очень верится – такая куча сыплющихся камней и… совершенно нет пыли! Ее что, специально убрали, чтобы обвал был виден нам во всех подробностях?
«Точно! – вдруг воскликнул Топс. – А я все думаю, что же мне так этот обвал не нравится!»
«Мне он тоже не понравился, – встрял Фока. – Но я точно знаю почему!»
– Хм! – В голосе сэра Вигурда появилась надежда.
«Почему?» – немедленно отозвался Топс.
– Возможно, сэр Владимир, ты действительно прав, отсутствие пыли очень… необычно!
«Потому что он мешает нам двигаться дальше!» – рассерженно пискнул Фока.
«Ты, глупый каргуш из породы ярко-красных глупых каргушей! – насмешливо проговорил Топс. – Пойми, если пыли при обвале нет, значит, и сам обвал ненастоящий!»
– Оно не необычно, сэр Вигурд, оно… симптоматично!… – уже совсем весело ответил я. – За мной!…
Я прибавил шагу.
«Умненький Топсик из породы очень умных зеленушек, – язвительно заверещал Фока. – Мне в отличие от тебя, для того чтобы понять, что произошел обвал, совсем не нужно получить каменюкой по башке! Вполне достаточно этот обвал увидеть и услышать!»
«Теперь ты понял, Топс, что я имел в виду, когда говорил о ваших ночных зрительно-осязательно-слуховых галлюцинациях!» – обратился я к разумному каргушу Топсу.
Но ответил мне импульсивный каргуш Фока:
«Ну и что ты имел в виду?!»
«То, что мы наблюдали сейчас зрительно-слуховую галлюцинацию, призванную остановить и повернуть наш отряд…» – проговорил я, но Фока меня грубо перебил:
«А сейчас ты уткнешься своим… человеческим носом в осязательную галлюцинацию… Если, конечно, вовремя не повернешь назад!… Э-э-э… ты куда делся?!!»
Когда Фока начал свою замечательную по иронии фразу, я как раз находился в двух-трех шагах от завала, а когда Фока заканчивал свой короткий монолог, я на всем ходу влетел в этот завал и… исчез! Бедный маленький каргуш видел перед собой несокрушимую каменную осыпь и повод лошади, тянущийся… внутрь этой осыпи! Именно это «видение» и вызвало его последний растерянный возглас!
Однако повод, несмотря на мое исчезновение, продолжал оставаться в моей руке, и я продолжал тянуть за собой лошадь, так что через секунду моя кобыла спокойненько последовала за мной внутрь завала, неся на себе обоих каргушей. Сэр Вигурд притормозил было перед грудой валяющихся камней, но в этот момент осел с рогами и на кошачьих лапах быстренько обогнул его коня и шмыгнул в «камешки» следом за моей кобылой. Маркизу ничего не оставалось, как только стиснуть зубы и тащить своего бронированного конягу прямо на каменную преграду, куда тот вслед за самим рыцарем беспрепятственно погрузился.
Двигаться внутри морока было не слишком приятно, особенно учитывая то, что он вдобавок издавал звуки, характерные для оседающей осыпи: поскрипывание, шуршание, постукивание, вздохи, хорошо еще, что на плечи и голову ничего не давило. Только вот видно не было ничего – сплошной радужный туман со всех сторон. Но эту невещественную преграду мы миновали довольно быстро, вот только за ней нас ожидало…
Когда радужные переливы, окружавшие меня плотной завесой, сначала потускнели, а затем и вовсе разошлись, я на секунду замер, а затем вынужден был пройти чуть вперед против собственной воли, чтобы позволить выйти из «завала» своим спутникам. Если бы не их настойчивое «подпихивание», я, возможно, вообще бы повернул назад. Посудите сами, выходите вы ночью на чистый, свежий воздух и видите, что в призрачном свете вами самими разожженного огонька не далее чем в двадцати метрах сидит… бабушка метров восьми ростом!
Эта пепельного цвета старуха – ее кожа и одежда сливались в неразличимое пепельное убранство, сидела на корточках, прислонясь к гранитной скале. На ее голове красовалась странная четырехугольная шляпа, сделанная, казалось, из куска серого гранита, серый фартук, тоном чуть темнее остальной одежды, был наброшен на шею, но не завязан на спине завязками, а переброшен через плечо. Перед старухой стояла не то кастрюля, не то здоровенный чугунок, прикрытый тяжелой крышкой, сквозь которую проходил черенок здоровенной ложки, и старушка, так и не снимая крышки, мешала что-то внутри чугуна, напевая при этом странную заунывную песенку, хриплым немузыкальным басом.
Наверное, целую минуту все мы не дыша рассматривали эту жутковатую бабулю, пока самый догадливый из нас, Фока, не пискнул:
«Горная Старуха!…»
Несмотря на то что «пискнул» Фока мысленно, Старуха услышала его и, подняв голову, посмотрела на нас красновато светящимися угольями, заменявшими ей глаза. Мы буквально застыли на месте, боясь пошевелиться, но, похоже, бабушка нас все-таки рассмотрела! Она замолчала, оборвав свою песню посреди немузыкальной фразы, перестала мешать свое варево, медленно и неуклюже поднялась на ноги, опрокинув походя свой горшок, из которого, неожиданно для меня, ничего не вылилось. Когда Старуха выпрямилась во весь свой немаленький рост, а потом вдруг ощерилась в непередаваемо злобной гримасе, моя рука сама потянулась к рукояти меча!
Однако вытянуть оружие из ножен я не успел. Горная Старуха злобно погрозила нам своим кулаком, бывшим раза в три больше моего шлема, а потом сделала шаг и исчезла в скале!
Сказать, что мы облегченно перевели дыхание, наверное, нельзя, скорее мы просто тихонько выпустили из легких весьма застоявшийся там воздух. Зато сделали следующий вздох мы с огромным удовольствием. И еще, едва только Старуха исчезла в скале, я сразу обнаружил, что гораздо лучше вижу в темноте Расщелины. Словно некая пелена упала с моих глаз, а еще лучше сказать – рассеялся некий темный туман, скрывавший все окружающее. И почти сразу, всего в нескольких десятках метров впереди, я увидел темный зев огромной пещеры.
Сэр Вигурд тоже увидел эту пещеру и хрипловатым шепотом произнес:
– Похоже, мы дошли!…
«Ага!… – немедленно согласился Фока. – До ручки!… Сплошные галлюцинации!… Слушай, Топс, нас на самом деле протащили сквозь гору камней или это тоже была галлюцинация?!»
– Да, сэр Вигурд, скорее всего ты прав, – согласился и я тоже.
«Галлюцинация», – успокоил Фоку Топс.
– Видимо, нам сюда. Это и есть тот самый пресловутый Скальный Шийн!…
И я полез в седло. Вигурд тоже вскочил на лошадь, и мы не торопясь двинулись ко входу в пещеру.
«Если мне когда-нибудь, – мечтательно начал Фока, – доведется все-таки вернуться домой, я лет пятьдесят из нашего заповедника никуда ни ногой!… – Потом он вдруг уставился немигающим взглядом в мою спину и тоненько взвизгнул: – А с Человеком вообще никогда и никуда!!!»
«Да ладно тебе, – успокаивающе проговорил рассудительный Топс. – У тебя ж за все путешествие даже шкурка не замаралась, не говоря уже о травмах! Что ж ты разнылся?!»
«Шкурку не запачкал?! Ни одной травмы не получил?! – немедленно запричитал Фока. – А кто считал мои моральные и этические травмы, не говоря уже о мелких порезах и ссадинах! Кто считал те секунды, в течение которых я считал себя уже убитым и растерзанным!… Кому удастся подсчитать…»
«Слушай, каргуш, кончай считаться!… – перебил я его. – Как сказал поэт „…
