было поздно.
Еще не успел отзвучать первый его тревожный крик, а трое странных гномов уже набросились на того из охранников, который шел последним, готовясь пронзить его своими кинжалами. Быстрее, чем звучит слово или мелькает мысль в голове, Эрагон открыл свою душу магии, не заботясь сейчас ни о собственной безопасности, ни о правильности произнесения слов древнего языка, и с помощью какого-то внезапно придуманного заклинания как бы перестроил окружающий мир в нечто более для себя удобное. Трое гномов-охранников, отделявшие его от нападающих в черном, так и отлетели назад, словно марионетки, которыми управляет неопытный кукловод, и рухнули на пол у Эрагона за спиной невредимые, но совершенно обескураженные.
Эрагон поморщился, чувствуя, что сильно перерасходовал силы.
Двое черных гномов бросились на него, стараясь пырнуть его в живот своими кровожадными кинжалами. Но Эрагон парировал их выпады скрамасаксом. Он был поражен непритворной яростью этих гномов и быстротой их реакции. Один из его охранников бросился вперед, крича и размахивая своим топором, но, прежде чем Эрагон успел ухватить его за кольчугу и оттащить назад, в безопасное место, светлое лезвие кинжала, который метнул один из тех, в черном, крутясь и сверкая в лучах светильников, вонзилось охраннику прямо в горло. Он упал, и Эрагон. заглянув в его сведенное смертной судорогой лицо, с ужасом понял, что это Квистор. Но страшнее всего было то, что пронзенное кинжалом горло Квистора светилось красным, точно расплавленный металл, и плоть вокруг кинжала как бы испарялась, исчезая на глазах!
«Ни в коем случае нельзя позволить им даже оцарапать меня!» — подумал Эрагон.
Однако гибель Квистора привела его в ярость, и он сделал молниеносный выпад в сторону его убийцы. У гнома в черном не было ни малейшей возможности уклониться от этого удара, и он безжизненным мешком рухнул к ногам Эрагона.
— Держитесь позади меня! — во всю силу легких крикнул Эрагон своим спутникам.
Точно откликаясь на его крик, сте :ы и пол коридора тут же покрылись мелкими трещинами; с потолка посыпались обломки. Нападающие остановились и нерешительно затоптались на месте, явно пораженные неукротимой мощью этого крика, но вскоре вновь ринулись в атаку.
Эрагон отступил на несколько шагов, обеспечивая себе простор для маневра, и, стараясь не споткнуться о мертвые тела, принял низкую стойку, помахивая скрамасаксом, словно готовящаяся к броску змея. Сердце молотом стучало у него в груди, и, хотя схватка только что началась, он уже судорожно хватал ртом воздух.
Коридор был футов восемь в ширину, так что трое из оставшихся в живых черных гномов могли атаковать его одновременно. Они рассредоточились, и двое попытались зайти справа и слева, а третий наступал спереди, с какой-то невероятной быстротой нанося рубящие удары и стараясь попасть Эрагону по рукам и ногам.
Опасаясь сражаться с помощью тех приемов, которые применил бы, будь у его противников обычное оружие, Эрагон прыгнул вперед и чуть вверх и, как бы зависнув в воздухе, перевернулся вверх ногами и оттолкнулся ими от потолка. Затем снова перевернулся и приземлился на четыре точки примерно в ярде от своих врагов и у них за спиной. Они тут же обернулись, но он уже успел шагнуть вперед и одним секущим ударом скрамасакса снес головы всем троим.
Их кинжалы с грохотом попадали на пол, и через мгновение следом покатились и их головы.
Перепрыгнув через обезглавленные тела, Эрагон снова сделал в воздухе сальто и приземлился на том месте, откуда сделал первый прыжок.
Он едва не опоздал.
Шеей ощутив движение воздуха — это, едва не коснувшись его горла, со свистом пролетел мимо вражеский кинжал, — он вовремя отклонился, но тут же другой клинок распорол ему штаны, застряв в отвороте. Эрагон снова дернулся в сторону и угрожающе взмахнул скрамасаксом. «Но мои заклятья должны были отвести их удары!» — подумал он, крайне удивленный.
И невольно вскрикнул, попав ногой в лужу крови, поскользнувшись и рухнув навзничь. Голова его с жутким стуком ударилась о каменный пол. Перед глазами вспыхнули синие искры. Эрагон невольно охнул и схватился за затылок.
Но тут его охранники решительно бросились на врага и одновременно пустили в ход свои топоры, разом очистив пространство над Эрагоном и прикрыв его от страшных сверкающих кинжалов.
Выигранной минуты Эрагону вполне хватило, чтобы прийти в себя и вскочить на ноги. Ругая себя за то, что не сделал этого раньше, он выкрикнул девять из двенадцати приносящих смерть слов древнего языка, которым научил его Оромис. Но уже через секунду он оставил подобные попытки, поняв, что одетые в черное гномы защищены множеством сильнейших охраняющих чар. Будь у него в распоряжении хотя бы несколько минут, он, наверное, сумел бы разрушить эти чары или как- то преодолеть их, но сейчас счет шел на секунды. Потерпев неудачу с применением смертоносных слов, Эрагон соредоточился и, собрав свои мысли, точно стальное копье, метнул их, пытаясь пробить защитный барьер одного из черных гномов. Однако его «копье» отскочило от этого мысленного заслона с такой силой, что Эрагону показалось, что перед ним броня, гладкая, без швов и абсолютно непробиваемая для мыслей тех, кто вступил в жестокую борьбу не на жизнь, а на смерть.
«Их кто-то защищает, кто-то очень сильный, — понял Эрагон. — И за этим нападением стоит нечто гораздо большее, чем может показаться на первый взгляд».
Резко крутанувшись на одной ноге, он сделал выпад и пронзил мечом колено находившемуся от него слева противнику. Гном пошатнулся, и охранники Эрагона тут же схватили его за руки и скрутили, чтобы он уже не мог размахивать своим жутким оружием, а потом обрушили на него свои топоры.
Ближайший к Эрагону из двоих оставшихся черных гномов поднял щит, ожидая рубящего удара, и Эрагон действительно обрушил на него этот удар, в полной мере сознавая силу своего противника и рассчитывая разрубить щит пополам вместе с державшей его рукой, как не раз делал, владея Зарроком. Но в пылу боя Эрагон позабыл, сколь поразительно быстро двигаются эти черные гномы. Когда его скрамасакс почти коснулся края щита, гном ловко отклонил его и отвел удар в сторону.
Клинок Эрагона, выбив на поверхности щита целый сноп искр, соскользнул с него, зацепился за стальное острие, торчавшее в центре щита, и, влекомый силой удара, продолжил свой полет. Совершенно не рассчитывая на это, Эрагон тщетно попытался его удержать, но не сумел, и скрамасакс в итоге с размаху ударился острием о стену. Этот удар острой болью отдался в руке Эрагона, а сам клинок со звоном бьющегося хрусталя разлетелся на десятки осколков. У Эрагона в руке остался лишь обломок дюймов шести длиной, нелепо торчавший из мощной рукояти.
Ошеломленный, Эрагон отбросил сломанный клинок и ухватился за щит гнома, дергая его из стороны в сторону и стараясь держать как можно ближе к себе, чтобы защититься от вражеского кинжала, который так и сверкал перед ним. Но противник его оказался на редкость силен и умел; он вполне успешно не только противостоял усилиям Эрагона, но даже сумел оттолкнуть его от себя на шаг. Продолжая удерживать его щит левой рукой, Эрагон правую руку отвел назад и изо всех сил ударил кулаком в щит, легко пробив его насквозь, словно это было гнилое дерево, а не закаленная сталь. Созданные им с помощью магии мозоли на тыльной стороне ладони действовали не хуже любого оружия, да и боли от удара он не почувствовал.
Удар отбросил черного гнома к противоположной стене. Он так сильно ударился о нее спиной, что шейные позвонки хрустнули, голова безвольно упала ему на грудь, и он, точно сломанная кукла, рухнул на пол.
Эрагон выдернул руку из дыры в щите, невольно оцарапавшись о разорванный металл, и едва успел вытащить охотничий нож, как на него навалился последний из черных гномов. Эрагон дважды парировал его выпады, а потом сам нанес режущий удар по правой руке
