— Но…
— Отец отвезет вас в поместье.
— Подождите! — Она вскочила. — Что значат все эти расспросы?
— Об этом вы узнаете не раньше, чем скажете мне все, что я хочу знать.
Он открыл папку с бумагами, лежавшую на столе, и углубился в чтение. Юлия смотрела на него беспомощно и сердито. Отец не будет рад, если она вернется к нему вот так, не зря он велел отвечать на вопросы. Но зачем этому серьезному взрослому человеку маленькие смешные мечты юной Юлии?
Было предчувствие: уйдет она сейчас и никогда не узнает то, что хочет сказать ей назвавшийся Янисом. Он забудет о ней через полчаса, а она никогда не забудет этой комнаты и этого человека.
— Простите. Это очень… личное.
Мужчина оторвался от папки.
«Какие у него умные, внимательные глаза. Как у папы».
— Я знаю, что это глупо… но я хотела бы поступить на государственную службу. В дипломатический корпус или… — Она отвела взгляд и выдавила еле слышно: — В армию.
— Зачем вы встали? Сядьте. В дипломатическом корпусе бывает нужда в секретарях и стенографистах.
— Я не хочу быть стенографисткой!
— Да. Понимаю. Вы же знаете, что такой карьерный путь для женщины, тем более для патрицианки, невозможен?
— Знаю.
— Рад, что вы не питаете иллюзий. Теперь сосредоточьтесь. — Он подался вперед. Взгляд его черных блестящих глаз буквально загипнотизировал Юлию. — Отвечайте честно: где ваша родина?
— Я не понимаю…
— Где ваша родина, Юлия? Мидгард или Ойкумена? Представьте, что началась новая война. На какую сторону вы встанете?
— На сторону анактерии, разумеется! — в запале вскричала Юлия. — В чем вы меня подозреваете?!
— Речь не идет о подозрениях. Мне было важно услышать ваш честный ответ, леди. Удивлены?
Юлия промолчала.
— Это тоже был вопрос.
— Я вообще не понимаю, что происходит, — вырвалось у девушки.
— Объясню. Буду говорить прямо, Юлия. — Он хлопнул рукой по пачке бумаг у себя на столе. — У меня на руках результаты всех тестов, которые вы прошли за последний год. Я знаю, что вы умны, находчивы, образованны, быстро бегаете и прыгаете, хорошо фехтуете, стреляете, умеете управляться с лошадью, паромобилем и лигерадом. Кроме того, вы из аристократической семьи, умеете вести себя в обществе и знаете язык. В сочетании с вашей внешностью это делает вас идеальным кандидатом. Единственным кандидатом.
— Кандидатом?
— Тем, кто может дать нам преимущество в будущей войне. А возможно, и предотвратить ее.
— Война? Но ведь…
— Война, Юлия, война. Смешно было ожидать, что мидгардцы оставят нас в покое. В прошлый раз нас спасло только чудо. Я не могу надеяться на чудо снова. Я должен организовать его сам. С вашей помощью.
Собеседник отодвинул кресло, подошел к эркеру и встал, сцепив руки за спиной.
— Мы сделали все, что могли. Собрали все ресурсы. За двадцать лет покорили небо, создали цепеллины, мобильные крепости, новое вооружение. Мы развиваем промышленность и науку. Но они делают то же самое. Эта гонка не может отменить войну. Только отсрочить. Наше счастье, что нынешний конунг — сторонник мира. Но на него давят. Те, кому выгодна бойня, требуют войны. Те, кто считает заключенный мир унизительным, хотят реванша. Войны не избежать. И поэтому вы, Юлия, нужны своей стране.
Он замолчал, Юлия тоже молчала, пытаясь переварить услышанное.
— Но что я могу сделать?
Он кивнул так, как будто ждал этого вопроса, подошел к столу и взял с него большую кожаную папку:
— Ознакомьтесь.
Внутри были рисунки. Боевые машины: двуногие, двух— и четырехрукие, высокие и низкие, вооруженные мечами, топорами или и вовсе непонятными приспособлениями. С кабинами для пилота в туловище или на загривке. Для масштаба рядом с каждой машиной художник нарисовал человека. Некоторые механизмы втрое или даже вчетверо превышали рост пилота. Массивные, хищные, смертоносные, даже на картине они производили пугающее впечатление.
— Все дело в вооружении противника. Это «эйнхерии» — машины пехоты, наименее опасные из всего арсенала Мидгарда. Летающие «валькирии» гораздо страшнее, можете мне поверить. А о последней разработке так и не удалось добыть точных сведений. Анактерии нечего им противопоставить, Юлия. И мы слишком мало знаем. Ни уязвимых узлов в конструкции, ни тактики и стратегии, ни численности войск. Мы даже не можем понять, как и за счет чего эти механизмы передвигаются. Я уже потерял больше двух десятков людей, пытаясь добыть сведения. Из-за провала агентурной сети вашему отцу пришлось срочно оставить миссию и вернуться на родину. Мы успели буквально в последний момент.
Юлия тихонько охнула. Мимоходом оброненная фраза воскресила в памяти события семилетней давности. Тревожные разговоры взрослых, рыдающая нянюшка, отец, собранный и напряженный, отдает какие-то распоряжения. В тот вечер ее уложили спать одетой и подняли посреди ночи. Пришлось уйти из дома и оставить все игрушки и даже почти все вещи. Юлия не могла быстро бежать по темным улицам, и отец взял ее на руки. Силуэт корабля на фоне бледного предрассветного неба, двухнедельная качка в пропахшем рыбой трюме…
Позже Юлия попыталась выспросить отца о происшедшем, но тот сумрачно и раздраженно велел не молоть чушь и не позорить свой род.
Нет, нельзя сказать, что она не догадывалась. Но одно дело строить предположения, а другое дело услышать подтверждение от самого… тут Юлия наконец-то поняла, что беседует с Янисом Аристидом, всесильным руководителем Тайной Канцелярии. И, судя по всему, непосредственным начальником ее отца.
Рассказать кому — не поверят. Жаль, что рассказывать не придется. Скорее Мировой океан высохнет, чем ее отпустят отсюда без подписки о неразглашении.
— Единственное, что дает хоть какую-то надежду, — малочисленность этих машин. По условиям мирного договора Мидгард не может выпускать в год больше двадцати пилотов. К обучению допускаются только пятнадцатилетние подростки из аристократических семей. Или сословия эрлов — маленькая уступка потомкам дружины Харальда.
Он встал рядом. Юлия поймала его испытующий взгляд и поежилась. Казалось, он спрашивает себя: сможет ли она? Справится ли эта худенькая девочка с аккуратно зачесанными косичками?
— Я не могу и не буду заставлять вас, Юлия. В отличие от своего отца, вы не давали присяги. Но знайте — кроме вас, больше просто некому. Нам нужен человек, который пройдет обучение от начала и до конца, усвоит и запомнит все, что только можно усвоить и запомнить об оружии противника, и передаст эти сведения. Если вы согласитесь, вам придется пять лет провести в военной академии под чужим именем. Пять лет вы будете лгать, притворяться, слушать и запоминать. У нас не будет возможности спасти вас, если что-то пойдет не так, не будет даже постоянного канала связи. Раз в год вы сможете отправить весточку родным вместе с добытой информацией. Я знаю, что вы любите свою страну. Но вы не увидите никого из близких и не сможете вернуться домой раньше, чем вам исполнится двадцать один. Вы меня понимаете?
— Да. — В горле внезапно пересохло. Словно на плечи обрушили неподъемную глыбу, заставили поддерживать небо вместо титанов. Она прерывисто вздохнула, рука механически сжалась на подлокотнике кресла.
