– А на будущее?
– Да не будет у Темучина никакого будущего! Уже совсем скоро мы разнесем его одним мощным ударом. И сложим высокую пирмиду из отрубленных голов его лучших людей – чтобы другим было неповадно спорить с Гурханом!
– Гурхан… – задумчиво протянул князь. – Джамуха… А ведь когда-то они с Темучином были друзьями.
– С тех пор прошло много кочевок.
– Да-а… Что ты там такое пьешь, Барсэлук?
– Барсэлук? Зовите меня Игдоржем. А пью я ягодное вино!
– Наверное, вкусное?
– Вкусное, и еще как!
Баурджин вздохнул:
– Так угостил бы, что ли!
– Угостить? – Игдорж-Барсэлук снова захохотал. – Ох, и нахальный же ты человек, князь Баурджин. Вообще-то, я мог бы вас угостить, но опасаюсь развязывать руки… в свете всего сказанного Алтансухом.
– Мы можем дать слово.
– Слово? Я не верю ничьим словам. И никогда не верил.
– А ты хороший лазутчик, Игдорж. – Нойон одобрительно улыбнулся. – Даже мы тебя сразу не раскусили.
Похвала пришлась Игдоржу по вкусу: кто же не любит, когда его хвалят? Тем более когда хвалит, можно сказать, коллега.
– Сразу не раскусили, говоришь? А если б не разбойники? Может, вы бы и вообще бы не догадались.
Баурджин качнул головой:
– Догадались бы, рано или поздно. Мы все ж не так глупы, как тебе, наверное, представляется.
– А мне никак не представляется.
– Интересно спросить, а когда ты догадался, кто мы на самом деле такие? Где мы прокололись-то?
– Где прокололись? – с усмешкой повторил Игдорж. – Слишком уж жадные. Нет, я понимаю, главное дело торговцев – прибыль. Но для этого вовсе не обязательно торговать всякой дрянью. Да и торговались вы как-то уж больно сурово, нет бы где чуть уступить, поддаться. Так настоящие торговцы не делают, уж, поверьте, я их повидал много.
Нойон шмыгнул носом и обернулся к Гамильдэ-Ичену, совершенно по-умному не вмешивающемуся в беседу:
– Вот, значит, как… Что ж, Гамильдэ, вот нам урок на будущее!
– Да какое у вас, к черту, будущее?!
– Да-а… В следующий раз будем готовиться тщательнее. Спасибо за науку, Барсэлук-гуай… Ой, извини – Игдорж-гуай.
– Я все ж таки не понимаю, о каком следующем разе вы говорите?
– В следующей жизни, – усмехнулся нойон.
– Ну, разве что…
– Или – еще в этой, как повезет или, верней, как будет угодно Иисусу. Ты ведь тоже христианин, Игдорж-гуай?
– Я?! Но откуда вы…
– Ты только что помянут черта. С чего бы язычникам поминать того, в кого они не верят?
Игдорж уважительно взглянул на пленника:
– Умный… И все же я вас переиграл! Выловил.
– Нам ли с тобой не знать, сколь переменчиво призрачное счастье разведчика?
– Разведчика? – хозяин гэра недоуменно моргнул. – Что это за слово такое?
– Ну, видишь ли, Игдорж-гуай – соглядатай или там, лазутчик, как-то не очень хорошо звучит. Шпион – тоже. А вот – разведчик – в самый раз! Да, кстати, может, разрешишь нам сесть, в ногах ведь правды нет.
– А, садитесь. Кашкарлык, развяжи им руки. Но пусть несколько воинов стоят позади и будут наготове.
– Правильная предосторожность, – разминая руки, польстил хозяину гэра Баурджин. – Я бы и сам так поступил.
Нойон опустил веки – лишь бы Игдорж Собака не увидел торжествующего блеска в глазах, лишь бы не догадался. Удалось, удалось, удалось! Удалось втянуть его в беседу, заинтересовать, а значит – уже полдела сделано, осталось малость.
– В высшей степени приятно беседовать с тобой, Игдорж-гуай, приятно и поучительно, – продолжал свое нойон. – Я вот даже подумал… Если б у нас, у Темучина, было достаточно людей, подобных тебе, можно было бы обучать молодежь нашему трудному делу. Как наверняка поступает Кара-Мерген.
– Ага, поступает. – Игдорж с презрением скривил губы, но, тут же взяв себя в руки, поинтересовался, понравилось ли пленникам вино.
– Очень, очень хорошее вино, Игдорж-гуай, – покивал головой Баурджин. – Верно, Гамильдэ?
– О да, да, – поддержал юноша. – Давненько такого не пил.
– Есть у меня повар, цзинец…
– О, я бы не доверял цзиньцам!
– Я тоже не доверяю, – захохотал Игдорж. – Но ведь пока они от нас далеко! А когда победоносное войско Гурхана приблизится к их границам… всегда можно будет отправить повара к праотцам, ведь так?
– Поистине так, Игдорж-гуай.
Вином дело не обошлось, вскоре слуги внесли вареную баранину. Конечно, Игдорж Собака не стал угощать пленников, как самых дорогих гостей, однако и то, что им вообще было предложено угощение, ознаменовало собой большой прогресс в постепенно устанавливающихся отношениях. Ведь поначалу-то хозяин гэра явно не планировал угощать пойманных шпионов вареной бараниной и ягодным вином!
– Приятно и поучительно тебя слушать, – еще раз сказал Баурджин. – И вот еще что очень интересно – как ты завербовал Сухэ?
– Завер… Мне не очень-то понятны твои слова, нойон!
– Ну – переманил на свою сторону. Думаю, не так-то легко это было сделать! Мало у кого получается. Расскажи, Игдорж-гуай!
– Рассказать? – Лазутчик усмехнулся. – А почему бы и нет? Вам уж все равно это не понадобится. Разве что в загробной жизни. Эй, слуги! – Игдорж хлопнул в ладоши. – А ну, несите еще вина! Итак, Алтансух… Да, ты прав, нойон, перетащить его на свою сторону было непросто. Но я умею наблюдать и всегда, в любой компании, выбираю наиболее слабое звено. Иногда даже просто так, на всякий случай. Вот и средь вас… пока вы еще играли в торговцев. Нет-нет, я тогда еще не раскусил вас, лишь только подозревал. Но уже действовал!
– Учись, Гамильдэ! – со всей возможной искренностью воскликнул князь. Правда и есть – у Барсэлука- Игдоржа, несомненно, было чему поучиться. Все ж таки Дубов был фронтовой разведчик, а это немного не то, чем они занимались здесь. И в чем оказался профессионалом Игдорж Собака.
– Ищи слабого! Вот мое правило, – отпивая вино, с видимым удовольствием пояснял Игдорж. – Он всегда найдется, слабый, ведь люди отнюдь не равны, даже, казалось бы, в компании равных. Кто-то кого- то боится, кто-то кому-то завидует, порой даже из-за совершеннейшего пустяка кто-то жутко недоволен своим положением, в общем, всегда найдется, на что опереться, – надо просто иметь глаза и уши. Так вот… Вас – тебя, князь, и твоего спутника, – лазутчик кивнул на Гамильдэ-Ичена, – я отбросил сразу – вы явно были из тех, кто отдает приказы. Занялся остальными… слушал, присматривался… И нашел! Самый младший из вас, Сухэ. Над ним все подшучивали, иногда обидно, а он, не говоря ни слова, эти обиды копил – я знаю, бывают такие люди. Все считали его дурачком, явно считали, да он, по правде сказать, такой и есть. Только ваш Сухэ оказался не настолько глуп, чтобы не замечать этого! И у него были амбиции –
