прошу вашего извинения за то, что убить меня сможет лишь один из вас троих, а значит, еще двое останутся без должного удовлетворения. Поверьте, ежели я мог бы умереть трижды, я бы сделал это только из уважения к вам. И еще. Хочу я попросить вас: опосля погибели моей, отправьте отцу-батюшке моему весточку. Что, мол, полег твой сын Иван-дурак за землю нашу Русскую, — Иван шмыгнул носом. — Но никому больше о том, как звать меня — не сказывайте: пусть молодец Емеля, моим именем воеводе назвавшийся, так дальше и прозывается... — Говоря это, он ощущал крайнее смущение от мысли, что богатыри решили, будто он хотел уклониться от поединка. Потому, произнеся вышеприведенную тираду, закончил он так: — А теперь — к делу! — И, выхватив без дальнейших проволочек булаву, принялся угрожающе раскручивать ее над головой.
Богатыри умиленно его разглядывали.
— Славный юноша, — заметил Добрыня.
— Не честь бы богатырская, я предпочел бы его иметь не во врагах, а в сотоварищах, — признался Илья.
— Согласен с вами, друзья мои, — сказал Алеша, — однако драться придется, и тут наше положение еще сложнее чем его, — кивнул он на продолжающего со свирепой физиономией размахивать булавой Ивана. — Не можем же мы, в самом деле, втроем наброситься на этого бедного отрока. Как быть?
— Самым разумным будет драться с ним по очереди, — предложил Добрыня. — Давайте посчитаемся, кому первому.
— Не пойдет! — не прекращая вертеть булавой, выкрикнул Иван. — Первый имеет больше шансов получить удовлетворение! Вместе деритесь, кому повезет!
— Давайте так, — высказал свой вариант Илья, — пока он двоих не ухайдакает, драться не будем. А уж кто останется, тот ему за всех отплатит. — С этими словами он, покорясь судьбе, закрыл глаза и, вытянув руки по швам, замер. Не долго думая, его примеру последовали Добрыня и Алеша.
Запыхавшийся Иван опустил булаву и обиженно крикнул:
— Вы что, издеваетесь?! Не могу же я беззащитных людей бить!
Богатыри открыли глаза и переглянулись.
— Да-а, — протянул Илья Муромец, — незадача...
И тут сие неестественное равновесие благородств нарушило появление на поле необычного существа. Вообще-то, трехглавый змей на Руси — не диковина. Ребятишки их дразнят, богатыри, прибавляя себе славы, бьются, а особо удачливые крестьяне даже ухитряются, запрягши, пахать и боронить на них землю. Но существо, появившееся на Куликовом поле сейчас, было необычно как раз тем, что голов у него было не три, а четыре. Поглядывая на явно лишнюю голову, три остальные тоскливо взревывали. Богатыри уставились на змея.
— Не порядок, — прервал всеобщее замешательство Илья Муромец, — нас трое, а голов — четыре. Кому-то две достанется, а это — нечестно...
— Позвольте с вами не согласиться! — вскричал Иван, радуясь возможности перед смертью совершить хотя бы один подвиг, — нас не трое, нас четверо! — И выкрикнул первую часть легендарного богатырского лозунга: — Один за всех!..
— И все за одного! — рефлекторно отозвались богатыри и, выхватив мечи из ножен, ринулись на змея.
Бедное животное и не думало сопротивляться. Пытаясь уклониться от острых лезвий, три его головы беспорядочно мотались из стороны в сторону, переплетались шеями и натыкаясь на лишнюю, ошалело хлопали глазами. Последняя же, словно выпавший из гнезда птенец, с любопытством озиралась окрест себя до тех пор, пока булава Ивана не прекратила ее ознакомление с этим миром. Удар раскроил зеленый череп, а еще через минуту каждый из богатырей отсек по «своей» голове.
Ноги змея расползлись, он осел на землю и вдруг, вспыхнув ярким голубым пламенем, исчез.
Иван пораженно смотрел на то место, где только что стояло чудище, привычные же к этому явлению богатыри спокойно отерли мечи о траву и вложили их в ножны.
— Я к вашим услугам! — воскликнул Иван, очнувшись, — продолжим поединок! — И тут заметил, что богатыри о чем-то таинственно перешептываются. Совещание их быстро закончилось, и слово взял Алеша Попович:
— Вот что, добрый молодец. Негоже нам драться с тобою после того, как вместе мы чудище одолели, землю русскую защитили.
— Что, струсили?! — истерично закричал Иван и даже сам обалдел от своей дурости.
Богатыри довольно заржали.
— Кончай, земеля, — ласково сказал Илья, — объясни-ка лучше, чего это ты про лиходея рассказывал, именем твоим воеводе назвавшемся?
Иван понял, что боя не будет, но радости своей сумел не выказать.
— Да не лиходей Емеля, — махнул он рукой и принялся подробно рассказывать о своей с последним встрече, о его любви к Несмеяне и о собственном решении ему не мешать.
Выслушав его рассказ, богатыри растрогались.
— Да, Вань, — сказал Добрыня, когда дурак закончил свое повествование, — благородный ты юноша. Может быть даже благородней меня. А я очень благородный. И скромный.
— Благородство-благородством, а выручать надо парубка, — заявил Алеша. — Поехали к князю, все как есть расскажем, пусть он Микуле прикажет в богатыри тебя принять, а уж что с Емелей делать — пусть сам решает.
— Да не могу я... — начал было Иван, но его перебил Илья Муромец:
— А тебя никто и не спрашивает. И князю, и Микуле мы твою историю так и так расскажем, а то благородством своим ты сам себя в могилу сведешь. Так что поехали вместе.
Делать нечего. Пришпорил Иван своего Гнедка и, понурясь, двинулся вослед богатырям.
Но вскорости настроение его изменилось. От того, что на полдороги к палатам Владимира повстречался им княжеский стражник.
— Не ты ль Иваном-дураком будешь?! — обратился он к нашему герою.
— Он, он, — подтвердили богатыри, — а чего?
— Микула к себе требует, в дружину принимать.
— А Емеля как же?.. — вырвалось у Ивана, но он тут же испуганно прикрыл рот ладонью.
— Самозванец-то? — расплылся в улыбке стражник, — самозванец утек.
И вот что, сопровождая богатырей и Ивана, рассказал стражник дальше.
Заступив в караул, Емеля выбрал удачный момент и прокрался в опочивальню Несмеяны. Несмеяна рыдала над книжицей. Напрягшись, Емеля прочел название на обложке: «Му-му».
Емеля, умилившись, замер в дверях. В этот миг Несмеяна
