Все мы в сточной канаве, но некоторые смотрят на звезды.[45]
Несмотря на толстые стекла и бронированные жалюзи, рев снегоуборочной машины разбудил Миклоша.
Пребывая в самом наихудшем из своих многочисленных черных настроений, нахттотер спустился вниз. Заглянул в обеденный зал. Там хозяйничал Роман с помощниками. Сервировка стола была закончена. Слуги наводили последний лоск перед грядущим праздником.
– С наступающим Новым годом, нахттотер! – поприветствовал дворецкий господина Бальзу.
В ответ Миклош пробурчал что-то неразборчивое, но отнюдь не праздничное. Он придирчиво изучил помещение и перевел взгляд на высокое окно.
Недалеко от особняка возвышалась большая, нарядная, сверкающая многочисленными огнями ель. Вокруг нее суетились солдаты. Тут же, на большой расчищенной от снега площадке устанавливали коробки с фейерверками. Вдали, в английском саду, работали наемники. Они развешивали среди заснеженных кустов разноцветные пузатые фонарики.
– Душераздирающее зрелище! – фыркнул Миклош и покачал головой. – Осталось только пригласить цыган и утопиться. Кстати говоря, я, кажется, просил – никаких хлопушек. А… безнадежно, – он махнул рукой. – Черт с вами. Роман, проследи, чтобы эти идиоты не спалили мой дом.
– Разумеется, нахттотер.
– Ты видел Иохана?
– Да. Он в бассейне.
– Какую кровь прикажете подать к празднику?
– Никакую, – господин Бальза изучил на свет один из богемских фужеров, привезенных им еще из Праги. – Развлекайтесь, – он особо выделил это слово, – без меня.
– Будет ли мне позволено узнать, как тогда проводить мероприятие? – осторожно поинтересовался Роман.
Без вселенских катастроф, многозначительно произнес Миклош. – Если хотя бы один из бокалов окажется разбит – лучше тебе, не дожидаясь меня, самостоятельно выползти на солнце. Они мне гораздо дороже, чем все ваши пустые головы.
– Солдаты, из молодежи, просят разрешения отпраздновать в городе. Б одном из особняков фэйри состоится новогодняя вечеринка. Приглашаются все желающие.
Нахттотер в глубокой задумчивости потер гладкий подбородок. Молодняку не сидится в гнезде. Что ж… Разумеется, можно держать дуралеев на цепи, прививать им словом и делом философию клана, рассказывать о целях, стремлениях, грядущем величии, но… все это окажется впустую. Бо всяком случае, пока они не вырастут и не поумнеют.
Не только кнут, но и пряник. Золотое правило! Он понимал желание покутить в обществе красивых, соблазнительных, безотказных фзри. Очень кстати вспомнилась несколько подзабытая Паула. Пожалуй, следует нанести ей визит. Они давно не общались. Могли бы поговорить, к примеру, о музыке. И… пожалуй, не только о музыке.
Но это придется отложить до тех пор, пока не закончится история с Храньей.
– Пускай катятся ко всем чертям. Хоть к фзри, хоть к Фелиции под елку. Но предупреди, если они будут вести себя, точно неопрятные свиньи, я расстроюсь.
Слуга кивнул.
– Потрудись отправить с ними кого-нибудь из старших. Гамса и Кнута, к примеру. Пусть приглядывают. Я не хочу, чтобы что-то случилось. В особенности, если поблизости будут даханавар. Возьмите лимузин.
– Вашу машину, нахттотер? – изумился Роман. Подобная щедрость с Миклошем еще не случалась.
– А что? У тебя есть своя? – ядовито поинтересовался Бальза и, не дожидаясь ответа на риторический вопрос, продолжил:
– Не следует приезжать на вечеринку в ржавом хламе. Это позорит клан. Вели им одеться поприличнее. Они не вшивые оборотни, а ночные рыцари! Не желаю краснеть и выслушивать от кого бы то ни было, что Золотые Осы похожи на немытых собак!
Роман тоскливо кивнул. Он мечтал лишь о том, чтобы быстрее смыться.
– И пусть будут поосторожнее с едой, – менторским тоном продолжил глава клана. – Сейчас я не желаю никаких неприятностей с прессой или полицией.
Спортивный зал был пуст. Миклош прошел его насквозь. Плечом толкнул стеклянную дверь и оказался в помещении бассейна.
Пять пятидесятиметровых дорожек, две вышки, легкий запах озона в воздухе. В зале был полумрак, синие огни, горящие под водой, подсвечивали ее снизу, сияя, словно на взлетно-посадочной полосе аэродрома.
Иохана не оказалось и здесь, зато на скамейках вдоль правой стены восседала группа восторженных тхорнисхов. Они следили за плывущей по боковой дорожке Рэйлен, но стоило им заметить нахттотера, как интерес к девушке улетучился, и компания поспешно дунула прочь, решив не дожидаться неприятностей.
Миклош выудил из кармана носовой платок, обмахнул лавку, и удобно расположившись, принялся наблюдать за ученицей Иохана.
Рэйлен плыла мощным баттерфляем, с каждым взмахом рук едва ли не на полкорпуса вылетая из воды. Девушка преодолела пятьдесят метров за пятнадцать секунд, коснулась бортика и сняла плавательные очки. Шапочки на ней не было, мокрые рыжие пряди липли ко лбу и щекам.
– Доброй ночи, нахттотер. Решили поплавать? Миклош показательно поморщился. Плавать он не любил. В особенности, безо всякой надобности.
– Я ищу Иохана.
– Он уже ушел. Но я сейчас позвоню ему. Бальза поморщился еще раз.
Рэйлен выбралась из воды, однако нахттотер и не подумал подать ей полотенце. С отстраненным интересом изучил великолепную, едва скрытую купальным костюмом фигуру и произнес:
– Понимаю, почему здесь торчало столько восторженных поклонников спорта.
– О, – она улыбнулась. – Это платоническая любовь. На большее они, увы, не способны.
Тхорнисх рассмеялся. Она права. Никто не решится перейти дорогу Чумному.
Собирайся, цыпленок. Ты мне понадобишься.
Он бросил ей полотенце и пошел прочь.
От вида принарядившегося нахттотера Роман впал в ступор. Господин Бальза, сияя так, словно ему только что сообщили о смерти мормоликаи, неспешно спустился по парадной лестнице. Красный тулуп, шапка, отороченная белым мехом, широкий синий кушак и накладная ватная борода изменили Миклоша до неузнаваемости.
– Закрой пасть, – посоветовал Бальза Роману и перевел взгляд на хмурого Чумного. – Чем ты, кстати, недоволен, Иохан?
– Не понимаю, зачем все это.
– Новый год, дубина. Маскарад. Карнавал. Елка. Праздник.
В маленьких черных глазках ландскнехта сквозило недоверие.
Миклош начал испытывать раздражение:
– Я ведь слыву у них сумасшедшим. А это, – он ткнул на одежду, – лучший способ доказать собственное безумие. Не желаешь присоединиться?
