— Не дорога ли будет плата за многое? — прищурился Кай.
— Не дороже, чем платит гирька, ложась на чашу весов, — ответил незнакомец.
— Гирька принадлежит торговцу, — заметил Кай.
— Все мы кому-то принадлежим, — со смешком вздохнул незнакомец. — И даже тот, кто считает, что не принадлежит никому, послушно отправляется к хозяину в миг собственной смерти.
— Тогда ответь мне, что стоит на кону? — продолжал спрашивать Кай.
— Сила, богатство, мощь, власть, — перечислил незнакомец. — Да и та же смерть, чего уж скрывать.
Он был опасен, опасен с первой секунды, опасен даже во сне, Кай почувствовал это немедленно, но продолжал разговаривать с незнакомцем, словно должен был или что-то выведать у него, или просто тянуть время.
— Ты можешь доказать мне свою силу? — спросил он после минутного раздумья. — Показать мне то, что ты можешь? Откуда мне знать, вдруг ты обманываешь меня или, хуже того, твои сила, богатство, мощь и власть не подходят для меня?
— Мои сила, богатство, мощь и власть и в самом деле не подходят для тебя, — ответил незнакомец. — У тебя будут свои — сила, богатство, мощь и власть. Почти безграничная сила и такая же мощь, которые позволят тебе умножать твое богатство и твою власть настолько, насколько ты этого захочешь. Ты будешь настолько выше всех тех, кто сейчас смотрит на тебя как на равного или даже как на чернь, насколько твой конь сильнее обычных кляч.
— Так ты приделываешь? — понял Кай.
— Я призываю, — ответил незнакомец. — Приделанные — это звери. А я призываю не к дикости, а к порядку. К службе!
— Я не служу никому, — твердо сказал Кай. — Чуть больше трех лет назад полсотни моих соплеменников служили ише Текана, и все они были убиты в спину.
— Они не были твоими соплеменниками, — рассмеялся незнакомец. — Твое племя выше этой черни. Ты представить не можешь, насколько выше. Но даже отпрыскам твоего подлинного племени сложно избежать службы. Что же говорить, если они не смогли избежать Пагубы? Так ты идешь за мной или нет?
— Нет, — твердо сказал Кай.
— Я могу призвать тебя и против твоей воли, — услышал он шепот. — Правда, не обещаю, что ты не станешь приделанным, но всякий сам тянет свой жребий.
— Покажи лицо, — потребовал Кай.
— Зачем? — удивился незнакомец.
— Чтобы запомнить его, — сказал Кай. — Запомнить и убить тебя, где бы я тебя ни встретил.
— Смотри, — коротко ответил тот.
Он шагнул вперед и сбросил капюшон плаща. Клочья тумана продолжали застилать двор крепости, но лицо незнакомца вдруг оказалось близким. Таким близким, словно Кай лежал, опрокинувшись навзничь, а незнакомец склонился над ним.
Лица у того не было. Под капюшоном зияла черная пропасть, на дне которой красными щелями светились глаза.
— Пошли за мной, — зашумело в ушах Кая, и вдруг неведомая сила поволокла его к арке ворот. Вот он сделал один шаг, другой, опустился на колени, пытаясь остановиться, упал ничком, замедлился, но что-то, что было сильнее его в несколько раз, продолжало тянуть его вперед. Что-то затрещало под грудью. Задыхаясь, Кай бросил взгляд на едва начинающее заживать плечо и с удивлением увидел, что опутывающая его торс кружевная рубашка словно напиталась соками. Зеленые нитки обратились зелеными ветвями, которые цеплялись за камень, вонзались корнями в швы в мостовой, задерживали Кая.
— Мечи, — шепнул голос Варсы ему в самое ухо.
— Что? — почти теряя сознание от скручивающей тело боли, просипел Кай.
— Мечи! — повторился шепот.
Он приподнялся над камнем и вонзил между серыми брусками черный меч, но стоявший все там же в арке незнакомец вскинул руки, и Кая начало разворачивать, загибать вокруг клинка.
— Второй меч, — отозвалось в ухе.
— У него нет клинка, — процедил, простонал сквозь стиснутые зубы Кай.
— Накорми его, — был ответ.
— Иди за мной, — продолжал тянуть холодом из прохода незнакомец.
Кай смотрел на странный меч одну секунду. Черный обрубок вместо клинка, странная рукоять, навершие в виде опрокинутого сердца с жадным отверстием-устьем. Решение пришло мгновенно. Он согнул правую ногу и вонзил навершие в бедро. Страшная боль едва не заставила выпустить и второй меч, но сквозь муку он уже знал, что и в его левой руке тоже есть меч, и тут же вонзил неведомо откуда взявшееся лезвие в камень.
— Я не прощаюсь, — донесся откуда-то издалека голос, в котором было больше досады, чем злобы, а Кай поплыл, полетел в черную пропасть.
Он выбрался из нее только под утро. Опасность, страшная опасность заставила его открыть глаза, поднять ставшие каменными веки. Над двором крепости начинался рассвет. Все спали. Спала Васа, согнувшись у потухшего костра. Спал Мити. Посапывала, уткнувшись носом в спину Каю, Каттими. Спали дозорные и сторожевые. Не спал только конь Кая. Фыркая и порыкивая, он перетирал зубами разодранную тушку хорька. Путника Аиша у костра не было. Лошади Каттими не было. Только исходил удушливым сонным дурманным дымком оставленный в углях котелок. Кай поднял ружье и разрядил его в голову собственного коня.
Глава 9
Двенадцать престолов
Нога онемела. Боль ощущалась едва-едва, словно ожог покрывала корка льда, но нога охотника почти не слушалась. В заледенелости ожили и старые шрамы, заломили все давно зажившие и забытые отметины. Негромко запела рана в другой ноге, заломило в боку, запылала рука, даже шрам на лбу словно пролился кипятком, но онемела только одна нога. Открытой раны не было, в том месте, куда Кай в собственном сне ударил рукоятью меча, расползался голубоватыми сгустками синяк. Кай сам распустил шов портов на бедре, ожидая увидеть именно рану, но плоть была не повреждена, хотя все ощущения говорили о том, что мышца была пробита почти до кости. Да и голова кружилась так, словно он истекал кровью, хотя куда-то кровь все-таки делась — о ее недостаче говорило и отсутствие сил и, что в первую очередь испугало Каттими, бледность охотника. Первые полчаса, которые прошли в утренней суматохе, порожденной выстрелом и открывшимся перед путниками зрелищем, Каттими не отходила от Кая, отпаивая его легким вином и пытаясь массировать поврежденную ногу. Потом отправилась к оплывающей туше Молодца, чтобы снять с нее упряжь.
Васа не находила себе места. Кай, который с трудом справлялся со вновь накатывающей на него лихорадкой, попытался успокоить кессарку:
— Всякий бы уснул. Этот Аиш оказался просто мастером зелья. Да и зелье хитрое. Пока он тут под вечер окуривал стоянку, все привыкли к запаху. А уж среди ночи, да с холодом и сыростью, оно и подействовало.
— Он тебя ударил? — повела подбородком Васа на перехваченную тряпками ногу. — Или ворожбу какую навел?
— Нет. — Кай с трудом удерживал веки, которые становились тяжелее с каждой минутой. Теперь пришедшее к нему во сне видение казалось чем-то призрачным. — Кажется, что нет. Наверное, я неловко повернулся и наткнулся на рукоять вот этого меча. Ушибся. Просто болезнь… вернулась.
