– Пусть уезжают, – вынес решение магистр. Далось оно нелегко: ночью раздумий, взвешивания на незримых весах всех обстоятельств, размышлениями над вероятными поступками тех или иных людей… Более всего мессир д'Альби остерегался своего гостя, Бертрана де Транкавеля, но и тут судьба оказалась благосклоннее к монаху-воителю, нежели к светскому владыке. За минувший день подчиненные Бертрана разузнали то же самое, что и посланцы командора. Разыскиваемые мессиром Транкавелем люди останавливались на постоялом дворе «Белый бык», откуда бесследно исчезли. Бывший вместе с ними некий шевалье Джейль покинул город – его-то никто не приказывал задерживать. Значит, рассуждал его светлость, беглецы до сих пор скрываются в Безье.
Мессир Бертран бушевал в отведенных ему покоях – гораздо лучших, чем те, где обретались разыскиваемые им злоумышленники – строя планы, один ужаснее другого. Он то намеревался учинить во всех домах города повальный обыск, то кидался в иную крайность – а не поджечь ли Безье с четырех концов и посмотреть, кто останется на пепелище? Магистр, наведавшись к Железному Бертрану, обиняками посоветовал не предаваться греху гневливости и не растрачивать время в напрасных поисках. Разглагольствуя, командор д'Альби мысленно посмеивался: недавно впорхнувшая в голубятню командорства птаха Божия доставила клочок пергамента с несколькими строчками, уверявшими: в скором времени у главы Бешеного Семейства появятся куда более неотложные хлопоты, нежели преследование досадивших ему людей.
Прочитав послание своего доверенного лица, обитавшего в Ренне, мессир д'Альби кликнул Могильщика.
– Возьмешь с собой пятерых-шестерых старших братьев, кому всецело доверяешь, – распорядился магистр. – Снабдишь наших подопечных одеяниями Ордена и выведешь ранним утром через Ветхие ворота. Держитесь старой римской дороги, что вдоль побережья. Ежели настигнете этого Джейля… – д'Альби сделал паузу. Слушавший понятливо кивнул. – Ты знаешь, как поступить.
– Как быть с этими? – пожелал узнать мессир Сабортеза.
– Ежели наши гости и в самом деле те, за кого себя выдают – со всем бережением доставь в Марсель, усади на корабль и пусть себе с попутным ветром плывут на Сицилию, к мадам Алиеноре, – хмыкнул глава прецептории. – Увозя наши наилучшие пожелания и уверения в глубоком почтении. Но если тебе покажется, что нас пытаются водить за нос – немедля волоки их обратно. Более всего мне подозрительны наемник и английская девица… Эти двое скрыться ни в коем случае не должны.
Взмыленная лошадь, чей природный рыжий цвет потемнел почти до гнедого, остановилась подле прецептории незадолго до наступления девятого часа. Животное пошатывалось, разбрасывая вокруг себя клочья пены, и запаленно хрипело. Свалившийся из седла всадник – невысокий, угловатый, производивший впечатление сущего юнца – неуклюже заковылял к запертым створкам, замолотил кулачком по доскам. Заметил цепочку, вцепился, лихорадочно задергал. Открывшему оконце привратнику сунули в нос круглую эмалевую бляшку с двумя треугольниками, потребовав немедленно впустить. На вопрос, кто, к кому, по какому делу, гонец огрызнулся – к его милости де Транкавелю, что гостит у храмовников, а более никому ничего знать не положено.
Голосок у вестника был под стать облику – высокий, обиженно звенящий. Привратник, отпирая калитку, недоуменно фыркнул: неужто в Ренне не сыскалось человека постарше и поосновательнее? Отправили какого-то молокососа, который в седле-то еле держится.
Бланка действительно изрядно прихрамывала, честя себя последними словами: надо было не сидеть безвылазно в замке, а хоть иногда выезжать на далекие прогулки! Всю дорогу она погоняла несчастную лошадь, затравленно озираясь по сторонам в ожидании погони из Ренна либо засады в придорожных кустах. Но никто не преследовал одинокого всадника, никто не нападал, не кричал «Стой!..»
Она благополучно добралась до Безье. Увидев знак, ее беспрекословно пропустили сперва в городские ворота, а затем и в обитель Храма. Наваждение действовало – случайные собеседники, скользнув по ней рассеянным взглядом, охотно принимали девицу де Транкавель за подростка мужского полу. Мужчин вообще легче обмануть. Женщина наверняка заподозрила бы неладное, но встреченным по дороге горожанкам и вилланкам не было до никакого дела до спешащего всадника, а прецептория всецело принадлежала мужчинам.
Иллюзия оказалась настолько хороша, что в первую пару мгновений обманула даже Бертрана де Транкавеля. Он, не глядя, выхватил у введенного в гостевые покои гонца послание, увидел сломанные печати… и только тогда догадался взглянуть, кто именно протягивает ему пакет.
– Все вон отсюда, – брошенный вполголоса приказ вымел за дверь троицу гвардейцев и орденского служку, накрывавшего на стол. Тем же обманчиво спокойным тоном мессир Бертран осведомился: – Кто вскрывал письмо?
– Я, – Бланка всегда побаивалась отца, но теперь страх пропал, вытесненный злостью. – Я сломала печати и прочитала, что написано в письме. И теперь я хочу…
– Хотеть будешь позже, – сухо изрек хозяин Ренна. – Будь добра, посиди пока тихо.
Бланка послушно плюхнулась на ближайшую скамью, сгребла бутыль темно-красного стекла, налила себе полный бокал и выпила залпом. Голова немедля пошла кругом, девушка вцепилась в край стола, чтобы не свалиться. Отец тем временем читал доставленное письмо, не обращая на внезапно свалившуюся ему на голову дочь никакого внимания. Выражение его лица ничуть не изменялось, лишь глаза перемещались со строчки на строчку.
Добравшись до конца послания, мессир Транкавель перечел свиток заново, внимательней. Бланка тем временем опрокинула второй бокал, хотя и чувствовала – после долгой скачки и на голодный желудок ей вот-вот станет дурно.
– Любопытные новости, – наконец изрек его светлость. – Полагаю, ты была свидетелем происходившего? Это Тьерри решил отправить тебя посланцем?
– Я сама поехала, – буркнула девушка. – Настоящий гонец мертвецки пьян и дрыхнет в кухнях Ренна. Я его… э-э… заворожила.
– О чем я сейчас сожалею – что не уделял должного внимания твоему воспитанию и наблюдению за твоими талантами, – в голосе мессира Бертрана внезапно появились интонации обеспокоенного и любящего родителя – настоящие, не фальшивые. От удивления Бланка даже приоткрыла рот. – Оказывается, ты уже способна заворожить человека, а я узнаю об этом последним… Ну, тогда растолкуй мне причины, по которым ты оставила Ренн и примчалась сюда. Хотя… догадаться нетрудно. Ты желаешь знать, что происходит. Верно?
– Да! – выпитое вино пузырем подступило к горлу. – Я имею право знать! Чего хотел от меня Рамон? На что намекает Тьерри? Что вы задумали и что меня ждет?
Глава Бешеного Семейства покосился по сторонам, заметил тлеющую жаровню и аккуратно затолкал в нее свернутый пергамент. Выделанная кожа горела неохотно, распространяя вокруг кислый запах паленого. Бертран размышлял, похрустывая пальцами. Его дочь ждала, борясь с приступами тошноты и внезапной сонливостью.
– Забудь, – внезапно заговорил мессир де Транкавель. – Забудь все, что случилось в Ренне. Этого не должно было произойти, но, раз кости судьбы выпали именно так – это больше не имеет значения. Рамон… Рамон уйдет от нас и больше не станет тебя беспокоить. Ты будешь расти, взрослеть, станешь красивой девушкой… Выйдешь замуж за достойного тебя человека, займешь место хозяйки его владений, подаришь своему супругу кучу детей… Обычная судьба обычной девицы. Прекрасная добродетельная жизнь, достойная подражания.
Говоря, он обогнул стол и теперь стоял напротив удивленно внимающей Бланки, отделенный от нее широкими сосновыми досками.
– Забудь, – настойчиво повторял Бертран, наклонясь вперед и опираясь обеими руками о столешницу. – Не думай о делах, которые тебя не касаются. Тьерри
