«Заткнись! Вспомни лучше, как европейские ученые впервые увидели чучело утконоса. Как рассматривали тушку выдры, к которой какой-то неумеха пришил клюв утки, лапы гуся, хвост бобра да еще и дурацкую сумку на животе. Как они ржали над тем, кто пытался всучить им эту туфту за два доллара двадцать пять центов, уверяя, что ТАКОЕ существует на самом деле. А сейчас любой школьник знает, что такое утконос!»
Утконосы не ели людей, они не коллекционировали драгоценности и не раскладывали их кокетливо в своей пещере, и у них не было таких зубов – как у демонов из ада, что на картинах Босха.
– И последний вопрос, коллега. – Майор Антонов был доволен. Очень доволен. Он все же был материалистом, – этот эксперт-собаковод. – Что-то вы упоминали о зубах? Если уж допустить чрезвычайность генетического набора у данного экземпляра, можно ли допустить появление-таковой зубной формулы, которая напоминала бы скорее зубную формулу, скажем... пресмыкающегося?
Никогда! Собака с зубами тиранозавра – такое бывает только в кино или...
– Все может быть, – сказал Демид. – В истории науки случалось и не такое.
Ему сразу стало легче. В самом деле, чего он прицепился к этим дурацким зубам? Зубы как зубы. В два ряда, длиной сантиметров по семь. Желтые и кривые. И острые, как иглы.
– Приступим к вскрытию. – Демид взял скальпель с никелированного подноса и выставил его перед собой как кинжал. Нацелился в самое сердце Короля Крыс. Зверя. Еще одного животного из сотен животных, что вскрыл он за свою жизнь.
«Сейчас я располосую этого чертова монстра на тысячи кусочков. Нарежу его, как шашлык. Превращу его в ничто – в груду мертвых обрезков, в образцы ткани для лабораторных анализов. И забуду навсегда».
Не трогай его он опасен он не простит тебе этого.
Демид воткнул скальпель в розовое морщинистое горло и рассек кожу одним разрезом – до самого паха. Еще одно движение – и зловонный газ с хлопком вышел из-под прорвавшейся брюшины. Демид взял кусачки и начал с хрустом переламывать ребра. Его не волновало, что чувствует эксперт Антонов, топчущийся где-то сзади. Это была обычная работа Демида. Он делал ее и не задумывался ни о чем.
Все было вполне обычно. Внутри не было ничего такого, что не могло принадлежать собаке. Легкие, сердце, печень. Кишечник. Почки. Демид извлекал органы из начинающего разлагаться нутра Короля Крыс, показывал их камере, говорил то, что полагается говорить в таких случаях, и кидал их в подносы.
– Куда это? – Демид держал в руке перстень, измазанный коричневой слизью. Он только что извлек его из желудка. Еле удерживал склизкий перстень резиновыми пальцами-сосисками. – Это, наверное, мат-ценность? Отмоете, оприходуете.
– Сюда. – Антонов протянул что-то вроде зеленой пепельницы. Перстень звякнул о дно. Пепельница заняла свое место на полке. – Демид Петрович, вы скоро?
– Да, пожалуй, все. – Дема кинул скальпель в таз. Делать, в самом деле, пока было нечего. Король Крыс был добросовестно разложен на мелкие составляющие элементы. – Теперь нужно провести гистологическое исследование тканей. Самое тщательное. Есть у вас подходящие специалисты?
– Будьте уверены. – Антонов облегченно вздохнул. Сегодня был не самый приятный день его жизни. И кажется, он подходил к концу. – Все сделаем. О результатах известим. В течение недели.
– Обязательно! И проверьте соотношение красных и белых фибрилл в мышечной ткани. И химический анализ дентина сделайте. И идентификацию зубной эмали...
зубки зубки зубки не дают тебе покоя
Дема сунул тошнотворно грязные руки в раковину, но кран лишь презрительно фыркнул и обслуживать чужака отказался.
– Демид Петрович, вам не сюда. Нам теперь полную дезактивацию и дезинфекцию полагается.
– И дезинсекцию. И полный стакан кагора.
– И икорки красной? Спирту вот могу предложить.
– Нет уж! Сами пейте свой спирт!
* * *
Майор провел Демида, отмытого, обеззараженного и благоухающего хлоркой, чередой бесконечных одинаковых коридоров и наконец-то вытащил к выходу. Охранник в ранге прапорщика забрал у Демы разовый пропуск и даже отдал честь.
Они вышли на улицу вдвоем – эксперт Коробов и эксперт Антонов. Майор вскрыл новую пачку «Винстона», извлек сигарету и начал разминать ее. Сухой табак затрещал под пальцами.
– Армейская привычка? – Дема ухмыльнулся. – Это ведь не «Беломор». Так и сломать сигаретку можно, товарищ майор.
– Знаете, в чем сходство между женщиной и сигаретой? И ту и другую перед употреблением нужно хорошенько помять. – Антонов с удовольствием затянулся. И осклабился. Зубы у него были желтые. Прокуренные.
Человек в безукоризненном костюме, с плечами профессионального борца, с умными глазами, желтыми зубами и армейским юмором. Эксперт Антонов. Майор (запаса?).
«Не думаю, что я понял тебя, майор. Слишком мало в тебе такого, что могло бы мне понравиться. Но что-то в тебе есть. Любопытство? Или прищур карих глаз, слишком теплых для такого ледяного лица?»
– Спасибо, что позвали меня, – сказал Демид. – Было интересно, в самом деле. Хотя пока мало что прояснилось. И вряд ли что прояснится.
– Почему это?
– Этот Король Крыс – не ваш. Отдайте его мне. После того, как наиграетесь. Он мне нужен.
– Что, припекло? – Антонов посмотрел искоса – словно в душу залез. – Показали конфетку и отняли? Выдернули из-под самого носа. Зачем он вам, Демид? Хотите продать его журналистам? Или докторскую написать? А может быть, слепить второго такого же Короля Крыс? Конечно, для еды он не годится, но кое для чего очень даже пригоден... Это плохая игрушка, Демид Петрович. Очень опасная игрушка. А наша задача – следить за тем, чтобы опасные игрушки не попадали в руки тех, кто не умеет в них играть.
– Как знаете... – Демид повернулся и поплелся к своей машине.
Глава 5
ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА ПАНКРАТОВА
Интересный случай: пациентка Елена Прохорова, 23 года. Жалобы: раздражительность, часто повторяющиеся неприятные сновидения. Ей снится, что она маленькая девочка, трагически погибшая в детстве. Болезненно переживает момент собственной «смерти». Повторяемость сновидений: 1—2 раза в месяц, в последнее время чаще. Периодическая депрессия: считает, что жизнь ее идет по неправильному пути, что она должна найти какое-то свое «истинное» место в жизни, соответствующее ее «предназначению свыше». Утверждает, что в памяти имеется большой провал, касающийся последних двух лет. Считает, что выпадение памяти индуцировано «кем-то извне», так как
