императорской власти не кровное родство является важнейшим требованием в церемониале передачи трона, а правильная передача духа тома. Поэтому, когда японцы утверждают, что императорская линия никогда не прерывалась в течение тысячелетий, имеется в виду не кровная связь императоров, а именно сакральная связь через дух тама императорского рода.
С циновки в своей спальне советник взлетел, точно подброшенный орбитальной катапультой. Сорвавшимся с привязи ураганом пронесся по коридору. Ворвался в покои Кимико. Посмевшая запросить у него допуск система защиты полыхнула фиолетовым и затихла.
Только у порога Тимур сообразил, куда вломился. Замер, прижавшись спиной к двери. Сглотнул.
Кими лежала на боку, странная и незнакомая, точно призрак некогда изящной, безмятежной женщины. Тело, напряженное, точно сгибаемый неодолимой силой клинок — и резными крыльями разметавшийся по домашней Паутине разум. Программы и приложения ее сетевого профиля развернулись многослойными вуалями, бились пленными стрекозами, трепетали в такт чему-то неведомому…
Только просторные белоснежные одежды и упрямо-размеренное дыхание говорили о том, что это великолепное, измученное создание — на самом деле высокородная его супруга.
Мерзавец самурай, избранник Нобору, на коленях стоял рядом с ее ложем, вытянув вперед закованные в медицинские перчатки руки. Глаза его сосредоточенно следили за невнятным для немедика потоком данных, пальцы чуть подрагивали, активируя то один, то другой наперсток. Вот плечи мужчины напряглись, кисти сделали какое-то неуловимо плавное, сильное движение — и Тимур, отслеживающий показания сканеров, увидел, как плод в животе женщины чуть шевельнулся.
Кимико со стоном расслабилась, задышала глубже. Разум женщины тронул струны профиля, затанцевал над программным кодом — и сетевая часть ее личности будто раздвоилась. Урожденная княжна Фудзивара, должно быть, долгие месяцы, а то и годы сплетала программу в ожидании именно этого мига. В комнате, в поместье, в горах вокруг дрогнуло нечто, человеческим языком неописуемое. Паутина, обнимающая их даже здесь, на дне колодца реальности, начала разворачиваться. Упругим плетением затрепетала между стен, заиграла эхом и отражениями. Точно махаон, выбирающийся из безопасного панциря-куколки, попыталась расправить на солнце мокрые, не сформированные до конца крылья.
Новый, неспособный пока к самостоятельному функционированию сетевой профиль протянул ниточки-сенсоры к испуганному существу, которое все еще было окружено защитой материнской плоти, воли и разума.
— Мягче, мягче, — бормотал врач, плавными движениями выправляя что-то, видимое ему одному. Схватки выгибали женщину дугой и уходили, повинуясь парению чутких пальцев. — Не торопитесь, госпожа моя. Наноимпланты еще не успели сформироваться, сенсорика не готова к полной нагрузке. Первые пару месяцев ощущения будут по-прежнему идти преимущественно через вас. Особенно восприятие Паутины.
