в скупо освещенный коридор. Третья дверь с конца. Железный Неко прижал ладонь к холодной поверхности, заставляя себя сделать мысленную паузу. Проверить здесь, на последнем рубеже, нет ли еще скрытых угроз и ловушек. Нет ли того, о чем он забыл подумать.
Почти неслышно прошуршали тяжелые засовы. Дверь была толстой, многослойной и до странного напоминала затвор древнего сейфа. Чего они боятся? Что хрупкая, истощенная страхом женщина голыми руками разорвет стены темницы? Что легкое это тело окажется тверже, чем спрессованный в десять сантиметров боевой брони биометалл?
Тяжелая дверь бесшумно скользнула в сторону. В открывшемся помещении царила тьма.
— Госпожа моя? Кимико? — тихо произнес Тимур, чувствуя, как волосы на шее встают дыбом. От гнева… и не только гнева. — Госпожа, это Канеко Тимур. Пожалуйста, не пугайтесь. Я сейчас активирую свет — не яркий.
Мягкое сияние медленно-медленно втекло в открытый проем. Как только оно стало подходить к уровню, который мог бы, по его расчетам, причинить боль привыкшим к темноте глазам, Тимур скомандовал мысленное «довольно». В дальнем углу шевельнулось что-то смутное, отпрянув даже от столь призрачного освещения.
— Госпожа, супруга моя. Я сейчас войду. Пожалуйста… Пожалуйста, не убивайте меня. Сразу.
Медленно, стараясь не делать резких движений, Тимур шагнул в камеру.
Здесь было холодно. Холодно и странно сыро, хотя откуда могла взяться влага в идеально закрытом помещении? Неко пытался не представлять, каково было ждать в этой леденящей, влажной тьме; ждать, не зная даже, откроется ли когда-нибудь тяжелая дверь и будет ли ее открытие благом. Он заставил себя не замечать, что камера полностью изолирована от Сети, что запертая в ней женщина была абсолютно, без малейшего намека на доступ отрезана от Паутины. От собственного базового профиля.
От своей дочери. Нет, не думать сейчас об Акеми. Если она…
Нет. Просто не думать.
— Госпожа.
Тимур медленно шел вперед, держа на виду поднятые в жесте мирных намерений руки. Шел, пока еще одно резкое движение прижавшейся к дальней стене фигуры не заставило его остановиться.
В неверном свете советник Канеко смог наконец рассмотреть «особо опасную» пленницу.
Потребовалось несколько секунд, дабы понять, что же с самого начала показалось ему таким неправильным, почти противоестественным. На Кимико, впервые за время их знакомства, было надето не белое. Скорее всего, туника и простые штаны когда-то все же сияли чистотой снежных оттенков, но теперь, покрытые гарью, копотью и ками знают чем еще, они висели на фигуре грязными тряпками. Под съехавшей с плеча тканью видны были обострившиеся хрупкие кости ключиц. Черные волосы, в памяти его зовущие и блестящие, как вода, теперь спутанной массой закрывали лицо, спускались ниже бедер.
Урожденная княжна Фудзивара и в недавнем прошлом владычица Кикути стояла, с ногами забравшись на узкую кровать, лопатками прижавшись к стене. Руки ее были спрятаны за спиной, и Тимур, все еще ожидая нападения, не сразу сообразил — они же скованы.
— Я сейчас сниму наручники. Пожалуйста… прошу вас, не пугайтесь.
Короткий, озверелый бросок в Сеть. Тимур сжал программу-замок, как хотел сжать пальцы на чьем- нибудь горле. Закольцевал систему сигнализации, код доступа… В немом бешенстве он швырнул в замок личный пароль деда Богдана, вопреки всему еще на что-то надеясь. Но наручники с тихим звоном упали на пол. Тимур сглотнул подступившую к горлу дурноту.
Ками великие, что тут можно сказать?
— Госпожа моя…
Сам того не осознавая, он сделал еще один шаг — и женщина прянула в сторону.
Так. Ясно.
Тимур медленно сел на холодный пол, скрестил ноги. Ладони легли на обтянутые жесткими сапогами колени.
— Госпожа, — тихо, спокойно. — У нас не так много времени.
И тем не менее минуту он просто сидел. Смотрел на нее. Молчал.
Наконец Кимико медленно подняла лицо. Губы ее были разбиты в кровь, вдоль контура скулы угадывались очертания синяка. Удар открытой ладонью, определил Тимур. Либо била женщина, либо — более вероятный вариант — пытались не причинить вреда, а сделать не допускающее двояких толкований предупреждение. Следов могло бы даже не остаться, не будь у госпожи столь тонкая, изнеженная с детства кожа.
Медицинскую помощь ей оказать не сочли нужным.
— Чтимая супруга, — стараясь говорить ровно, начал Тимур. — Вы, должно быть, уже поняли, что произошло. Возможно, лучше, чем я.
Она молча и настороженно смотрела, не выказывая ни малейшего желания оставить поддерживающую твердость стены. Но сердце Тимура билось пока что без перебоев. А руки не торопились самовольно искать ближайшую режущую поверхность. Что не могло не внушать оптимизма.
— Не знаю, что сказать вам. Какую клятву принести. Какие найти доказательства. Вы не верите и никогда не верили. Я же мало что могу сделать один. Госпожа моя, высокородная О-Кими. Пожалуйста.
Медленно опустились темные ресницы. Кимико повернула голову движением, отчетливо напомнившим благородную княгиню ее мать. В неверном свете старинной камеей белел чистый аристократический профиль.
— Я… Предки! Я сколько угодно могу заверять вас, что безобразная сцена во время последней нашей встречи была чистой случайностью. Я не имел ни малейшего влияния на последующие события — ну, не считая того, что чуть не позволил себя убить. Но дело же не в этом, правда, госпожа моя? Дело в доверии. Все пошло не так. С самого начала, еще с первого вечера. После свадьбы, помните? Вы ворвались ко мне — перепугали до потери способности вообще о чем-нибудь думать. Вы хотели задать вопрос или сказать что- то важное. Но…
Советник Канеко замолчал, мучительно ища слова. В жесте немой беспомощности запустил руку в буйную свою шевелюру.
— Вы убили его?
Тимур замер в неудобной позе, не сразу сообразив, что низкий, очень женский, с непривычной хрипотцой голос принадлежит Кимико.
— Что?
— Мой вопрос. Который я так и не решилась задать. Это вы убили Кикути Нобору?
Ками великие.
Рука Тимура бессильно упала.
Нобору. Враг и Друг. Соперник и Наставник. Оглушающий, могущественный и как дым нечеткий. Божественный владыка Кикути.
Убить его?
Сколько лет это было навязчивой идеей? Яростной целью обиженного мальчишки, которого вышвырнули из Академии, из предначертанной жизни, из единственно желанной судьбы. Небрежная невнимательность кронпринца, точно лавина, повлекла за собой одну катастрофу за другой, закончившись в конце концов крушением империи Садао.
Убить его. Победить его. Превзойти его. Но прежде всего, конечно, доказать ему. Пусть
Тимур сражался с Кикути Нобору, как сражаются только с самим собой. Проигрывал и побеждал, как сдаются перед собственной слабостью и торжествуют над внутренними демонами. Господин Канеко не хотел подсчитывать, сколько в жизни Железного Неко, в характере его определялось божественным и недосягаемым противником. В конечном счете, мальчишка-пользователь не превзошел царственного своего наставника и не превратился, как можно было ожидать, в бледное его подобие. Вместо этого он взвалил на себя неподъемную ношу последнего Кикути. И тащил как мог, сколько мог, пока не сбит был с ног ударом в спину.
Убить. Нобору.
Предки мои варварские, как Кимико могла
