Отрок. Внук сотника (Часть 1-2)

как, внес какую-то дисгармонию в незримую связь сформировавшуюся между Нинеей и отцом Михаилом. И… все кончилось. Нинея опустила руку и расслабилась, отец Михаил, словно не замечая никого вокруг, повернулся и поплелся к телеге, шаркая ногами как древний старец.

— Собирайся, он за тобой приехал!

Нинея обронила слова, шествуя (именно — шествуя) мимо Мишки, и он вдруг почувствовал себя маленьким и жалким, мелко нагадившим Великой Владычице, намеривавшейся свершить справедливую кару. Не теряя величественности осанки, Нинея пошагала к своему дому, не обратив ни малейшего внимания на то, как отшатнулась с ее пути старостиха Беляна.

«Что это было? Я же что-то такое почувствовал. Стоп, ну-ка — все по порядку. Сначала было беспокойство, передавшееся мне от Беляны, потом… потом было удивление от преображения Нинеи и сочувствие Михаилу. Потом… да! Потом было восхищение ими обоими: ее величием и его мужеством! Нет, не мужеством, он явно испугался, но не отступил. Не мужеством — самоотречением! И вот тут-то я и почувствовал… Что? Не знаю, словами не опишешь. Мощнейшее эмоциональное напряжение, восторг. Да, именно — восторг! Восторг, обращенный к ним обоим и образовавшуюся между ними связь. Это сделало меня третьим элементом образовавшейся системы и позволило вмешаться. Значит, если бы мои эмоции касались бы только кого-то одного из них, ничего бы не вышло?

Блин, знаний не хватает катастрофически… Что за связь образовалась между Нинеей и отцом Михаилом? Резонанс биополей, что-то еще? Неважно, все равно, научного названия этому, наверняка, нет. Она каким-то образом создала из двух живых систем одну, но под своим контролем, а я, сам не знаю как, подстроился и меня туда втянуло еще одной подсистемой, третьим элементом.

Но я оказался элементом деструктивным. Почему? Очень просто: раз я стал элементом системы, значит образовались связи со всеми остальными элементами. Нинея выстроила систему, в которой она была субъектом, а Михаил объектом управления. Проще говоря, она давила, а он сопротивлялся. Она насильственно внедряла в него поток управляющей информации, а он, не будучи способным этот поток пресечь, пытался его заглушить, читая молитвы.

И тут — я, со своим восторгом. Нинея Михаилом, конечно же не восхищалась, он Нинеей, разумеется, тоже. А я восхищался обоими — информационные потоки, несущие взаимоисключающую информацию, гасят друг друга, связи разрушаются, система распадается. Вот и все волшебство — никакой мистики!

Интересно, как они это восприняли? Наверно, оба — негативно. Нинее я всю малину, пардон, обосрал, а Михаила, хоть и выручил, но колдовством, в его понимании.

М-да, вот и делай после этого добро людям… Ой, что это с ним?»

Отец Михаил не дошел до телеги, ноги у него подкосились и он сел прямо на землю, сгорбившись и свесив голову. Мишка подбежал, перекинул безвольную руку монаха через плечо и попытался помочь ему встать, но сил не хватило, хотя был Отец Михаил тощ и весил, наверняка немного.

«Блин! Да когда же я вырасту! Ну не может двенадцатилетний пацан взрослого мужика кантовать, хоть и такого анахорета. А почему двенадцатилетний? Мне же в июне тринадцать исполнилось! Во, дела закрутились, даже не вспомнил!»

Мишка вдруг почувствовал, что ему кто-то помогает, и действительно, под другую руку отца Михаила подсела Беляна Веденеевна. Вдвоем кое-как дотащили квелого священника до телеги, уложили, завернув в тулуп.

— Минька, ты в дом пойдешь, или сразу поедешь?

«Ага, мадам, боитесь в одиночку к подружке возвращаться, еще возьмет, да превратит, под горячую руку, в крысу или жабу. Хе-хе, вот они — темные суеверия, атеистическая пропаганда, ау, где ты, родимая? Но вы, мадам, однако, еще та штучка: если меня, так пороть, а как сама нашкодила, так за Миньку прятаться?»

— Пойду, вещи забрать надо, поблагодарить, попрощаться.

— А не боишься? — Сама Беляна, не скрываясь, трусила.

— Меня, как раз в день именин, до беспамятства выпороли, чего мне теперь бояться?

— Прямо в именины? — Удивилась старостиха.

— Ага!

— За что ж тебя так?

— Как за что? Для вразумления!

— Да будет тебе, за что, все-таки?

— А вот, как сейчас, за слабого вступился. Дураком был, дураком и остался, тогда выпороли, сейчас, даже и не знаю: что Нинея придумает?

— Так, может, не пойдешь? — Беляна оглянулась на дом Нинеи, словно оттуда могли выстрелить.

— Сразу, сгоряча, не убила, теперь уже не убьет, а больше я ничего и не боюсь. — Бодро заявил Мишка, демонстрируя уверенность, которой вовсе не испытывал.

— Как ты ее остановил-то?

— Самому бы знать!

— Ну что, пойдем? — беляна снова оглянулась на жилье ведуньи. — Или подождем, пока остынет?

Тут неожиданно подал голос отец Михаил:

— Не ходи, вертеп дьявольский… душу погубишь…

— Я, отче, в этом вертепе дней двадцать, и — ничего, даже тебе, вот, помочь сумел.

— Господь помог, но не испытывай терпения Его… Ведьма зла сейчас…

Беляна влезла в разговор голосом сварливой тещи:

— Опомнился, Аника-воин, предупреждала я тебя!

— Гордыня обуяла… думал справлюсь. Грешен я, прости, сестра, усомнился в словах твоих…

Отец Михаил зашелся в долгом кашле, на губах выступила кровь.

«Господи, неужели туберкулез? ЗДЕСЬ это — приговор».

— Беляна Веденеевна, — Мишка кивнул на священника — он хоть ел сегодня?

— Постился перед подвигом, хотел чистым в бой вступить…

— У тебя с собой есть, что-нибудь? Нинеиного он не возьмет.

— Есть, пойдем, я дам.

* * *

Нинея, задумавшись, сидела за столом, все такая же властная и надменная, но сквозь величие уже начали проступать привычные черты деревенской старухи.

— Красава, смотри какая у нас бабушка красивая стала, — обратился Мишка к Красаве — ты ее, наверно, такой и не видела никогда.

— Видела, видела! Только она скоро опять старой станет. Я, когда вырасту, стану ведуньей и сделаю так, стобы она всегда красивой оставалась!

— Вот и молодец, только на ведунью учиться долго надо.

— А меня бабуля выусит, я узе много умею!

— Очень хорошо. А теперь иди к малышам, мне с бабушкой переговорить надо.

— А я и оттуда услысу, если бабуля разресит, а если не захосет, то я и рядом нисего слысать не буду.

Мишка вышел на середину комнаты, снял шапку, низко поклонился.

— Благодарю тебя Нинея Всеславна за приют и ласку, за спасение от смерти, а наипаче — за науку и мудрость. Прости, если обидел невзначай, не держи зла, а хочешь — накажи. Я теперь на всю жизнь должник твой.

— Про должок напомню, может быть… Как жизнь сложится, там видно будет, а поблагодарить… — Нинея немного поколебалась, но продолжила: А поблагодарить и я тебя должна. Вовремя ты сегодня встрял. Наглость, конечно, это. В другой бы раз я б тебя… но сегодня ты вовремя появился. Везунчик ты, любят тебя Светлые Боги.

— Прости, Нинея Всеславна, не понимаю, о чем речь.