– Стоп, стоп! – Петя замахал рукой. – Все понятно! Разговаривают они у тебя действительно правильно, грамотно написано, придраться не к чему – прямо как живые получаются. У тебя другая проблема: слишком много слова «сказал». «Сказал», «сказала», – нельзя так повторяться. Скучно это, непрофессионально. Выкинь это слово – «сказал», вообще забудь о нем. В каждой фразе должно быть новое, оригинальное описание – кто чего делает. И тогда сразу будет видно – мастер пишет. Вот, смотри.
Он взял свою книжку с полки, открыл и начал читать.
– «Что-то мы лоханулись, пацаны, – поковырял в носу Пятижильный, – опять солнцевские на нас наезжают». «Шеф, – приподнялся на ноги всем туловищем Карацап, – да ты только скажи, что делать, и мы всю братву в ружье бросим». «Это сейчас делать сразу нельзя, – Пятижильный пошел по полу комнаты, топая ногами в стильных кожаных ботинках за пять тысяч долларов и причесываясь расческой, – потому что это надо все сперва перетереть с одним конкретным человеком». «А, тогда это понятно, – сел обратно на стул Карацап, – но если что, то мы всегда готовы в бой, ты нас знаешь»…
– Здорово! – почесал в затылке Аркаша и достал из холодильника новую бутылку пива «Будвайзер». – То есть они у тебя разговаривают, и при этом еще все время что-то делают. И компактно получается, и динамика опять же бешеная. Особенно вот это талантливо вышло: «Поковырял в носу Пятижильный». Прямо вживую видишь, как он в носу ковыряется, бандюга. И палец у него такой кривой, переломанный, весь в татуировках, а на него надет перстень – большой, золотой, с драгоценными бриллиантами, Прямо как в кино! Тебе кино еще снять не предлагали?
– Все время предлагают, – поставил книжку обратно Петя. – Как тираж произведений за полмиллиона перескочил, так и начали предлагать. Только что толку? – он плюхнулся объемистым седалищем на табуретку, табуретка натужно скрипнула. – Они там сценарий требуют. Ну, написал я им сценарий. А они: «Переделать надо, слишком сложно написано, типа, слишком по- литературному, народ не пропрет». Я три раза уже переписал, а они опять: «Стрельбы мало, трахаются мало, нужно включить четыре сцены групповых сексуальных оргий, и чтобы еще у Пятижильного была биография священника, что он, в общем, раньше был попом, а потом менты у него мать убили, монашку – за то, что она им взяток не давала, и тогда он расстригся и в крутые пацаны подался, чтобы честно мстить». Как тебе такое, Аркашка?
– Да вроде ничего… – наивно захлопал глазами Аркадий. – Хорошая идея, между прочим. Я бы на твоем месте…
– Да что ты знаешь о моем месте? – заорав, приподнялся и навис над столом Петя. – Ты хоть понимаешь, какая это ответственность перед людьми?! Они же меня читают – миллионы людей по всей стране – в автобусах, в метро, самолетах и другом общественном транспорте! Куда не посмотришь – у всех в руках моя книжка! И как я им такую пургу гнать буду? Монашка не дала взятку ментам!!! О Боже! – Петя воздел руки к потолку. – Это же туфта, причем тут монашка, и причем менты? А я не могу писать неправду! Потому что народ меня тогда сразу разлюбит. И покупать перестанет. Надо держать марку!
– Уважаю я тебя за это, – тихо прошептал Аркадий. – Ты тридцать романов издал, мог бы и зазнаться, писать что попало, а наоборот, стараешься, бережешь репутацию.
– Тридцать два романа, – откусывая от бутерброда с копченой колбасой, уточнил Петя. – И дело вовсе не в репутации. Репутация моя никуда не денется, потому что она у меня очень высокая, понял? Я о своей душе забочусь, понял? Вот ты заботишься о душе, Аркаша?
– А как же, – пробормотал Аркадий. – Обязательно даже. Книгу читаю хорошую: «Трансцендентальная коррекция неоткорректированной прижизненной кармы». Очень способствует…
– Это ты брось, – Петя проглотил остатки бутерброда и смахнул крошки с усов. – Всякий там оккультизм никого до добра не доводил – поверь мне. Просто для того, чтоб хорошо писать, надо это честно делать. Тогда все само будет получаться.
– А мне иногда кажется, что честно – этого мало, – сказал Аркадий.
– Э, э, подожди! – взъерошился Петя. – Ты чего такое только что сделал?
– Как чего? – сказал Аркаша. – Сказал тебе свое мнение.
– Вот именно! – возмущенно вытаращил глаза Петя. – Сказал! А мы с тобой как договаривались? Никаких больше «сказал»! Ты должен был это произнести, или промямлить, или, на худой конец, просипеть или проскрежетать. Ты давай, кончай эту бодягу.
– Да я пытаюсь, – сказал Аркаша. – Пытаюсь заявить, или провозгласить, или хоть прокукарекать. Только не выходит. Наваждение какое-то.
– Ты серьезно? – не поверил Петя.
– Ей-богу, – сказал Аркаша. – Как будто кто-то заставляет меня это делать.
– Поклянись! – потребовал Петя.
– Не могу! – с отчаяньем сказал Аркадий. – Поклясться не получится. Могу только сказать, и больше ничего! Блин, да что со мной такое?
– Давай пивка тяпнем, и все пройдет, – участливо предложил Петя.
– Да что там пиво? – сказал Аркадий. – Мне вот почесаться до смерти хочется, спина зудит, словно там муравейник поселился, а не могу! Заклинило, и все тут!
– А если я тебя за уши потяну? – спросил Петя. – Или затрещину дам? Может, пройдет?
– Тогда я скажу тебе, чтоб ты прекратил меня за уши тянуть, – сказал Аркаша. – Лучше не делай так, Петь. Мне больно будет, а толку – ноль.
– Может, скорую вызвать? – предположил Петя. – Или там эту… психбригаду?
– Не, не вздумай, – сказал Аркаша. – Не хочу в психушку.
– Так и будешь всю жизнь сиднем сидеть? – Петя нервно дернул щекой. – Здесь, у меня на кухне? Мне это не надо.
– Я все понял, – сказал вдруг Аркадий. – Просек, в чем дело.
– В чем? – спросил Петя.
– Это автор, – сказал Аркадий. – Это он надо мной издевается.
– Автор? – Петя недоуменно заморгал. – Какой еще автор?
– Ну как какой? – сказал Аркаша. – Тот самый. Тот, который про нас пишет.
– А что, про нас кто-то пишет? – Петя настороженно обвел глазами кухню.
– Похоже, да, – серьезно сказал Аркадий. – Вот ты, Петя, знаешь, какая у тебя фамилия?
– Фамилия? – Петр задумался, насупив густые брови. – А в самом деле, какая?
– Вот видишь, – поучительно сказал Аркаша. – Не знаешь ты свою фамилию. И я свою не знаю. Потому что автор, черт бы его побрал, не удосужился ее назвать. Лень ему было, видите ли. Может, я – Тургенев. Или даже круче – сам Корецкий. Или Доценко. А вот сижу тут, и ничего не знаю.
– Нет, у Тургенева вроде другое имя было, не Аркадий, – усомнился Петя. – И не похож ты на него. У Тургенева ружье было, он с ним охотился. У тебя есть ружье?
– Откуда я знаю? – раздраженно сказал Аркадий. – Я вообще уже ничего про себя не знаю. Ты у нас свободен в действиях, сходи в прихожую, посмотри, с ружьем я пришел или без?
– Все чисто, – сообщил Петя, сбегав в прихожую и вернувшись обратно. – Слава богу! Что ты не Тургенев, это понятно, но вдруг ты какой-нибудь киллер? Напоил бы меня пивом, а
