На этот камень наступать не следует, он не выдержит веса человеческого тела и обрушится в пропасть месте с ним. Или то, что спастись от укуса небольших, но очень ядовитых змей, почему-то любящих водиться именно там, где растут куири, можно только немедленно съев орех. Причем таких особенностей при сборе куири множество. И количество поставляемых ко двору орехов начало неудержимо падать. Возможно, прояви Его величество больше терпения, ситуация наладилась бы, но он решил иначе, отозвав из Гурандских гор своих людей. В Гурандских горах — другой, ни на что не похожий мир, и чтобы понять его, нужно прожить в нем очень долго.
Рианель умолк, и на некоторое время воцарилась тишина, а затем я ее нарушил:
— Хорошо, господин Брендос, общая ситуация с орехами куири нам теперь понятна. А теперь скажите, с какими именно трудностями мы можем столкнуться при полете в горах к Антиру?
— Трудности такие же, как и в любых других горах, — пожал плечами он. — Только еще в большей степени. Неожиданные порывы ветра, которые могут прижать корабль к отвесным кручам еще сильнее и неожиданнее, ущелья более узки и извилисты, а над горной долиной, где расположен сам поселок, склоны кверху сходятся так, что остается едва ли не щель. Но ведь «Мардидский удалец» смог туда попасть, а затем еще и выбраться. Думаю, господин Сорингер, что и вам такое по плечу.
Еще раз спасибо за комплимент моему искусству кораблевождения, Рианель, ведь наверняка вы не знаете о моем таланте. Но мне нужно подумать, стоит ли плата в пятьдесят или даже сто ноблей того риска, что придется испытать? Сомневаюсь.
Тут навигатор добавил то, что окончательно убедило меня — такой платы явно будет недостаточно.
— Существует и еще одна проблема, причем в самом поселке. В Антире нет ни одной женщины, такова давняя традиция, и вероятно, она сложилась не просто так. А на борту «Небесного странника» их целых две.
Он снова умолк, но и без дальнейших объяснений все понятно. Нас на борту «Небесного странника» слишком мало, чтобы защитить Николь и Мирру там, где даже могущества власти Его величества оказалось недостаточно.
— Я при необходимости смогу за себя постоять, — заявила вдруг Николь, причем с самым решительным видом.
В общем-то, да. При нашей с Николь первой встрече именно так все и произошло. И все же не думаю, что ей удастся справиться со всеми ними. Собирателей орехов в Антире несколько сотен, и все они славятся своей необузданностью. О них вообще много самых разных слухов ходит, и все как один — жутковатые. Так что заявление Николь выглядит опрометчивым, иначе назвать его трудно.
А произошла наша первая встреча в Сошоне — портовом районе Диграна. Город этот во всех отношениях замечательный, красивый, зелени много, да и порядка на улицах хватает — столица все же. Но в Сошон лучше не заходить даже днем, не говоря уже о ночи.
Рассказывают, что еще пару столетий назад там все выглядело иначе. Жизнь в Сошоне била ключом, на многочисленных верфях строились корабли, у причалов стояло под разгрузкой-погрузкой множество купеческих судов, а склады в порту битком были забиты всевозможными товарами.
Все изменилось не в одночасье, но после того как в небо взмывало все больше летучих кораблей, а верфи, где их строили, переместились в Месант, Сошон начал хиреть. Хирел он, значит, хирел, пока и не докатился до своего нынешнего состояния. Нет, не то чтобы всякая жизнь там полностью прекратилась, даже корабли все еще продолжали строить — пусть и единицы, но все уже далеко не так, как прежде. В общем, в Сошоне все пришло в почти полное запустение. Мне бы и в голову не пришло отправиться в туда, если бы не Энди Ансельм. Тот случай, когда мы вместе с Аделардом Ламнертом выкупили Энди, я о нем уже рассказывал.
Мы с Лардом шли по полутемному коридору большого, некогда шикарного, а теперь крайне запущенного дома. Я впереди, за мной Аделард, а сзади с самым виноватым выражением на лице плелся Энди. Единственной моей мыслью тогда было убраться поскорее из этого дома, да и из всего Сошона вообще. Но случилось так, что я перепутал двери. Ничего удивительного в этом нет, нервы далеко не у всех железные.
Рванув дверную ручку на себя, я и увидел следующую картину. Комната средних размеров, стол, заставленный пустыми, полными и только начатыми бутылками. Блюда, частью пустые, частью заполненные какой-то пищей. Посередине стола подсвечник с единственной сальной свечой. Мебель точно такая же, как и во всех помещениях этого дома, — старая, наполовину разломанная, и еще запах. Запах плесени, какой-то кислятины, чего-то сгнившего, и еще что-то воняло.
Слева от дверей стояла девушка с очень бледным лицом, а напротив нее, через стол, то ли пять, то ли шесть мужчин, при одном взгляде на которых сразу становилось ясно — к сливкам столичного общества они не имеют никакого отношения. Все они застыли на месте со странными выражениями на лицах. Часть из них морщилась, будто от зубной боли, другая — как от головной. В комнате висела тишина, и что самое удивительное, когда мы в нее вошли, на нас никто даже не взглянул.
Девушка оказалась хороша собой, даже очень. Под балахоном легко угадывалась стройная фигурка, а лицо не то чтобы просто приятное, а очень симпатичное. Если бы не смертельная бледность, его вообще можно было бы назвать очень красивым. Вообще-то в Сошоне все девицы еще те, и когда дигранские женщины ругаются между собой (а ругаются они не меньше, чем во всех остальных городах), то самое страшное оскорбление, смертельное, можно сказать, приберегаемое ими совсем уж на крайний случай, звучит так — сошонская девка. И это говорит о многом.
Так вот, осмотрев присутствующих в комнате, я уж совсем собрался из нее ретироваться и даже сделал шаг назад, когда неожиданно для себя самого себя поинтересовался:
— Я могу вам чем-нибудь помочь, леди? — Настолько эта девушка произвела на меня впечатление.
Девушка повернула ко мне лицо без единой кровинки и едва слышно сказала «да», после чего начала медленно оседать. Я успел подхватить ее уже у самого пола. И как хорошо, что в тот раз, отправляясь на розыски Энди, я прихватил с собой именно Аделарда!
Возле дверей, у самой стены, по правую руку, стояла лавка. Длинная такая лавка и, по всей вероятности, очень крепкая. Из тех, что были сделаны задолго до нашего рождения и спокойно нас переживут. У этой же стать долгожительницей судьба не сложилась. И еще, вероятно, никому из находящихся в комнате никогда и в голову не приходило, что эта лавка способна так летать. Но это уже полностью заслуга Ларда. В общем, когда я с Николь на руках, а за мной и Энди с Аделардом выскочили из комнаты, от лавки мало что оставалось.
Чуть позже я во второй раз поблагодарил Создателя за то, что захватил с собой Ларда, а не, например, Гвена. Николь — девушка хрупкая, но убегать с ней на руках от погони меня надолго не хватило. Лард же нес ее, как пушинку, еще и успевая подбадривать Энди подзатыльниками. В жизни никогда бы не подумал, что похищение одной девушки, пусть и такой красавицы, как Николь, может вызвать всеобщий переполох в таком громадном районе. Уходя от погони, мы стремились выбраться на окраину Диграна, туда, где городские стражники чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы патрулировать улицы по ночам.
Забавно, но спасло нас не это, а то, что, заплутавшись в бесконечных лабиринтах неосвещенного Сошона, мы оказались в противоположной стороне от города, выйдя на берег моря. И еще очень повезло с тем, что мне удалось рассмотреть у причала лодку, а в ней самой оказались весла. Иначе не оставалось бы ничего, кроме как броситься в воду и сидеть в ней по самую шею, держась за каменную кладку причала. Затем мы долго гребли вдоль причала, скрываясь в его тени, пока, наконец, не высадились на уже пустынный берег. Должен признать, что все время нашего бегства я очень ругал себя за опрометчивое решение рискнуть жизнью ради той, кто вполне могла оказаться обыкновенной сошонской девкой, пусть и очень красивой.
К тому времени Николь почти полностью пришла в себя и лишь изредка вздрагивала всем телом от пережитого. А уже на корабле у нас с ней и состоялся разговор, в результате которого она стала лекарем и казначеем «Небесного странника».
Тогда, во время разговора, я спросил у Николь, как она вообще умудрилась попасть в Сошон?
— Я разыскивала… — тут она запнулась, не желая называть чье-то имя, затем продолжила, — одного
