Ну а что, мы, южане, — парни все как на подбор, бедовые. В наших краях кроме моря и гор больше и нет ничего. Так что высоты мы не боимся, а море для нас — кормилец. Но возможность встретить в Антире земляка — недостаточная причина для того, чтобы туда отправиться.
— Так значит, в Антире все-таки есть женщина, пусть и единственная, — неожиданно заявила Николь.
Когда мы вместе с навигатором Брендосом недоуменно на нее посмотрели, она объяснила:
— Богиня-Мать.
В общем-то, да, Богиня-Мать — женщина, с этой мыслью трудно поспорить. Но вряд ли куирис смотрят на нее с таким вожделением, как будут смотреть на саму Николь.
Все это хорошо, однако мне предстояло определиться с решением, сколько можно тянуть? К тому же не зря Брендос уже несколько раз посмотрел в иллюминатор. Когда «Небесный странник» в очередной раз качнуло, он увалился с курса, и мне стала понятна причина любопытства навигатора: нехорошие такие темные тучи затягивали западную часть горизонта. А значит, быть перемене погоды и ему пора на мостик.
Предложение Брендоса конечно же чистейшей воды авантюра. Как сам полет по Великому Каньону, так и визит в поселок собирателей куири Антир. Но ведь он и не настаивает, он его всего лишь озвучил свое предложение. Несомненно, и навигатор, и Николь знают, на каких именно условиях мне удалось построить «Небесный странник», и я должен быть благодарен им уже за одно то, что они считают мои проблемы частью своих. В конце концов, куирис не могут знать, что на борту у нас есть женщины. Если Николь с Миррой на время спрячутся в своих каютах, то и не узнают. Наберем пассажиров, посадим их всех в трюм, затем поднимемся в небо, и все.
Зато как приятно будет после визита в Антир заявиться в контору «Доходного Дома Брагта» и выложить на стол кучу золотых ноблей. Вместе с деньгами, полученными от Мелвина, получится кругленькая сумма. Может быть, и не очень приятно расставаться с деньгами, которыми ты считаешь уже своими, но от пары лет кабалы мне точно удастся избавиться.
«А затем — все, никаких больше авантюр, — твердо решил я. — Буду возить вонючие кожи, еще какую-нибудь дрянь, и только лишь».
— Думаю, никто не станет возражать, если я приму решение отправиться в Антир, — заявил я, вставая из-за стола и показывая тем самым, что разговор окончен.
По-моему, у меня ловко получилось вывернуться из ситуации, ведь создавалось такое впечатление, что решение принимаю не я.
Мы вошли в ущелье, разрезающее Гурандские горы пополам, утром второго дня после состоявшегося разговора. Прибыли к входу в него еще накануне вечером, но входить в Каньон в темноте было бы верхом легкомыслия.
«Небесный странник» летел в нем, как будто бы плыл по великой реке с очень прозрачной водой. Хотя нет, даже в середине дня дно ущелья скрывалось во мраке, настолько оно было глубоко, и потому казалось, что под нами бездна. А если учесть, что и сверху над «Небесным странником» каменные стены гор вздымались так высоко, как будто упираясь в небо, получается и вовсе величественная картина. Возможно, есть в мире горы и повыше Гурандских, но таких гигантских ущелий больше нет, это точно. На мостике «Странника» стояла тишина, настолько все впечатлялись окружающим видом, лишь изредка прерываемая комментариями навигатора Брендоса.
— Обратите внимание, капитан, — и Рианель указал на правую стену ущелья. — Дорога в Антир иногда проходит по самому краю, и если вглядеться вон туда, то можно увидеть деревянный мостик. Я хорошо запомнил и это место, и сам мостик потому, что мы потеряли на нем одного из вьючных ослов. Признаюсь, тогда и самому мне удалось спастись только чудом.
Действительно, что-то такое там имелось. Правда, разглядеть подробности мне не удалось, и я лишний раз пожалел о том, что платой за доставку письма оказался всего лишь фонарь, а не зрительная труба Древних. Они настолько хороши, что сравнивать их и то, что делают сейчас, очень сложно. Но если все же придется, то самое удачное сравнение, пришедшее мне в голову, — это как если бы сравнить страстный поцелуй юной красавицы с поцелуем старой беззубой нищенки, благодарной за подаяние.
Я стоял, крепко уцепившись в поручни, и думал о том, что больше всех на «Небесном страннике» волноваться приходится мне. Потому что не могут остальные увидеть того, что в силу своего дара вижу я. Мои распоряжения взять правее или, наоборот, левее, спуститься и после чего снова подняться все они воспринимали как должное. Откуда им было знать: только что мы прошли такое место, что, не уклонись в сторону, воздушный поток подхватил бы корабль и прижал к скалам. А сколько таких или подобных им мест мы уже успели пролететь?
Порой «Небесный странник» вздрагивал всем корпусом. Причем не так, как он обычно вздрагивает, попадая в воздушный поток. Случалось так потому, что где-то там, далеко внизу, в скрытой мраком бездне, имелось нечто, воздействующее на л'хассы, мешая им держать корабль в воздухе.
Один только Энди Ансельм, все время находившийся наготове у кабестана, всякий раз бросал на меня взгляд, понимая, отчего так происходит.
«Интересно, — думал я, — у капитана „Мардидского удальца“ тоже есть такой же дар, как и у меня? Или он настолько верил в свое мастерство небесного навигатора? Ведь то, что я вижу, опытные капитаны могут предчувствовать, но для этого нужно скользить в небесах десятилетиями. И еще, не приведи Создатель, не добраться нам в Антир до наступления полной темноты. Тогда даже мой дар помочь нам не сможет. И что тогда делать? Опуститься на самое дно ущелья, в сплошную темень? На, возможно, густо торчащие скалы? А если там бешеный поток воды?»
Полдня пути — и Брендос заявил о том, что до Антира осталось не так уж и много.
— Чтобы попасть сюда, — он указал на какое-то приметное ему место, — нам из Тенсера понадобилось целых три дня карабканья по скалам.
«Иногда лучше потратить лишнюю неделю, даже месяц», — пронеслось у меня в голове, когда я увидел то, что ждало нас впереди.
К ущелью, где мы летели, стараясь держаться середины, примыкало еще одно. И пусть оно не было таким глубоким — с края, в том месте, где они соединялись, падал водопад, обрушивая вниз гигантский поток. Но что там творилось с ветром!
Для других, возможно, все выглядело не так страшно, и лишь сам поток внушал своим могуществом благоговейный трепет, но не для меня. Наверное, впервые в жизни я пожалел о том даре, которым отметил меня Создатель. Воздушные струи закручивались по спирали, уходя вниз, чтобы изменить направление в сторону, затем устремлялись вверх, после чего снова уходили вниз. Они перекручивались между собой, создавая картину запутанной нити клубка, и не было никакой возможности в них разобраться.
«Небесный странник» напоминал сейчас мотылька, прилетевшего на свет огромного костра, того, что жгут в наших местах раз в год, на праздник наступления весны. Казалось, мгновение — и корабль полетит вниз, в темную бездну, как мотылек, лишившийся от жара огня крыльев.
«Что делать? — лихорадочно думал я, а мысли разлетались в разные стороны, как искры в том огромном костре, когда в него подбрасывают новую порцию пищи. — Повернуть назад? Но тогда придется идти против ветра, галсами, и ширины ущелья нам не хватит. Подняться как можно выше? Но правый берег ущелья нависает над нами огромным козырьком, и там, под ним, творится совсем уж что-то невообразимое».
Не знаю, что случилось бы дальше, если бы не Николь. Она, как будто чувствуя мое состояние, поднялась на мостик и положила ладонь поверх моей, судорожно вцепившейся в поручень.
— У тебя получится, Люк, — негромко, только для нас двоих, сказала девушка. — Все получится, вот увидишь.
Казалось бы, как мало иногда надо, чтобы у тебя действительно все получилось там, где ты потерял уже всякую надежду! Иногда всего несколько слов от той, что тебе далеко не безразлична.
И у меня действительно получилось.
Мы взяли курс ближе к водопаду, и «Небесный странник» летел в густом тумане из мельчайших капелек влаги, поднимаемых им. Водопад шумел так, что я не слышал, что именно кричал стоявший в двух шагах от меня штурвалом Гвен. Он тоже не слышал моих команд, но каждый раз, когда я отдавал ему
