пор крылья болят после дружеской встречи.
– Ты не оставила нам выбора, – тигр тяжело вздохнул. – Прости, Хаятэ. Ванаби ждёт очень неприятный разговор, ей следовало бы догадаться, как ты воспримешь смерть… Не смерть, нет! – поспешно поправился он, – всего лишь внешние признаки смерти коня. Я прищурила глаза.
– Куросао знал, что с ним будет? Он знал это, когда вызывал вас?
– О, когти Солнца! – пард даже зарычал. – Это я вызвал самолёт! Я стоял в Степи, рядом с тобой, я научил как похитить людей, я охранял ребёнка, пока ты мстила за драконов! Я – Куросао!
– Это мы у него самого спросим, – ответила я спокойно.
Несколько минут царила тишина. Пард глядел на меня, я на него. Он был очень похож на тигра, только двуногий, с торсом как у могучего человека, и весь покрытый рыжей шерстью с полосками. Из одежды на нём была лишь дамагаки вокруг бёдер, с дыркой сзади чтобы пропустить хвост.
Я заметила, что шерсть парда выглядит совершенно сухой. Значит, после боя в пещере прошло немало времени. Почему же у меня до сих пор болит чешуя на груди? Отвернувшись, я незаметно скосила глаза и осмотрела себя. Так и есть. Прямо под медальоном щель между двумя чешуйками слегка распухла, словно её разрезали и снова заживили колдовством!
Не давая страху проникнуть в разум, я сделала вид будто полирую Кагири и ощупала грудь. Всё было нормально, но я чувствовала себя странно. Какое-то давление, словно изнутри… Неужели они зашили в меня такую же штуку, как Куросао?!
– Что вы со мной сделали? – спросила у парда. Тот покачал головой.
– Ничего, Хаятэ. Клянусь, мы лишь взяли капельку твоей крови и… плоти, чтобы изучить строение драконов.
– Зачем?
– Это наша работа, – просто ответил тигр. – Мы уже четыре сезона изучаем местных жителей. Понимаешь, Хаятэ, твой мир уникален; больше нигде нет обитаемой планеты с двумя солнцами. И здесь, к тому же, обитают десятки разумных видов – включая людей и моих сородичей. А мы знаем точно, что парды никогда не летали в этот сектор… в эту часть звёздного города. Он покачал головой.
– Здесь слишком много тайн. Например, тавры. Кто они? Откуда появились? Кто создал невероятный гибрид человека с конём? Или Рокхи – каким образом они летают, ведь взрослый орёл вдесятеро тяжелее быка! Твой медальон, Хаятэ, это настоящее чудо техники и неведомой магии, ни одна известная раса в космосе не смогла бы его создать. Тигр тяжело вздохнул.
– Наше с тобой путешествие по Степи породило столько вопросов, что у вождей шерсть дыбом встанет. Мы и раньше замечали драконов, но считали их обычными динозаврами… то есть, животными. Хаятэ, – он улыбнулся, – ты даже представить не можешь, какая ты сенсация. Если нам удастся отыскать родную планету драконов, Земля горько пожалеет, что отказалась заключить мир с Ферром!
Пока тигр говорил, в дальней стене беззвучно отодвинулась большая дверь. Два парда в бледно-зелёных комбинезонах осторожно вкатили странную штуковину – вроде высокой тележки на очень маленьких колёсиках. И там, укрытый белой материей, лежал Куросао.
Я подбежала к коню. При виде меня он слабо всхрапнул и подмигнул чёрным глазом. Несчастный был весь перебинтован, особенно голова, в грудь и шею было вставлено несколько иголок, к которым по прозрачным трубкам текла блеклая жидкость. От волнения я вцепилась когтями в тележку.
– Он поправится? – тихо спросила.
– Нет, Хаятэ, – ответил пард. – Сейчас его вернули к жизни только ради тебя. Возьми, – он протянул мне знакомый белый камушек с ниткой. – Пусть сам Куросао расскажет, кто я такой.
Стиснув зубы, я прижала камушек к уху. Сразу послышался шорох и гулкие удары: биение сердца. А голос, когда он раздался, оказался точно как я и представляла – гордым и звучным.
– Спасибо, – сказал голос. – Спасибо, Хаятэ. Я склонилась к коню.
– Это ты говоришь? – спросила тихо. – Закрой глаза, если правда. Куросао на миг опустил веки.
– Неплохо повеселились, – сказал его голос. – Жаль, всё кончилось.
– Ты поправишься? – у меня было что-то с глазами, моргала постоянно. – Я могу помочь?
– Можешь, – ответил конь. – Отпусти меня. Он перевёл взгляд на тигра, стоявшего рядом.
– Не думал, что увижу себя со стороны… Впрочем, я знал, на что иду. Хаятэ, мы с ним разделяем один разум и одну память. Можешь верить ему, как верила мне, – голос запнулся. – Только не зови его Куросао. Он клан-командир Керр, а коня по кличке Куросао скоро не станет. Я оглянулась.
– Это правда? – спросила. – Он знал, что не сможет вернуться живым?
– Знал, – кивнул Керр. – Подумай, и сама поймёшь, почему иначе не могло быть. Я снова обернулась к коню.
– Куросао… – он открыл глаза. – Не уходи, пожалуйста. Я заберу тебя на остров, будешь жить ещё много лет…
– Я не хочу, – ответил голос. – Да и не смогу уже. Быть зверем не слишком весело, дракон. Запомни это, и никому не позволяй устраивать с собой такие шутки… Сглотнув слёзы, я обратила взгляд к парду.
– Не слушайте его, – прорычала. – Не слушайте! Верните ему жизнь. Хочет, не хочет – неважно! Верните ему жизнь, а потом…
– Хаятэ – позвал Куросао. Я запнулась.
– Молчи, просто молчи…
– Хаятэ, я не хочу мучаться долгие годы, – оборвал Куросао. – Смерть и так оказалась куда длиннее, чем я боялся. Отпусти меня, маленькая. И никого не вини, слышишь? Я знал, на что иду, и сделал это добровольно. Конь устало закрыл глаза.
– Помоги нашим, – сказал голос. – В память обо мне. Обещай, что не станешь ненавидеть моих бывших друзей. Я с трудом кивнула.
– Слово воина.
– Вот и отлично, – Куросао хрипло дышал. – А сейчас я должен уйти. И не грусти, Керр на меня очень похож, он заменит… – голос запнулся. Долго не было слышно ничего кроме отрывистого, неровного биения сердца.
– Прощай, Хаятэ, – сказал наконец Куросао. – Ты была лучшей всадницей, о которой может мечтать конь.
– Прощай, – ответила я тихо. – Ты был лучшим другом, о котором может мечтать дракон.
Отвернувшись, я отошла к стене и уселась в позу лотоса. Закрыла глаза, распустила крылья. Сквозь мутную пелену, застилавшую разум, пробился голос Керра, тигр о чём-то спрашивал.
– Оставьте меня одну, – сказала я сухо. Парды поняли.
Довольно долго я сидела молча, без всяких мыслей. Было даже не больно, не знаю как это объяснить. Плохо мне было. Очень плохо.
Я помню, самурай никогда не должен плакать, только… Только плохой я самурай, наверно. Никуда не годный из меня самурай.
