весло. — Я вижу, ты присматриваешься, ветер ловишь. Знакомое дело?
Олег хмыкнул. Кое-какой опыт у него был, если можно назвать опытом считанные прогулки на яхте типа «Ассоль» с косым парусным вооружением. Но одно дело рулить в свое удовольствие, строить из себя бывалого капитана под взглядом девчонок, когда в каюте томится в кастрюле шашлык, ждет своего часа водочка, коньячок. Отошли подальше от города, выбрали полянку, разложили костер — вот и весь поход под парусом. А здесь небольшое, но все-таки судно, прямой парус, опытный кормчий.
Ведун прищурившись, огляделся, определяя силу ветра по деревьям на берегу. Два-три балла, не больше. А, была не была!
Савва отступил чуть в сторону, придерживая одной рукой весло. Середин взялся за гладкое, почти отполированное натруженными ладонями темное дерево, расставил пошире ноги. Попробовал чуть отвернуть с курса — ладья тяжело покатила нос вправо. Олег выровнял, кивнул: готов, мол. Кормчий отошел к борту, продолжая наблюдать за ним.
Ветер дул ровно, парус не полоскал, плотно натягивая шкоты, и нес ладью вперед. Было что-то завораживающее в этом почти бесшумном скольжении по воде — что-то сродни полету, — и парус казался уже не выделанной холстиной, а белым крылом, что несет тебя над волной подобно чайке. Олег даже прикрыл глаза от удовольствия, хотя понимал, что в хорошую погоду, да при ровном попутном ветре управлять сможет и ребенок. Он с беспокойством оглянулся, высматривая на воде признаки надвигающегося шквала, хотя, конечно, Днепр — не море, чтобы ждать неожиданностей. Нет, все так же вздымалась невысокая волна, срывалась с гребней пена, берега медленно, лениво скользили назад.
Дружинники расположились на носу судна, расстелили скатерть. Копыто махнул рукой.
— Савва, иди перекуси, пока спокойно.
Кормчий взглянул на Олега:
— Как, сдюжишь?
— Дело нехитрое, — небрежно ответил Середин.
— Хитрое не хитрое, ты смотри мне, — погрозил Савва ему пальцем, — чуть что — зови.
Он вразвалочку прошел на нос, присел среди дружинников. Те подвинулись, освобождая место. По кругу пошла корчага с медом, но, как видел Середин, Савва пропустил ее мимо себя. Невзор, раньше всех закончивший трапезу, прихватил со скатерти мяса, сыра, наполнил чашу и принес на корму. Ведун, одной рукой удерживая весло, стал есть, поглядывая то на парус, то на бегущую за бортом воду. Ветер становился порывистым, постепенно меняя направление.
Вдруг дружинник толкнул его в плечо:
— Гляди-ка, вон там, под берегом.
Олег вгляделся. Из впадающей в Днепр речки показался узкий нос длинной долбленки. Сидевших по бортам гребцов трудно было сосчитать на таком расстоянии, но было их не меньше шести-восьми человек с видимой стороны.
— Смотри, еще, — показал Невзор на другой берег.
Там показалась такая же лодка, явно идущая наперерез ладье. Середин проглотил кусок, поднял руку:
— Савва, погляди вперед.
Кормчий подскочил к борту, вгляделся и бегом вернулся к рулю.
— Ну-ка, дай… — Он слегка довернул ладью, чтобы парус полнее набрал ветер. — Вот стервецы, на пересечку идут! Копыто, глянь, может, по одежке определишь, кто такие?
Десятник долго смотрел из-под руки на приближающиеся лодки.
— По одежде степняки, но что-то не верю я, чтобы печенег в воду полез, — крикнул он.
— Вот то-то и оно, — пробормотал кормчий. — Ставь, ребята, щиты, натягивай луки. Мужики, весла на воду.
Ладья, подгоняемая сильными ударами весел, рванулась вперед. На лодках между тем тоже прибавили ходу — лопасти замелькали быстрее в руках гребцов.
— Дюжины две, а то и три десятка будет, — прикинул Савва. — Ишь, как прытко идут.
Дружинники закрепили щиты, быстро натянули поддоспешники, поверх них — кольчуги, выстроились по бортам. У каждого был на поясе короткий меч или боевой топор, островерхие шлемы с падающей на плечи кольчужной сеткой, бармицей, закрывали голову. Лучники натянули тетивы, поправили за спиной колчаны, чтобы не глядя выхватывать длинные стрелы с лебяжьим пером.
— Нет, не успеть. — Кормчий в сердцах сплюнул за борт. — Кто же это навел на нас?
— Какая разница: нас ждали или еще кого. — Середин проверил, легко ли выходит сабля, продел руку в петлю кистеня, — Судя по всему, разговаривать они не станут.
— Верно. Эх, маловато бойцов, я бы им…
— Прикажи сбавить ход, — негромко сказал Невзор.
— Чего? — Савва угрожающе обернулся к нему. — Да ты что, ума лишился…
— Делай, что говорят. — Невзор встал на борт, балансируя руками, оглянулся на кормщика: — Ну! Некогда спорить, стой!
Все еще сомневаясь, Савва подал команду. Весла поднялись из воды, легли вдоль борта. Невзор натянул поглубже круглую шапку, сильно толкнулся ногами и без всплеска ушел в воду. Пузырьки воздуха указали направление — он двигался к правой лодке.
— Что он, сдурел, али как? — крикнул Копыто. — Может, сбежать решил? А ну, ребята, стрелу ему, как вынырнет.
— Стой, — оборвал его Савва, — поглядим, что дальше будет. Парус увяжи, только чтоб ладья руля слушалась.
Гребцы кинулись к мачте, парус чуть спустили, подвязали углы, ход ладьи сразу замедлился. Видно было, как на лодках выправили курс, заходя прямо на почти остановившееся судно. До них оставалось чуть больше полета стрелы. Копыто подозвал к себе щербатого дружинника.
— Ну-ка, Острожек, приглядись, кто на этой лодке верховодит.
Тот подался вперед, прищурился, долго молчал, наконец потянул из колчана стрелу:
— Вроде, вон тот, в шапке. Да только шапка-то мала — видишь, из-под нее шелом блестит. Сам не гребет, только удары считает.
— Мне б твои глаза, — восхищенно проворчал десятник.
— Снять, что ли? — Острожек наложил стрелу, взглянул на него, ожидая команды.
— Погодь, пущай подойдут. — Копыто перешел на другой борт. — Где там дружок твой? — спросил он Олега. — Не утонул?
Середин промолчал, напряженно вглядываясь в воду между ладьей и плывущей наперерез лодкой.
— Может, хочет ей днище рубить? — предположил Савва. — Так не выйдет. Лодки из дубов долблены, а дубы не меньше, чем в два обхвата были. Такую и греческий огонь не сразу съест. О-о, это что…
Возле лодки, к которой поплыл Невзор, внезапно взметнулся фонтан воды. Темное тело, все в брызгах и пене, взлетело в воздух и обрушилось на гребцов. На миг Середин различил фигуру волкодлака, в руке его блеснул нож, и все слилось в сплошной бьющийся ком человеческих тел. Словно тень металась по лодке, разя гребцов бросающим блики лезвием. Кувыркались в воздухе выбитые
