того, оставаться на подвернувшемся пятачке сухой земли или отправиться на поиски уцелевших? Где-то в тумане бродили собратья мессира Сабортезы по Ордену, пепельная муть поглотила двух вздорных девиц, Франческо и Лоррейна… Сабортеза настаивал на поисках, Мак-Лауду ужасно не хотелось покидать твердую землю и бродить по болотам, ежеминутно рискуя провалиться в трясину.
И тут, откуда ни возьмись, на них налетели сразу четверо – одного взгляда на эту четверку Дугалу хватило, чтобы уразуметь, отчего столь медленно сокращалось количество нападавших. Первым, подбадривая себя хриплыми воплями, вынырнул из тумана низкорослый здоровяк с топором наперевес, поперек себя шире, до самых глаз заросший буйной разбойничьей бородищей. Этот выглядел вполне обычно, но рядом с ним размахивал древним скрамасаксом долговязый тип с торчащей из левой глазницы арбалетной стрелой. Откуда она там взялась, Мак-Лауд видел еще в самом начале боя и готов был поручиться, что бандит безусловно и однозначно мертв. Однако для мертвеца одноглазый оказался на удивление шустр. Дугал, от подобного зрелища на мгновение застывший, чудом успел отразить быстрый и опасный выпад, опытной рукой нацеленный ему точно в печень.
По соседству Сабортеза отбивался от двух других – лысого коротышки с кинжалом и орудующего тяжелой палицей толстяка. Толстяк был еще одним живым – или мертвым, кто их теперь разберет?.. – доказательством колдовской силы, вызвавшей из небытия странную шайку. Его серую, густо залитую темной кровью хламиду украшал спереди широкий разрез от меча все того же Сабортезы, не далее как полчаса тому пропоровшего разбойника насквозь. Сие обстоятельство, впрочем, ничуть не мешало предполагаемому мертвецу вовсю размахивать суковатой дубиной, тесня храмовника к самой кромке топи. Коротышка с кинжалом метался вокруг, выгадывая удобный момент для удара.
После первых секунд парализующего ужаса Мак-Лауд пришел в себя. Сказались вбитые намертво воинские навыки. Будь то живые люди или восставшие из своих могил мертвецы, освященная в кафедральном соборе Тура холодная сталь упокоит и тех, и иных.
Скрамасакс долговязого, нечто среднее между большим охотничьим ножом и коротким мечом, оказался никудышным оружием против клейморы длиной в полтора ярда. Шотландец в очередной раз уклонился от топора в руках бородача, и его длинный клинок свистнул по широкой плоской дуге, снося неупокоенному голову с плеч. Здоровяк рявкнул яростно, на обратном движении всадил топорище под ложечку Дугалу. Несмотря на кольчугу и войлочный тигеляй, удар на мгновение вышиб из кельта дух. Мак-Лауд охнул и сложился пополам, едва не выронив клеймору.
– Передавай в аду привет от Ротауда, ублюдок! – взревел бородач, занося топор.
– Отправляйся туда сам! – превозмогая боль, Дугал упруго выпрямился, наискось, снизу вверх секанул противника от паха до плеча. Бородач закачался, выронил топор, глаза у него сделались бессмысленными. Еще один мощный взмах, и голова Ротауда покатилась в кусты.
Шотландец обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сабортеза тщетно пытается вырвать застрявший меж ребер поверженного толстяка меч и как плешивец с кинжалом прыгает ему на спину. Узкий клинок, специально предназначенный для того, чтоб раздвигать кольчужные кольца, вошел в бок храмовнику в ту же секунду, как клеймора горца отсекла лысую башку разбойника.
…И все закончилось. Мертвый коротышка валялся среди тростника, хрипящий Сабортеза упрямо пытался сесть, и его белая некогда хламида постепенно становилась красной. Голова бородача, звавшего себя Ротаудом, улетела далеко в болото, и Дугал не собирался ее искать. Шотландец стоял, опираясь на клеймору, как на костыль, и был занят жизненно важным делом – дышал. В голове дребезжали надтреснутые колокола, в глазах плавали цветные пятна, а земля под ногами норовила коварно опрокинуться.
Старый сервент оставил безнадежные попытки усесться и завалился в пожухлую траву. Мак-Лауд заковылял было на помощь, но споткнулся о безголовый труп косматого, смирно лежавший на том месте, где Ротауда настигла смерть.
С десяток ударов сердца шотландец тупо пялился перед собой, пытаясь осознать, что в увиденном им неправильно. Вот валяется человеческое тело – две руки, две ноги, головы нет. Пес с ней, с головой, он собственноручно ее только что отрубил. А где неизбежная лужа крови? Почему труп Ротауда выглядит так, будто провалялся в болотах Камарга по меньшей мере полсотни лет? Одежда не изменилась, а вот внутри нее – усохшая и съежившаяся мумия. Из воротника торчит кривой обломок давно сгнившего позвоночника, из рукавов – обтянутые коричневой кожей палочки костей.
Дугал попятился, напрочь забыв о нуждающемся в помощи Сабортезе, и побрел к покойнику в серой хламиде, уже догадываясь, что увидит.
Мастер орудовать дубиной, судя по некоторым приметам, отправился на тот свет седмицу или чуть поболе назад. Причем отнюдь не от старости, болезни или полученного в бок ножа уличного грабителя. Свернутая набок голова убедительно доказывала: толстяк был вздернут. Собственно, добротно скрученная петля с узлом и обрывком пеньковой веревки до сих пор болталась у него на шее.
– Лучше бы это были слуа, – без всякого выражения пробормотал Мак-Лауд. – Да, гораздо лучше. Тогда б я хоть знал, чего от них ожидать.
Туман окутывал крохотный островок, закручивался водоворотами, клочьями овечьей шерсти повисал на ветвях. Холодный, равнодушный ко всему туман великих Камаргских болот.
СРЕДИЗЕМНОМОРСКИЕ ВЕТРА – II
Киприотские патриоты
Первоначальное название этого судна, данное строителями, мастеровыми на верфях в арабском городе Джерба, в истории не сохранилось. Сицилийцы, два года назад захватившие маленькую аккуратную шебеку, окрестили ее «Тунцом» – за легкость хода и стремительные очертания корпуса, и в самом деле придававшие остроносому кораблику нечто общее с быстрой и сильной рыбой Средиземноморья.
Очередной владелец шебеки, поразмыслив, велел замазать прежнее название и вывести на борту новое, «Жемчужина».
«Жемчужина» так «Жемчужина». Почему бы и не удовлетворить маленькую женскую прихоть, благо выполнить ее так просто?
Новой хозяйкой шебеки действительно стала женщина. Ее величество Беренгария, молодая королева английская. Кораблик ей вручили в качестве свадебного дара. Остроумная идея принадлежала Танкреду Гискару, и бывшая наваррская принцесса по достоинству оценила едкое варварское чувство юмора сицилийцев. Неудачливый король-крестоносец, лишившийся трети флота, может продолжать путь к Святой Земле – на корабле своей жены. Попутного вам, как говорится, ветра.
Сегодняшний ветер точно был попутным. Косые паруса шебеки с нашитыми на них матерчатыми красными крестами гордо выпячивались вперед, неся маленький кораблик с волны на волну. Раскачивало неимоверно, но для вцепившейся в борт наваррки это не имело никакого значения. Коричнево-зеленые берега Тринакрии с вздымающимся над ними голубым конусом Этны медленно удалялись за горизонт. Крестоносное воинство, предвкушавшее долгую зимовку на благодатной Сицилии, продолжало свой путь – невзирая на глухой ропот рыцарей и предостережения корабельщиков о близящемся сезоне штормов.
Предводитель воинства, Ричард Английский, не склонил свой слух ни к тем, ни к другим, твердя – ему нанесли личное оскорбление, и смыть его можно только кровью обидчика. Переубедить британского короля не удалось, и спустя седмицу после злосчастного пожара в Мессине уцелевшие и спешно нанятые корабли потянулись к выходу из бухты. Среди огромных неповоротливых нефов шныряла верткая «Жемчужина» с экипажем в два десятка человек и тридцатью пассажирами на борту – королева Беренгария, повторяя подвиг своей свекрови, совершала паломничество в Святую Землю.
И, беря пример с Элеоноры, наваррка тоже старалась держаться
