ненавижу отдавать деньги всяким сволочам.
– Ты чо, Игорь! – заныл Хуч, вернувшись к давно уже забытому образу недотепы. – Мы ж, типа, понимаем – денег тебе надо и все такое. Ты скажи, скоко тебе надо, и все путем будет, без шума. Две тыщи устроит? Прямо щас отдадим.
– Не изображай из себя придурка, Хуч, – сказал плиточник. – Двести тысяч. Долларов, само собой, не рублей.
– Нет у нас таких денег, – прошепелявил я разбитыми губами. – И не было никогда. Тысячу баксов найдем. Больше нет – хоть всю квартиру обыщи.
– Значит так, господа оформители, – рыжий усмехнулся в усы, – вижу, что вы принимаете меня за обычного налетчика. Позвольте объяснить, что это не так. Я вовсе не грабитель, я пришел за своим. Полгода назад я отдал вам в аренду свои технологические разработки. Должен заметить, что воспользовались вы ими весьма умело и смогли заработать приличную сумму. Ценю ваши таланты, господа. Теперь дело за малым – заплатите мне за аренду.
– Какие такие разработки?
– Как какие? Две плитки с оригинальным узором. Теперь я с удовольствием вижу этот узор на рекламных щитах нашего города.
– Это ты их придумал?
– Я.
Врешь, хотел сказать я. И осекся, понял, что получу по морде еще раз.
– Мы только что купили эту квартиру, – пробубнил я, – и с деньгами сейчас полный голяк. Двадцать тысяч тебя устроит? Нет, даже тридцать, машину продам, черт с ней. Это – всё.
– А квартиру продать не хочешь?
– Не хочу.
– В общем так, – толстяк махнул рукой, – выкручивайтесь как хотите, продавайте, занимайте, работайте, но двести штук мне извольте выложить. Я добрый – понимаю, что у вас проблемы, не буду требовать деньги прямо сейчас. Даю вам месяц.
Мне сразу же захорошело. Я понял, что эта тварь сейчас уйдет и оставит нас в покое на целый месяц. Месяц! За этот срок мы разберемся с ним по полной программе. Деньги ему, наглецу такому, да еще и дураку, оказывается! Да мы его под асфальт закатаем, с нашими-то возможностями…
– Без проблем, – бодро сказал я. – За месяц бабки сделаем. Все тебе отдадим, с гарантией.
– Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, – флегматично произнес Игорь. – Чтобы сбежать из города подальше, да? Или что-нибудь еще глупее – в милицию обратиться или даже наехать на меня. Забудь об этом. Если сделаете что-то не так, превратитесь в полных идиотов. И ты, и твой приятель. Понятно?
– И как ты это сделаешь?
– А вот так, – толстяк проворно извлек из кармана фонарь и ослепил нас серией ярких вспышек.
– Что эта за дрянь была? – спросил я, морщась и моргая. Перед глазами плыли белые круги.
– Одно из моих изобретений. Сильная штука – действует наподобие узора для поумнения, только в противоположном направлении. Если не предпринять специальных мер, ровно через месяц вы в одночасье превратитесь в безмозглых кретинов. Я зарядил вас, ребятки, теперь каждый из вас носит в своей голове бомбу замедленного действия. Принесете мне деньги – сниму с вас порчу. Нет – пеняйте на себя.
– Я тебе не верю.
– Поверишь, – сказал толстяк. – Позвони своей сестрице Ларисе, и поверишь.
Лариса позвонила сама, через полчаса после того, как ушел рыжий.
– С Севочкой что-то случилось, – рыдая, сказала она.
– Что?!
– Он снова поглупел. Еще больше, чем раньше. Он вообще ничего не понимает. И буквы все забыл…
– Лариса, – крикнул я в трубку, задыхаясь от волнения, – ты не знаешь, к нему никто не подходил? В смысле, к Севе, где-нибудь на улице? Какой-нибудь рыжий мужик, с фонариком? Месяц назад?
– Что ты за чушь спрашиваешь? Какой мужик? Откуда я знаю, кто к нему подходил? Лето, Севка по полдня на улице гуляет… Что делать?
– Сейчас мы к тебе приедем, – сказал я.
Любовь Хуча к детям граничила с патологией – не зря я шутил, называя его педофилом. Хуч побледнел и чуть не упал в обморок, когда увидел, что случилось с Севкой. Мой племяш сидел на полу, пускал слюни и таращился совершенно идиотским взглядом. Лариса была права – таким тупым он не был никогда.
Разумеется, мы пришли, чтобы срочно вылечить мальчонку – показать ему картинку с «Антидурью». Само собой, узор не подействовал… Слезы, бессмысленные упреки, бабья истерика, запах валерьянки, вонь мочи – мальчонка описался… Лучше не вспоминать такое.
Мы с Хучем поняли, что влипли крепко.
Мы стояли у бильярдного стола. Играли партию уже полчаса, катали шары туда-сюда и никак не могли забить – руки тряслись. Даже водка не помогала расслабиться.
– Как он вообще на меня вышел, гад такой? – сказал Хуч, задумчиво крутя в пальцах кий. – Почему подсунул свою плитку именно мне?
– Не тебе он ее подсунул, а мне. Вспомни – когда он предлагал положить плитку, то сперва заходил ко мне. Я не согласился, да и не мог согласиться на такое уродство. Он узнал, что ты у меня работаешь, и зацепил тебя. Зацепить тебя тогда было проще простого… извини… Ты поумнел, я заинтересовался плиткой. Сработано идеально, чувствуется опытная рука.
– Но он же по многим квартирам ходил. И плитка у него жутко дешевая. Почему больше никто не согласился?
– Я сегодня зашел к соседке, бабе Дусе. Спросил, помнит ли она рыжего мужика, плиточника? Помнит, само собой. У наших бабулек удивительно цепкая память, они еще с советских времен натасканы на отлов шпионов. Так вот, она говорит, что он за свою безобразную плитку втридорога запросил!
– Значит, другим он предлагал плитку только для отвода глаз?
– Похоже, что так. Нужен ему был именно я. Он знал, что я – спец по наружной рекламе, и что именно мне нужно подложить эти картинки.
– Но откуда он знал, что это подействует в наружной рекламе? Ты же создал «Медиум», а не он.
– Знал, всё он знал. Я уверен, что мы у него – не первые клиенты. Он уже набил руку на подобном вымогательстве. Он действует по четко отработанной схеме.
– Занять денег, отдать ему и пусть катится к чертовой матери, – предложил Хуч. – Деньги, конечно, большие, но мозги дороже. Ты вот не был олигофреном, не знаешь что это такое. А я знаю…
– Это не решит проблемы. Он так просто не отцепится.
– Почему ты так думаешь?
– Какой ему смысл брать разовый выкуп, если он сможет доить нас постоянно?
