одному элегантному автомобилю, открыл дверцу своим ключом, распахнул перед Юлией:
— Садись!
Когда он вырулил на широкую дорогу, где автомашин было совсем мало, она прошептала:
— А как насчет кражи автомобилей?
— Сурово, — ответил он.
— А тебя это не пугает? Здесь наверняка построже, чем в Москве!
— Намного, — согласился он. — Потому здесь почти не воруют.
— А у тебя даже отмычки наготове!
Он удивился:
— Какие отмычки? Я тебе что, уголовник? Это ключ. И автомобиль это мой.
— Как? — не поняла она. — Как?
— Да так. Позвонил, его подогнали и поставили здесь. Сейчас мы едем в порт. Там нас ждет катер. Мой катер!
— Здорово, — прошептала она. — Круто все-таки, гады, живете. А нам из-за вас, чертовых шпионов, зарплату по три месяца задерживают!
— Круто, — согласился он. — Только недолго.
Она смерила его взглядом:
— С этим можно поспорить… Хотя, наверное, и не всем так везет. Кстати, что там было? В самолете.
Он сказал небрежно:
— Террористы.
—Что?
— Трое идиотов решили угнать самолет, — объяснил он. — У одного был пистолет, я его и забрал, у другого — что-то вроде взрывчатки. Третий вообще только с кулаками Правда, хорошими Я их заметил еще при посадке. Волновались слишком. Ума не приложу, как ухитрились пронести оружие? Не иначе кто-то из служащих посодействовал. Словом, пистолет я забрал…
— Как? — удивилась она. — Никто ничего не заметил?
— Меня старались не замечать, — усмехнулся он. — Как дыхну чесноком, так прямо шеи сворачивают, только бы не видеть… Уронил я ему на грудь полотенце, сам вытащил пистолет, в том же полотенце и взял, завернутым. А ему на ухо шепнул, чтобы сидел и не рыпался. Мол, у группы, что летит в этом же самолете, задание поважнее, чтобы дать им сорвать. Ну, он даже в туалет боялся после этого выйти.
Юлия посмотрела в зеркальце заднего вида. Позади двигался огромный красивый грузовик. Из высокой трубы попыхивал сизый дымок.
— Надо бы сообщить в полицию, — сказала она серьезно.
Он отмахнулся:
— Нам эти мелочи важны?
— Конечно, — удивилась она. — Они ж преступники!
— Да ладно тебе, — буркнул он. — Неужели все женщины такие мелочные? На вот, потри харю.
— Ты сама вежливость!
— Я такой, — сказал он довольно. — Поверишь ли, два дня правила этикета учил, хотя любую математическую формулу запоминаю за пару секунд!
Жидкость пахла отвратительно, но в зеркальце с каждым взмахом появлялось ее настоящее лицо. Когда провела по зубам, золото исчезло, фальшивые нашлепки растворились, зубы снова встали ровным рядком, жемчужно-белые, просто великолепные.
— А как с носом?
Вместо ответа он срулил на обочину. Юлия задержала дыхание, однако Олег действовал как хирург, умело и спокойно. Нос принял прежнюю форму, пластмассовую распорку Олег выбросил в окно, содрал нашлепки на скулах, сам провел остро пахнущей жидкостью по ее лицу, потрогал подбородок:
— Да, линия Гедимингов… Слушай, я бы тебя не назвал уродиной. Правда, вот эти бородавки…
— Мотор остынет, — напомнила она сухо.
Однако он сперва почистил лицо и себе. Она невольно залюбовалась, когда из широкоскулого азиата появился нордический красавец, белокурый, с белыми бровями, холеный и надменный. Пока он ехал, она поглядывала на свое преобразившееся лицо, растягивала губы в улыбке, чтобы снова и снова убедиться в белизне зубов.
— Там в бардачке твой паспорт, — сказал он. — Нас вряд ли кто остановит, но на всякий случай посмотри, запомни свое новое имя.
В бардачке оказался целый ворох пластмассовых карточек на ее новое имя. От прав на управление автомобилями, вертолетами и самолетами, а также катерами и яхтами до множества кредитных карточек с серебряными и золотыми полосками.
— Стефания Алонза, — произнесла она вслух. — Это что же, я — гречанка?
— Курдка, — обронил он. — А среди курдов будешь баскиней. Или ирландкой, не важно. Держись, здесь поворот.
Тормоза взвизгнули. Машину занесло, всего на миллиметр не ударилась бортом о бетонный столб, но выровнялась и понеслась с той же скоростью по направлению к пирсу.
— А кто ты? — поинтересовалась она.
— Здесь Греция? — ответил он. — Значит, я — грек.
— А в Ирландии?
— Ирландец, ессно, — ответил он.
Она наморщила лобик, поискала, чем уесть, предложила:
— А скажи что-нибудь… по-хеттски?
— По-хеттски? — удивился Олег. — Почему по-хеттски?
— Ну, просто так.
Он пожал плечами:
— Я жил среди хеттов, но почему должен помнить их язык?.. Ага, понимаю… А ты помнишь все телефоны школьных подруг, с которыми раньше лялякала часами?
Она наморщила лоб, подвигала кожей на лбу, рассмеялась:
— Сдаюсь!.. Действительно, забыла. А прошло каких-то несколько лет…
Дорога пошла вниз, открылся захватывающий вид на широченную бухту. Настолько синюю, чистую, радостную, что Юлия заверещала от восторга. А Олег поглядывал на молодую женщину искоса. Случайно ли о мечах или что-то чувствует? Ведь для женщин головной мозг не главное, зато у спинного та-а-акие возможности…
На причале он с полнейшим равнодушием поставил машину на стоянку. Юлия подумала, что больше за этой машиной он не придет. Что по чужому паспорту и что эти гады меняют их чаще, чем она колготки. Все-таки шпионы входят в ту же категорию, что и фотомодели, манекенщицы, поп-звезды, — жизнь их коротка, зато какая!
Был прилив, волны почти заливали пирс. Ее каблучки стучали по мокрым бетонным плитам, на их стук оборачивались, но никто за задавал вопросов. Лишь в одном месте Олег кому-то помахал, Юлия оглянулась, но никого не увидела, кроме будки охранника и нацеленного в их сторону объектива портативной камеры слежения.
