чрезвычайных ситуаций ею можно было воспользоваться для освещения всей долины. Гномы называли ее Аз Синдризнаррвел, что означает «самоцвет Синдри». Со всех сторон к основному громадному зданию крепости лепились многочисленные внешние пристройки — жилища слуг и воинов клана Дургримст Ингеитум, конюшни, кузницы и храм Морготала, бога огня и покровителя кузнецов. Еще под высокими и гладкими стенами Брегана на расчищенных от леса полянах размещались десятки земледельческих ферм. Над крышами фермерских каменных домиков поднимались завитки дыма.
Все это и многое другое Орик уже успел показать и рассказать Эрагону после того, как детишки привели его в крепость, крича каждому встречному: «Это Аргетлам! Мы привели Аргетлама!». Орик приветствовал Эрагона, как родного брата, и тут же велел приготовить для него ванну, а когда тот вымылся, настоял, чтобы он оделся в темный пурпур и увенчал голову золотым обручем.
А потом Орик удивил Эрагона: он представил его Хведре, своей жене, с которой они, как выяснилось, всего два дня назад справили свадьбу. Она оказалась круглолицей, с румяными, как яблоки, щечками и яркими, блестящими глазами. Пока Эрагон, путаясь в словах, выражал свое удивление и восхищение, поздравляя новобрачных, Орик нетерпеливо переступал с ноги на ногу и, как только Эрагон умолк, сообщил:
— Мне очень жаль, что ты не смог присутствовать на этой церемонии! Я велел своим магам связаться с Насуадой и попросил ее непременно передать тебе и Сапфире наше приглашение. Но она отказалась это сделать, сказав, что это отвлечет тебя от более важных задач, стоящих сейчас перед тобой. Не могу ее винить, но мне все же очень хотелось, чтоб ты нашел время и для меня, своего сводного брата, и прибыл на наш свадебный пир. И мы с Хведрой, в свою очередь, тоже с удовольствием прибыли бы на свадебный пир твоего кузена. Мы ведь теперь все родня, хоть, может, и не по крови.
Хверда тоже обратилась к Эрагону. Говорила она с сильным акцентом:
— Пожалуйста, считай и меня своей сестрой, Губитель Шейдов. И насколько это в моей власти, в Брегане к тебе всегда будут относиться, как к члену семьи; здесь ты всегда сможешь укрыться от опасности, даже если за тобой будет гнаться сам Гальбаторикс.
Эрагон поклонился; он был весьма тронут словами Хведры.
— Это очень любезно с твоей стороны, — поклонился он ей. И тут же спросил: — Скажите, если вас не слишком обидит мой вопрос: почему вы выбрали для своей свадьбы именно этот момент?
— Мы собирались соединить наши руки и сердца еще весной, однако…
— Однако, — довольно резко прервал ее Орик, — сперва ургалы напали на Фартхен Дур, потом Хротгар послал меня сопровождать тебя в Эллесмеру. А когда я вернулся и все семьи моего клана избрали меня своим новым гримстнзборитхом, мы с Хведрой и решили, что это вполне подходящий момент, чтобы пожениться, раз уж мы так давно помолвлены. Вот мы и стали мужем и женой. Понятно ведь, что любой из нас может и до конца этого года не дожить, так зачем было тянуть со свадьбой?
— Значит, ты все-таки стал вождем своего клана?
— О да. Выборы очередного вождя в Дургримст Ингеитум продолжались долго, больше недели, но в конечном итоге большая часть семей согласились с тем, что Хротгару должен наследовать именно я, поскольку, согласно его же собственным словам, являюсь его единственным наследником.
Потом Эрагон откушал в обществе Орика и Хведры, с наслаждением поглощая ломти свежайшего хлеба и куски жареной баранины, которую приготовили для него гномы, и наблюдал за соревнованиями, которые проходили прямо перед помостом. Орик объяснил ему, что у богатых гномов существует обычай устраивать спортивные игры для развлечения своих гостей, щедро оплачивая усилия участников этих соревнований и игр. Семья Хротгара была весьма богата, и нынешние игры, устроенные в честь свадьбы, продолжались уже три дня и будут продолжаться еще четыре. Игры состояли из множества различных состязаний, наиболее популярными из которых считались борьба, стрельба из лука, поднимание тяжестей и гастгар, метание дротика.
Как раз в этот момент на поросшее травой поле с разных концов выехали двое гномов верхом на белых фельдуностах, горных козлах, и двинулись навстречу друг другу. Рогатые горные козлы передвигались прыжками, преодолевая зараз по семьдесят футов. У гнома, что ехал справа, к левой руке был привязан небольшой круглый щит; иного оружия у него, похоже, не было. А у того, что подъезжал слева, щита не было, зато в правой руке он держал дротик, который явно готовился метнуть.
У Эрагона перехватило дыхание, когда расстояние между двумя горными козлами стало совсем небольшим, менее тридцати футов, и гном с дротиком, размахнувшись, метнул свое оружие в противника. Второй гном отчего-то не стал прикрываться щитом, а, вытянув руку, с невероятной ловкостью перехватил дротик на лету и потряс им в воздухе. Толпа зрителей, собравшаяся вокруг ристалища, взревела от восторга, и Эрагон с удовольствием присоединился к гномам, вовсю хлопая в ладоши.
— Отлично! — воскликнул Орик и, рассмеявшись, осушил кубок меда. Его полированная кольчуга посверкивала в лучах заходящего солнца, как и его шлем, отделанный золотом, серебром и рубинами, а также пять крупных перстней на пальцах. С пояса у Орика свисал неизменный боевой топор. Хверда была одета еще более богато: ее роскошное платье было изукрашено дивной вышивкой, на шее висели жемчужные ожерелья и кованые золотые цепочки, а искусно убранные волосы скреплял гребень из слоновой кости, усыпанный крупными изумрудами, величиной с ноготь большого пальца.
Потом на поле появилась шеренга гномов с изогнутыми трубами в руках; серебристые звуки труб разнеслись по окрестным горам, отражаясь от них звонким эхом. Следом за музыкантами вышел мощный гном с бочкообразной грудью и объявил победителя последнего состязания, а также имена следующей пары, готовой показать свое мастерство в искусстве гастгара.
Когда главный церемониймейстер закончил свои объявления, Эрагон наклонился к Хведре и спросил:
— А ты поедешь с нами в Фартхен Дур?
Она покачала головой и широко улыбнулась:
— Не могу. Я должна остаться здесь и следить за делами клана, пока Орик в отсутствии, чтобы по возвращении ему не показалось, что наши воины голодают, а золота и след простыл.
Орик, посмеиваясь, поднял повыше свой кубок, и один из слуг, стоявших в нескольких шагах позади него, тут же поспешил к своему хозяину и наполнил кубок медом из большого жбана. Сделав добрый глоток, Орик с явной гордостью сказал Эрагону:
— Хверда не бахвалится. Она не только моя жена, она еще и… Эх, нет у вас такого слова! Она гримсткарвлорс нашего клана. Это примерно означает… «хранительница дома» или «домоправительница», не знаю, как сказать лучше. Ее обязанность — обеспечивать, чтобы все семьи нашего клана платили заранее оговоренную десятину в общий фонд Брегана, чтобы наши стада в течение нужного периода времени паслись на определенных пастбищах, чтобы наши запасы продовольствия и фуража не истощались, чтобы женщины Дургримст Ингеитума ткали достаточное количество тканей, чтобы воины были хорошо вооружены, одеты и обуты, чтобы у наших кузнецов всегда в достатке была руда и они могли плавить железо… Короче говоря, чтобы наш клан процветал. У нашего народа есть такая поговорка: «Хорошая гримсткарвлорс может сама создать клан».
— «А плохая — его уничтожить», — закончила Хверда. Орик улыбнулся и похлопал ее по руке:
— И Хверда — лучшая из всех гримсткарвлорс! Это не наследственный титул, его нужно заслужить, доказав на деле, что ты его достойна. Довольно редко бывает, что жена гримстбнзоритха является также и гримсткарвлорс своего клана. Так что я в этом смысле просто счастливчик.
Тут они с Хвердой придвинулись друг к другу и потерлись носами. Эрагон
