- Так мне не барабаны из них делать, - вполне резонно заметила Кальвизия. - Какая разница, как твои горшки звучат?
- О, как раз очень большая разница, госпожа!
Приводя многочисленные примеры, горшечник принялся доказывать вдове связь между гулкостью звука и крепостью посуды; Юний не вслушивался в его слова, просто прошел мимо… И вдруг застыл на месте, задумчиво почесав голову. Горшечник не торопился - видно, ему вся эта процедура жутко нравилась, да и хозяйка, как видно, была рада хоть немного отвлечься от грустных похоронных дел.
- Эй, парень, - Рысь ухватил за локоть пробегавшего мимо мальчишку-раба. - С чего это хозяйка покупает посуду у чужих? Что, на вилле нельзя наделать горшков?
- Наделать-то можно, мой господин, - ухмыльнулся раб. - Да только Барарий - лучший горшечник во всей округе. Хозяйка знает, что делает.
- Гм… Вот как? А что, других горшечников в деревне нет?
- Говорю же, этот - самый лучший. Чего только не делает: и кувшины, и амфоры, и горшки. Даже детские игрушки - всадников, легионеров, свистульки.
- Свистульки?! Это' хорошо, хорошо…
- Так я побегу, господин?
- Беги, - разрешил Юний и, решив, что Илмар может обождать, стал неторопливо прохаживаться около ворот, искоса посматривая на торгующихся.
Наконец торг закончился, и Кальвизия, отсчитав несколько серебряных монет, велела рабам уносить горшки в дом. Барарий, взяв лошадь под уздцы, развернул телегу. Юний ждал его у ворот:
- Эй, уважаемый… Есть разговор.
- Что еще за разговор? - Горшечник недовольно посмотрел на вдруг возникшего перед ним вальяжного молодого господина в двух туниках, узких штанах и щегольском плаще с шелковым зеленым подбоем.
- Хочу заказать кое-что для своей виллы. Подожди немного, я принесу образец.
- Заказать? - Барарий довольно осклабился. - Это другое дело, мой господин. Неси свой образец, я буду ждать тебя на углу, у ограды.
Быстро пройдя в дом, Юний поднялся наверх, в отведенные для гостей покои, и, сняв с крючка заплечную суму, спустился обратно. Выйдя во двор, приветливо кивнул Флаксу. Старый слуга сунулся было к своему патрону с каким-то делом, но Рысь нетерпеливо отмахнулся - после, мол, после.
Горшечник, как и обещал, дожидался на углу, у ограды, поставив телегу на узенькой, но уже хорошо подсохшей дороге, ведущей в деревню напрямик, лугом. Желтый краешек солнца сиял над дальним лесом, ни облаков, ни туч видно не было - одно светло-голубое темнеющее небо с серебряным прозрачным шаром луны.
- Видать, боги пошлют завтра хороший денек! - кивнув на закат, усмехнулся Барарий и, подвинувшись, кивнул на телегу. - Присаживайся, мой господин, показывай свой образец. Не сомневайся, сварганю такой же, а то и получше.
- Да я и не сомневаюсь, - усаживаясь, Юний пристроил на коленях котомку и, развязав, вытащил из нее продолговатый глиняный предмет… Тот, что на ветру издавал жуткий вой, прикрывая подходы к мертвому лесу.
- Видать, у тебя тоже имеется вилла, мой господин. - Горшечник не выказал особого удивления, лишь удовлетворенно кивнул, подбросив на руке увесистую «свистульку». - Хорошая штука - отпугивает и ворон, и сусликов.
- Ты сам до такой додумался?
- Не сам. Подсказали. Впрочем, ты все равно не из наших мест.
- Поэтому и спрашиваю. Может, закажу с десяток. Если у нас их не делают.
- Да точно не делают! - с жаром заверил Барарий. - Ведь обычных горшечников много… а вот тех, кто может сотворить что-нибудь этакое, маловато будет!
- Ты, я вижу, как раз из таких.
- Да, - довольно кивнул горшечник. - Уж чем-чем, а сметкой не обидели боги.
«А этот парень падок на лесть!» - не менее довольно подумал Юний, громко расхваливая произведенный предмет.
- Я к чему спрашиваю, - оглядевшись по сторонам, пояснил он. - Ведь если секрет изготовления этой вещицы, кроме тебя, знает еще и кто-то другой, то, может быть, мне и не стоит заказывать их у тебя, ведь дорога неблизкая.
- А где твоя усадьба, мой господин? - с хитрым прищуром поинтересовался горшечник.
- О, далеко отсюда. - Юний махнул рукой. - Неподалеку от Августы Треверов.
- Эва! И впрямь далековато… Ну, тогда не беспокойся ни о чем, тайну таких свистулек знаю только я и еще один человек, из местных. Но он сам не горшечник, а человек уважаемый - управитель на постоялом дворе.
- Это толстобрюхий Эвдальд, что ли? - припомнив имя, как можно более равнодушно протянул Рысь. - А он больше никому не рассказывал?
- Конечно, не рассказывал. - Барарий гулко расхохотался. - Скажу тебе более - он просил, прямо-таки настаивал, чтобы и я сохранял тайну! Я и сохранял - поклялся. Тебе вот только одному и рассказал, ну, так ты, господин, все равно не из наших мест, птица залетная.
- Да уж, долго у вас не задержусь, - согласно кивнул Юний. - Вот, похороним хозяина, и… Так денька через три я подошлю слугу?
- Можешь и пораньше, любезнейший господин! Сделаю в лучшем виде - ни одна ворона или там, галка, на твое поле не сядет, уж можешь быть уверен.
- Удачи тебе, Барарий. - Рысь спрыгнул с телеги. - Пусть не оставят тебя своими милостями боги.
- И тебе не хворать, мой господин. Жду твоего посланца. Н-но! - Тронув поводья, горшечник подстегнул лошадь, и телега, смешно подпрыгивая на ухабах, ходко покатила с холма вниз, к лугу.
Эвдальд, доверенное лицо хозяина постоялого двора Эрлоина! Так вот оно что! Значит, это Эрлоин крутил дела с алеманами, ай да трактирщик! Вот кто настоящий предатель, а вовсе не та несчастная девушка, которую трактирщик намеревается казнить, чтобы отвести подозрения от себя. Вот в чем дело, оказывается! Приписать другому - вернее, другой - свои неприглядные делишки. Хитер этот Эрлоин, ничего не скажешь! И это - один из самых влиятельных и уважаемых людей деревни. Есть еще, правда, староста Хизульф, о хитрости которого тоже ходят упорные слухи. Что же он не прижмет трактирщику хвост? Или они действуют вместе? Может, и так…
С заднего двора доносился вой - видно, там тренировались приглашенные хозяйкой плакальщицы. Умащенное благовониями тело несчастного Кальвизия ожидало в атриуме: его решили не сжигать, а просто предать погребению за деревней, на склоне холма, где, как уже знал Юний, находилось небольшое римское кладбище с оградой и могильными памятниками. Совсем забыв про намеченный разговор с Илмаром, Рысь поднялся в гостевые покои и вытянулся на узком ложе. Значит, Эрлоин! Эрлоин и его люди - Эвдальд, Фредегар, может быть, кто-то еще. Они тайком сносились с алеманами, призывая их к набегу на родную землю. То-то постоялый двор почти совсем не пострадал, так только, чуть-чуть, для виду. А не сдать ли этого подлеца трактирщика и всю его шайку римским властям?! Готовящийся к походу за Рейн Максимин Фракиец вряд ли пощадит предателей. Да и Верула не пощадит, при всех его недостатках. Только нужны доказательства… Доказательства…
Юний тяжко вздохнул. Как юрист, он отчетливо представлял, что никакой доказательной базы у него, по сути, и нет. Так, общие представления и догадки. Ну, их отметет любой суд, будь во главе его хоть сам император или его наместник, тем более наемный судья. Все догадки Юния пока ничем не подтверждены. Нет ни свидетелей - ну, не считать же таковыми Эвдальда и Фредегара, - ни вещественных доказательств, ни письменных. Глиняная свистулька? Ну, предположим - только предположим! - что горшечник, при известном давлении, покажет на Эвдальда, а через него - на трактирщика. И что? Эрлоин легко отопрется - скажет, что заказал «свистульки» для охраны огорода, да вот, пока не успел поставить. А может, его слуги и установят «горшочки», пока суд да дело. Нет, на этом трактирщика не прижучить. Вот Гардроард, наверное, мог бы хоть что-то показать… так его убили. Застрелили из лука, наверняка по приказу Эрлоина. Только вот
