догадками.
Ад-Рушдия внимательно посмотрел на него глазами, отражающими звезды:
– Помнишь то время, куда ты попал… не свое.
– Сорок девятый год? Помню, ты же меня туда и отправил, подсуропил, так сказать…
– Нет, Ибан, – магрибинец скорбно покачал головой. – Тебя затянуло в открывшуюся дыру, но открыл ее не я.
– Не ты?! А кто же?
– Не знаю. Кто-то другой, из того самого времени. И эта дыра до сих пор не закрыта – кто-то пользуется ею, не зная, что выпустил на свет страшные разрушительные силы, демонов, иблисов, грозящих смертью всему миру. Думаю, ты отыщешь этого человека, Ибан. Но сначала найди Клавихо и забери у него второй перстень, а уж потом думай о третьем.
– Да-а, – глядя на звезды, задумчиво протянул Иван. – Думаю, как раз с Клавихо-то, пожалуй, будет легче всего… – он неожиданно вскинул голову. – А почему ты сам не хочешь закрыть дыру?
– Я вряд ли смогу отыскать третий перстень, – признался колдун. – Это здесь я кое-что могу и значу, там, в другом времени, я обычный человек, чуждый тому миру… Не зная обычаев, языка, жизни – как смогу я отыскать там кого-либо?
– Пожалуй, ты прав, магрибинец, – подумав, Раничев согласно кивнул. – В сорок девятом году тебе и шагу не сделать. Беспаспортный подозрительный иностранец-космополит. «Сегодня слушает он джаз, а завтра Родину продаст»… Да, вижу, придется идти мне.
На следующий день, к вечеру, они уже подходили к Плещееву озеру. Переправились через неширокую реку, поднялись на холм, и вот оно: сосновый бор, озеро, две недавние могилки.
Зловещий вид был у озера, рядом не пели птицы, и даже лесной зверь не приходил к водопою. Однако, завидев озерко, заулыбались все – ведь скоро, уже совсем скоро они будут дома.
– Скорей бы, – еле слышно прошептал Пронька и, покосившись на могилки, вздохнул.
Все перекрестились, постояли немного молча, помянув погибших парней, и, отойдя в сторону, к балке, принялись разбивать лагерь.
Вскоре весело запылал костерок, и блики оранжевого пламени разлетелись далеко по всему лесу. Наловили рыбы – в котлах аппетитно забулькала уха. Иван достал из котомки краюху хлеба – между прочим, последнюю – аккуратно разломил на части, протянул всем.
Услыхал краем уха, как шепнул Проньке Онисим:
– Хороший у вас боярин, с таким жить можно.
Приятно стало на душе, значит, не зря он тут, значит, нужен. Лукъян, тщательно вытерев ложку, отломил от деревца веточки – распределять ночное дежурство. Делили не на всех, только на тех, кто не дежурил в прошлые ночи, стоять выпало Михряю, Онуфрию и Проньке. Михряю – первым, Онуфрию – последним, перед самым восходом, ну а Проньке аккурат в середине.
– Обращайте внимание на каждую мелочь, – вспомнив про гильзу, проинструктировал сторожу Иван. – Непонятный звук, необычный запах – ежели что, не стесняйтесь меня разбудить, чай, не в хоромах сплю, а в шалаше, рядом.
Все быстро угомонились – устали, тихо стало кругом, лишь порывы налетавшего иногда ветерка беззвучно шевелили ветви. Иван с удовольствием забрался в шалаш, вытянулся на лапнике – мягко. Комаров здесь – повыше болотца – почти что и не было. Приятно. Раничев прикрыл глаза, улыбнулся. Показалось вдруг, вот сейчас выйдешь из шалаша, а тут, у костра, ребята с гитарами – Вадька, Макс, Михал-Иваныч-ударник – песни поют под водочку:
Красота! Костерок чуть притух, но все же ощутимо несет жаром, масляными каплями брызжет скворчащая на большой сковородке рыба, тут и лучок, помидоры, хлебушек… ну и пол- литра, куда же без нее, родимой?
Вот уж точно, не в бровь, а в глаз сказано! Ну и насчет водочки… Соорудить, что ли, самогонный аппарат? Немного и надо. Чего ж раньше-то такая хорошая мысль в голову не пришла? Занят был? Или ну ее к черту – водку, и медовухой вполне обойтись можно? Вот если б курево… табак посадить. Откуда его только взять-то, табак? Да и нужно ли? Иван давно уже про курево не вспоминал – отвык, хотя раньше, помнится, курильщик был заядлый. А вот теперь не тянет, и все тут, да и при всем желании негде раздобыть сигареты… Еще одного не хватало – музыки. Иван, конечно, брался иногда за гусли или там за гудок, наигрывал что-нибудь типа «Лед Зеппелин», но, конечно, все это было не то. Жаль, нет электричества, так бы… может, и соорудил бы чего…
– Иване Петрович! Боярин-батюшка! – прорезал благостную тишь чей-то взволнованный шепот.
Иван встрепенулся:
– Кто здесь?
– Я это, Пронька… Ты, господине, говорил все необычное примечать, незнаемое…
– Ну?
– Запах, Иване Петрович. Чуть слышный – но до того мерзкий, словно бы в аду грешников на сковородке жарят!
– Запах? – Раничев помотал головой. – А ну пойдем, глянем.
Вслед за отроком он осторожно пробрался к балке. Оба затаились в высокой траве, стараясь не выставиться на яркий свет месяца, притихли.
– Ну, где твой запах? – Раничев ничего такого не чувствовал.
– Да был, боярин-батюшка! Христом богом клянусь, вот только что был.
– Ну-ну… – Иван отвернулся и вдруг почуял принесенный ночным ветерком слабый табачный запах. Кто-то курил в балке! Курил!
– Так, Прохор, – Иван положил руку отроку на плечо. – Быстро ползи к нашим, всех буди, только, смотри, осторожно, понезаметнее…
– Сполню!
– И Лукъяна ко мне пошли. Место запомнишь?
– Запомню, батюшка.
Ага! Вот оно как. Курим, значит? Ну-ну… Взглянуть бы на вас хоть одним глазком, дорогие товарищи курильщики, хоть одним глазком. И в плен бы кого-нибудь захватить, побеседовать вдумчиво. Однако сторожиться надо, судя по гильзе – вы народец еще тот, опасный…
Раничев подполз ближе к краю балки. Трава защипала ноздри… Эх, только бы не чихнуть, не чихнуть бы, не…
– Апчхи!!!
– Здоров будь, Викентий, – тут же пожелал из балки чей-то нахальный молодой голос, к которому тут же присоединился голос другой, поглуше:
– Да спит он, Егоза, дрыхнет.
– Чего ж чихает тогда?
– Бывает… Маслят с собой хорошо взяли?
– Да хватит.
– Смотри… В прошлый раз не хватило. Сегодня на тракт двинем, поближе к городу.
Маслята! Раничев насторожился – именно так обычно именовали патроны.
– Иване Петрович, – прошептал сзади Лукъян. – Пришел я.
Раничев обернулся и быстро пополз прочь, за деревья.
– Здесь, в балке – тати, – нервным шепотом пояснил он. – Тати лютейшие и хорошо вооруженные. Кажется, всего трое.
Молодой воин презрительно хмыкнул.
– Да ты не улыбайся, Лукъяне, – Раничев строго посмотрел парню в глаза. – Говорю – тати опаснейшие. А ну – тссс… Вроде опять заговорили.
На этот раз беседа неведомых людишек впрямую касалась непосредственно команды Ивана. Молодой Егоза злым свистящим шепотом интересовался, что делать с «чертовыми охотничками» – изничтожить или
