странника».
После того как с мостика донесся звук корабельного колокола — сначала двойной, а затем одинарный, — наш с Мелвином разговор о пиратах получил неожиданное продолжение. При тревоге в колокол бьют часто-часто, а такой сигнал для меня одного — капитана приглашают на мостик.
Когда я туда поднялся, Рианель указал рукой в небо за кормой. Там, значительно выше нас, летели два корабля, одно- и двухмачтовый, плохо различимые из-за слепящего в глаза солнца.
— Что вы о них думаете, капитан? — поинтересовался Брендос.
А чего тут думать?
— Вероятно, то же самое, что и вы, господин навигатор. Решив сократить время в пути и пытаясь избежать неприятностей от властей, мы нарвались на неприятности в виде тех, кто власти тоже не жалует.
Слишком уж похожи действия этих кораблей на действия пиратов: они выше нас, заходят со стороны солнца, кроме того, следуют тем же курсом, что и мы. Ждать осталось недолго: если они начнут снижаться — это пираты.
— Думаю, что придется звонить в колокол, — добавил я. — Так что, господин Брендос, держитесь к нему поближе.
Шутка, конечно: мостик у нас крохотный, и если на нем больше четырех человек, то уже и не протолкнуться. Но от Рианеля улыбки не дождешься.
В любом случае сомнительно, что нам повстречались таможенники. Я никогда не слышал, чтобы они летали парой — не так уж и много у таможни летучих кораблей, и если бы им захотелось посадить на землю и осмотреть наш груз, они действовали бы по-другому. На любом корабле имеются отполированные до зеркального блеска металлические пластины с отверстием посередине. С их помощью можно подать любой знак, что с неба на землю, что с земли на небо, что в том случае, когда оба корабля находятся в воздухе. Главное, чтобы погода была солнечная. Смотришь сквозь отверстие на нужный тебе корабль, встав таким образом, чтобы солнечный свет отражался на пластине, и пускаешь зайчики. Вспышки о-го-го получаются, слепой увидит. А ночью пользуются специальными фонарями со шторками.
Одним словом, при необходимости привлечь к себе внимание можно всегда. Внимания к себе эти корабли не привлекают, на парусах у них нет герба герцогства, а своими повадками они наводят мысль именно о пиратах. Как выразился бы сам Рианель, намерения их пока неочевидны, но некие упреждающие действия мы предпринять обязаны.
А действий у нас может быть только два: подняться выше — желательно еще выше идущих за нами кораблей, либо же спуститься к самой земле. И то, и другое имеет свои достоинства и свои недостатки.
Подняться ввысь? Все-таки л'хассов у нас всего три, и подъем будет значительно медленней, чем хотелось бы, даже при условии, что мы не станем их жалеть. Есть и еще одно обстоятельство. На высоте всегда можно развить большую скорость, но ограниченное число л'хассов затрудняет управление кораблем: «Небесный странник» начинает очень плохо слушаться руля. Да и не вижу я там, в вышине, того, что остальные попросту не могут увидеть — мощных воздушных потоков, которые могли бы нас подхватить и понести. Обычно они мне видятся светлыми полосами, отчетливо различимыми даже в ночной мгле. Иногда в потоках промелькивают крохотные искорки золотистого цвета, если, конечно, они мерцают не в моих глазах. Сейчас ничего такого нет. Так что, поднявшись, мы ничего не добьемся.
Если же спуститься… Внизу малое количество л'хассов даст нам преимущество в маневренности. Это позволит нам не дать пиратам пройти прямо над нами, чтобы сбросить калечащий судно груз. А если идти над рекой, текущей почти в нужном нам направлении, то и скорость упадет не так чтобы очень: почему-то вода, в отличие от земли, притягивает не столь сильно. Над рекой, кстати, и поток подходящий есть. На моей карте река называется Сенга, вероятно, потому, что вытекает она из ясно видимых Сенгельских гор. Правда, Мелвин почему-то называл ее Астура, но что это меняет?
— Ансельм — к л'хассам! Гвенаэль — за штурвал! — поменял я местами дежурившего на палубе Гвена и стоящего за штурвалом Энди.
При всей своей безалаберности Ансельм удивительно тонко чувствует поведение л'хассов, возможно, даже лучше меня самого. А Гвенаэль как будто бы заранее знает, как поведет себя корабль при перекладке руля, и тут уж я ему точно не ровня.
Рианель, поняв мое намерение, отреагировал спокойно — капитан на корабле всегда один, и его действия не обсуждаются. Мелвин, напротив, поинтересовался:
— Вы собираетесь спуститься к земле, господин Сорингер? Быть может…
Пришлось посмотреть на него так, чтобы он смог понять — никаких «быть может». Будет только то, что я сочту нужным. Взгляда хватило.
Мы повернули немного вправо, одновременно опускаясь. К тому времени на палубе, безо всякого сигнала с мостика, собралась вся команда. Аделард в стальной кирасе и шлеме вместе с Родригом, тоже облаченным в кирасу, правда, кожаную, раскрыли ящик, находившийся у мачты. В ящике у нас хранится большой арбалет, целая баллиста. Тяжеленный такой, в одиночку его и с места сдвинуть сложно. Сейчас они принесут его на мостик и установят на специальную станину, и здесь станет совсем не повернуться.
Такая же станина имеется и на самом носу. Так, на всякий случай — мы никого преследовать не собираемся, но мало ли каким боком может повернуться жизнь?
По медальону-то Аделард из обычного арбалета, стрелял, ручного. Но тот больше для охоты подходит. А охота сверху славная, если время и погода позволяют. Главное — увидеть внизу стадо. Животные больше по сторонам смотрят, сверху они опасности не ждут. Нет в небе таких хищников, чтобы они могли утащить оленя. И еще, нужно зайти так, чтобы тень от корабля на стадо не легла. Тогда — все, пока они сообразят, что к чему, одного, а то и парочку подстрелишь, причем — на выбор. А уж стрелок Аделард знатный, я об этом уже говорил.
Кроме Аделарда и Родрига в кирасу и шлем облачилась Мирра. Шлем оказался ей велик и постоянно сползал на глаза, и девушка то и дело его поправляла. А еще она держала в руках короткую саблю. Воин с виду получился такой забавный, что Мелвин даже улыбки сдержать не смог.
Пустынный лев Амбруаз вооружился тоже, самым длинным из своих поварских ножей. Вообще-то, глядя на то, как он мастерски разделывает туши, можно предположить, что и человека ему надвое развалить легко. Вот и все наше воинство. Да, еще Николь распахнула настежь двери моей каюты, превратив ее в лазарет. А где же еще? В ее собственной каюте вдвоем не развернешься.
Мелвин всматривался в теперь уже явно преследующие нас корабли при помощи зрительной трубы.
— Это ганипурцы, — заявил он, оторвавшись от окуляра. — Видите на их парусах косой крест?
Где же там вижу? В мою трубу и паруса белыми размытыми пятнышками выглядят, какие уж тут кресты. Вот разбогатею, обязательно куплю себе приличную. Может быть, и не такую, как у Мелвина, явно работы Древних, но приобрету. Но сначала все же закажу себе золотой нагрудный знак навигатора. Его постоянно можно носить, а труба нужна от случая к случаю. Но если преследующие нас корабли — ганипурцы, значит, точно пираты, тут уж сомнений не остается.
Корабли, снизившись, продолжали следовать за нами. Мы летели уже над рекой, и они нас настигали. Что ж, это ожидаемо, но поднимись мы на высоту, по-другому не случилось бы. Вскоре они настигнут «Небесный странник», и тогда нам придется из кожи вывернуться, чтобы не попасть под атаку сверху. В Ганипуре тоже применяют похожие на иглы камни, точно такие же, как когда-то корабли герцогства использовали в войне с говолами. Каменные иглы небольшие, не длиннее расстояния от сгиба локтя до кончиков пальцев, но когда сверху посыплется столько, что небо покажется черным, спастись очень сложно. Да уж, труден хлеб контрабандиста! Знай я, что все так обернется, сто раз подумал бы, прежде чем давать согласие.
Мы продолжали лететь над рекой, поднимаясь ввысь вместе с ее берегами, когда они начали круто задираться вверх. Входить между ними нельзя, там ветер непонятный — прижмет к одному из берегов, и тогда ганипурцам только и останется собрать то, что уцелеет после крушения корабля.
— Вправо руль! — Помимо моего желания голос сорвался на крик, потому что один из преследователей, двухмачтовик, заходил на нас сверху.
Гвен бешено закрутил штурвалом так, что рукоятки его перестали быть различимы.
